Цена империи. На начинающего Бог (СИ)

— Господа, хочу напомнить вам, что на совещаниях в тесном кругу мы не чинимся, это дань уважения нам и нашему времени, которое дорого стоит и его ни на что не хватает. Увы, не могу своим указом сделать в сутках двадцать шесть часов, так что работаем! Сегодня мы должны решить важнейший вопрос, от которого зависит вектор развития Российской империи и даже факт его существования.
От этих слов я внутренне содрогнулся. А Михаил положил перед каждым простенькую папочку.
— Прошу вас! Следствием установлено, что, взрыв в Зимнем дворце совершен группой террористов-народников, непосредственный исполнитель — Степан Халтурин, погибший во время взрыва, руководитель акции — некто Андрей Желябов. Но у этой атаки на Россию есть и другой аспект: она была совершена по наущению и при координации некого Фиппса, третьего секретаря посольства Великобритании в Санкт-Петербурге. Как следует из показаний сего господина, непосредственный приказ на проведение акции пришел от премьер-министра Уильяма Гладстона, был подтвержден Бенджаменом Дизраэлли. Посол в этой партии был ширмой, его играли «в слепую». Итак, господа, мы имеем натуральный casus belli[1]. Прошу высказываться, кто что думает по сему вопросу.
— Скажите, мы официально арестовали сотрудника британского посольства, имеющего дипломатическую неприкосновенность? — поинтересовался мгновенно побледневший Валуев. Я обратил внимание на то, что Тимашев абсолютно спокоен, более того, даже как-то ухмыляется, чуть-чуть, уголком губ. Он и ответил как-то буднично, мол ну что тут такого, обычное дело:
— Официально господин Фиппс беспробудно пьянствовал, потому во время эвакуации посольства на корабли флота Британии он «потерялся», был допрошен как обычный пьяница и вор. Его пьяные показания подтвердились и были уточнены уже на трезвую голову. Много пить — делу вредить!
И генерал наставительно помахал пальцем у себя перед носом.
— Сомнительная версия, но на суде… может быть, может быть… — чуть успокоился Валуев.
— Это если до суда дойдет. — заметил в ответ император Михаил. — прошу вас заметить, что при покушении на императора Павла Петровича английская эскадра тоже спешила в наши пределы. Интересная тенденция, не правда ли? Фактически мы уже находимся в состоянии необъявленной войны с Великобританией. Нам предстоит серьёзный и долгий разговор о готовности к сей угрозе. Мы будем обсуждать очень важные вопросы, и я прошу высказываться прямо, не стесняясь и не боясь обидеть друг друга. Вы патриоты России и люди с честью и со знанием дела выполняющие свой долг на важнейших постах в Империи. И нам вместе предстоит не только выстоять в нелёгкий час, но победить извечного врага. Прошу вас, Дмитрий Алексеевич, мысли, вопросы, предложения?
Я собрался с мыслями и постарался изложить свои аргументы наиболее полно и точно. Получлось несколько сумбурно. Но я не знал темы совещания и заранее не готовился, что может меня несколько извинить.
— Как военный министр, я могу ответить за состояние армии, флотскими делами я не занимаюсь. С положением на морях и морских коммуникациях знаком только пверхностно, по слухам. А война с Британией — это война морская, а не сухопутная. Если говорить о готовности армии к военным действиям на суше, то она готова выполнить волю государя. Но вопрос только в том: где, когда, какими силами? Десантная операция на Остров — даже Наполеон такое не осилил. Удар по колониям? Но без поддержки флота сие невозможно: действия армии в отрыве от баз снабжения делает упор на возможности флота его туда доставить. С политической точки зрения… как я понимаю, в ближайшее время общеевропейской коалиции противу России не предвидится. А потому решение надо принимать исходя из возможностей нашего флота противодействовать флоту королевы Виктории.
— Тайная война с королевством уже идет. Какой смысл делать ее явной? Нам надо постараться нанести островному королевству ущерб, который будет весьма ощутимым, но объявлять войну, не имея шанса нанести быстрое военное поражение противнику — считаю неразумным. — коротко, и по-военному четко отозвался Александр Егорович. Ну что же, иного ответа от шефа жандармов сложно было ожидать.
 
— Ну что же, тогда история с посольством Британии становится мне ясной, к сожалению, я не был в курсе с самого начала, — не без неудовольствия произнес Валуев. Он хотел было продолжить фразу, но был перебит государем.
— Дорогой Петр Александрович! Не думаете ли вы, что я выказал вам свое недоверие или неудовольствие? Конечно же нет, только в той папочке, что вы держите в руках, на самой последней страничке есть заметка господина Фиппса, что сведения он получал от вашего секретаря, а также из ближайшего окружения вашей дорогой супруги. Чтобы не подставить операцию под угрозу провала, мы не могли ни изъять бесследно вашего секретаря, ни тем более, провести воспитательные беседы с некими дамами, которые не думая, слишком сильно распускают языки. Поскольку эта операция подходит к концу, наш дорогой адмирал Бутаков делает все, чтобы выставить броненосцы королевского флота из Маркизской лужи, думаю, ваш секретарь уже беседует с нашими доблестными жандармами. С супругой вы поговорите сами. И вам это будет хорошим уроком.
— Прошу простить меня, государь, и принять…
— А вот про это даже не думайте! Вы человек недюжинного ума, поймите, если бы мы вам рассказали эти нюансы заранее, вы не смогли бы не изменить своего поведения и по отношению к вашим близким, сие стало бы заметным. Только из этих соображений, а не из недоверия к вам лично! Всё дело в том, что отношение к секретам в нашем обществе слишком легкомысленное. И именно нам с вами эту тенденцию необходимо ломать.
Валуев покорно склонил голову, я заметил, что настроение его несколько улучшилось. Он даже собрался с мыслями и произнес:
— Думаю, объявлять Британии войну нет смысла, посему нет смысла и обнародовать показания Фиппса. А вот ознакомить с ними тайно то одного монарха, то другого… слухи, что нам все известно, могут оказаться намного полезнее прямой угрозы.
И я заметил, что Михаилу Николаевичу слова главы правительства пришлись по душе. Подводя итоги короткого совещания, император сказал:
— Господа, что касаемо объявления войны Британии. Я не думаю, что в ближайшие годы наши армии сойдутся в штыковой атаке или обменяются артиллерийскими залпами, как это было в Крыму. Разве что англичане попытаются высадить десанты где ни будь на побережье России или блокировать наши торговые операции морским путем. Правда, большая часть торговли идет у нас не по морю. Но такой поворот событий сильно затруднит наше продвижение на дальний Восток, где освоение просторов итак идет непозволительно медленно. Но на сей случай, меня информировали наши адмиралы, что разработан план крейсерской войны в Атлантике и Тихом океане, направленный на истребление торговли островитян, что для нации торгашей и пиратов смерти подобно. Для меня сей план представляется несколько сомнительным. К сожалению, пролив надёжно защищает Британию, а морской десант не возможен без мощного флота. Разве что дождаться, когда построят туннель под Ла‐Маншем, но это скорее сюжет для нового романа месье Жюль Верна, чем реальный проект. Мы пойдём иным путём и начнём против Англии свою необъявленную войну, вот только вести ее надо иначе, забыть про всякие там рыцарские поклоны и правила. Теперь правила устанавливать будем мы сами. А пока мы перейдем ко второй части нашего совещания — направление наших военных усилий и оценки их возможностей, предлагаю немного подкрепиться. Сие не повредит ни телу, ни духу.
Государь позвонил в колокольчик и по его звонку секретарь вкатил в кабинет тот самый фуршетный столик, который оказалось, был на колесиках. Гвардеец установил на подставку пышущий жаром самовар, после чего мы отдали должное как напиткам, не налегая на спиртное. Вошедший вслед за ним адъютант поднял вопросительно бровь, гвардеец, поняв совершенную оплошность, утащил самовар обратно. Ну да, при наличии бульотки сей предмет был явным перебором. Да и не чаи сейчас гонять решили. Сам государь выпил даже менее чем пол бокала сухого грузинского вина, Валуев отдал должное тому же ликеру, что и до начала собрания, а мы с Тимашевым по-простецки выпили водочки, на графинчике с которой была наклеена этикетка «Водка Менделеевская». На вкус водка оказалась не менделеевской, а анисовой, а на вопрос, почему такое название, так государь поведал, что она сделана по рецептуре нашего дорого химика и доведена до искомых сорока градусов. Но вся рецептура сего шедевра Дмитрию Ивановичу неизвестна и это личная тайна императорской семьи.