Соблазнительный маленький воришка (ЛП)

Выхватив бокал у нее из-под пальцев, она надувает губы, когда я отбрасываю его назад, отказываясь корчить гримасу, когда огонь разливается у меня по горлу. Я подхожу к большому стеклянному окну, улыбаясь, когда прохожу мимо пары девушек, танцующих и выпивающих в центре комнаты, обрамленной большими круглыми диванами. Благодаря широкой открытой планировке и высоким столам в стиле бистро по всему периметру, пространство обеспечивает уединение, не предлагая слишком многого.
Хотя в дальнем углу есть небольшой открытый бар, которым могут пользоваться все, кому разрешено находиться в этом зале, в штате также постоянно работают два сотрудника, которым хорошо платят за то, чтобы они удовлетворяли потребности каждого, даже до того, как их попросят. Вот почему, когда я оглядываюсь назад, у Бронкс в руке уже совершенно новый бокал. Она поднимает его, когда встает, и неторопливо подходит, чтобы присоединиться к разговору Маркуса и Габриэля, двух третьекурсников, которые присоединились к Грейсонам чуть больше года назад.
Снова повернувшись лицом к стене у окна, я играю со своим ожерельем, глядя на нашу гордость и радость. Игровая комната заперта и спрятана, когда Энтерпрайз открыт для всех, например, во время музыкальных вечеров или гала-вечеров. Это то, что приводит больших плохих парней к нашему порогу.
Все думали, что мы сошли с ума, когда предложили эту идею, но, в конце концов, я знала, что возможность контроля ярко вспыхнет в глазах моего жаждущего власти отца, и, если Райо будет за, дедушка Дельты и отец Бронкс обязательно последуют за ним. В древние времена царь собирался в зале и пировал со своим народом, делясь плодами их труда, хотя бы в минимальной степени.
Теперь народ кормит короля.
Или, ну, королевы.
Это был наш маленький способ сохранить видимость контроля, удостовериться, что мы, как отдельные лица, получаем прибыль.
— Посмотри на Лену. — Дамиано присоединяется ко мне перед зеркалом, засунув руки в карманы и пристально глядя на одну из наших продвинутых девушек. — Сегодня вечером она просто сногсшибательна.
Я одобрительно хмыкаю, внимательно наблюдая за рыжеволосой, когда она раздает новую партию, а за ее столиком полно мужчин в костюмах. Сегодня на ней полностью белое платье со скромным вырезом на груди и небольшим разрезом сбоку, кружевной подол заканчивается на середине. Карточные столы изготовлены на заказ и не просто так сделаны из стекла, что позволяет нам постоянно видеть каждый дюйм людей, сидящих за ними. Волосы Лены заплетены в две косички, на концах завязаны розовые ленты того же цвета, что и пушистые браслеты на ее запястьях.
— Сегодня вечером она проявила всю свою невинность, не так ли?
Дом кивает.
— И посмотри на ее цифры.
Наши глаза поднимаются к экрану на дальней стене, чтобы увидеть сегодняшнее турнирное положение. Лена опережает всех двенадцать девушек на паркете по количеству подсказок на целых двести тысяч, и у нее еще есть двадцать минут в запасе.
— Кое-кто сегодня вечером получит небольшую прибавку к своему счету.
— Судя по тому, как эти девушки любят ходить по магазинам, это, вероятно, уже почти потрачено.
Дамиано смеется, проскальзывая следом за мной. Мои мышцы напрягаются, когда его руки обхватывают меня, и он улавливает это, делая то же самое.
— Что-то не так? — Спрашивает он с ноткой подозрения в голосе.
Я вздыхаю, наблюдая, как мужчина выкладывает полмиллиона фишек в центр стола для игры в кости.
— Что ты знаешь?
Медленно его хватка ослабевает, и он разворачивает меня лицом к себе, его глаза встречаются с моими.
— Я знаю, что кто-то был в твоем номере несколько недель назад, и мы не смогли выяснить, откуда он взялся. Я знаю, ты знаешь, кто это был, потому что ты даже не моргнула глазом, когда обычно готовилась к войне или посылала меня разобраться с проблемой до того, как она стала таковой. Я знаю, что на днях ты ушла с территории Грейсон без охраны.
— У меня была защита.
— Не та защита, которая есть внутри твоей машины, и не та, которая возникает, когда ты позволяешь нам присматривать за тобой, — хмурится он. — Я знаю, что появление твоей сестры, большая проблема для твоей семьи, и мы поможем всем, чем сможем, но я не обязан тебе этого говорить. Ты уже знаешь это.
 
— Перейдем к «но», Дом.
Он облизывает губы, оглядывая нас, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.
— Я не хочу, чтобы ты совершила ошибку, которую не сможешь исправить, и поскольку, что бы ты ни делала, или кем бы ты ни была, это требует, чтобы ты была за пределами наших стен, я не могу не думать, что ты знаешь, что это неправильно.
— Неправильность субъективна.
— Неправильно подвергать себя риску ради кого-то, кто даже не сможет притвориться, что защищает тебя.
— Ты ничего о нем не знаешь, — огрызаюсь я, прежде чем успеваю остановиться, необходимость защищать Бастиана застает меня врасплох, но Дом не волнуется.
— Я знаю, что буду здесь, когда он уйдет.
Эта мысль цепляет меня за что-то под ребрами, и мне приходится приложить усилия, чтобы сдержать хмурый взгляд, угрожающий залечь на мои брови. Слова Дамиано, произнесенные твердо и бесспорно… правдивы. Придет время, когда Бастиан должен будет уйти. Это неизбежно.
— Да. — Мой голос звучит хрипло даже для меня. — Так и будет.
Золотой мальчик передо мной успокаивается, его рука поднимается, чтобы обхватить мою щеку, и он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо.
— Просто будь осторожна, красавица, и помни, я здесь. Всегда. — Его губы нежно прижимаются к моему подбородку, и он отпускает меня, не сказав больше ни слова, присоединяясь к своим друзьям в баре.
Нежно-голубые лампочки вокруг табло подсчета очков в игровой комнате мигают белым, указывая на то, что раунд окончен и пришло время сменить дилера. По всему залу девушки, которым еще предстоит выпить, на игровые вечера допускаются только трезвые, пробираются через боковую дверь, стремясь занять свой столик по выбору.
Ставки приостанавливаются на две минуты во время смены, когда мужчины за столиками заказывают новые напитки или зажигают свежие сигары, а некоторые даже встают, чтобы размять ноги.
Вот тогда-то я и вижу его, там, у входа в комнату.
Все внутри меня каменеет, когда он входит, словно хозяин этого места, но выделяется, как рубин среди бриллиантов.
Мужчины здесь носят костюмы хотя бы для того, чтобы скрыть опознавательные знаки банд, с которыми они связаны, и они ходят с чувством непринужденности, почти бодрой походкой, если такие люди, как они, способны на это. Почему? Потому что они знают, выиграют они или проиграют, в конце вечера, когда столы закроются, деньги, которые они пришли сюда отмыть, окажутся именно там, где им и положено быть.
В этом-то и прелесть этого места.
Мы устранили угрозу подставы или чего похуже.
Трудная часть заключается в том, что, черт возьми, они делали до приезда сюда, что привело их к необходимости нанести визит, и мы не спрашиваем, откуда берутся их деньги, мы просто принимаем их и получаем свою долю. Если тот, кто распоряжается их деньгами, как только они станут безупречно чистыми, когда-нибудь облажается и заставит правительство задуматься, у него есть на что опереться.
Выигрывать или проигрывать в азартных играх.
Это беспроигрышный вариант, и они отправляют в наше пространство своих самых доверенных, тех, кто способен расслабиться, кто может откинуться на спинку стула и наслаждаться напитком и симпатичным личиком, потому что они знают, что она здесь не в качестве приманки.
Бастиан не расслаблен, не спокоен и не пользуется чьим-либо наибольшим доверием. Я не уверена, что вообще могу утверждать, что доверяю ему, хотя, думаю, какая-то действительно глупая часть меня могла бы это сделать.
Он — воплощение агрессии, темные волосы кажутся почему-то темнее. Татуировки, почему-то более свирепые, выделяются на его светлой коже, как шрамы солдата, а тени под его глазами, кажется, двоятся. Даже несмотря на то, что меня нет в комнате, я чувствую, как меняется воздух, волоски у меня на затылке встают дыбом, ищейки в моей душе манят меня к нему, по одной дрожи за раз.