Долгая дорога к дому (СИ)
11.
Ночью на равнине разгулялся сильный, пронзительно-ледяной ветер. Элари спросил, что произошло в Сурнимао. Иситтала промолчала, но он догадался и сам: власти решили создать между столицей и оазисом мертвую зону, разрушив в ней все селения и выслав их жителей в Байгару, чтобы остановить сурами. Это не могло понравиться селянам, но после ужина Иситтала решила, не ожидая утра, ехать назад, в Лангпари, и юноша понял, что произошло нечто непредвиденное и явно очень серьезное.
Ночная поездка доставила ему очень мало удовольствия — каменистая земля в свете фар казалась жутко неровной, а сама машина — одинокой, словно затерявшейся в огромной Вселенной. При езде по ровной дороге ему почему-то казалось, что машина всё время идет под спуск. Зато при подъеме свет разливался вверх по склону и дорога на вид становилась ровной. От света фар по её сторонам ложился отсвет — и стоявшая за этой чертой тьма почему-то казалась Элари то застроенной улицей, то огромнейшим лесом. Отчетливо виделись гигантские ветви, — почему-то с не с листьями, а с хвоей, простертые на громадной высоте. Юноша яростно мотал головой. Эта обманчивая бесплодная земля, полная миражей и ловушек, постоянно удивляла его и он даже не мог понять — нравится она ему, или нет.
Вот только другой земли у него больше не было.
12.
Он ничуть не удивился, узнав, что равнина, которую они пересекали, назвается Дорогой Бурь — здесь они скатывались в море, не встречая никаких препятствий. Но и машина шла здесь быстро — её вели, сменяясь, Иситтала и Иккин. Элари и Санам, ошалевшие от тряски, спали в тесной коробке фургона — точнее, пытались заснуть. Когда машина, наконец, остановилась и Иситтала позволила ему перебраться в кабину, было уже далеко за полдень. С севера зловеще наплывал красно-серый вал песчаной бури и ясный осенний день быстро мерк. Вскоре буря накрыла их. Небо потемнело, песок и мелкие камешки взвились в воздух. Резко похолодало. Тусклое багровое солнце едва пробивалось сквозь мглистую пелену, песок летел вместе с сухой снежной пылью, залепляя стекла машины. Рев ветра был так силен, что приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. Повсюду вокруг них неслись огромные смерчи. Иситтала отчаянно петляла между ними, — но держать безопасное расстояние ей удавалось не всегда. Возле смерчей всё исчезало в облаках песка и тупой нос машины зарывался в них, словно в воду. Это была смертельно опасная поездка — и именно поэтому она нравилась юноше.
Постепенно буря начала затихать. Вынырнув из мрачных туч, солнце осветило серые бока холмов, но ветер умирал в ужасных конвульсиях. Налетающие шквалы несли длинные струи желто-оранжевого песка. На выпуклых гребнях гранитных хребтиков они взвивались в воздух. Дорога исчезала в их призрачном полете и ехать приходилось с большой осторожностью.
На спуске масса несущегося песка заполнила всё ущелье. Казалось, что машина погружается в стремительную желтую реку и у Элари невольно захватило дух. Песок стучал и бил по стеклам и юноша даже удивлялся, как не заглох двигатель. Пыль заполнила кабину и он едва не задохнулся в ней.
Элари понимал, что пеший в такую бурю обречен — его убьют смерчи или просто задушит эта пыль. Но бури случались лишь раз в несколько дней и их предвестники были известны. Как ни хотелось ему в это верить, он понимал, что мертвая природа не сможет защитить их — и даже призраки Темраук окажутся бессильны. Они могли рассчитывать лишь на себя — как и всегда.
13.
Они миновали зловещие пески у южных отрогов Ансы уже на закате и остановились, лишь изрядно проехав на север. Обойтись без ночовки не вышло — все были до предела измотаны. Элари тут же провалился в сон и его не разбудил даже шедший всю ночь дождь — хотя он замерз и промок до нитки. Отчаянно стуча зубами, он решил, что непременно должен заболеть, но очередной сеанс "парной гимнастики" с Иситталой избавил его от этих опасений. Одеваясь, он посмотрел на восток, на четкие, словно нарисованные тушью горы на восточной стороне долины. Низкие тучи висели над перевалами, окутывая зубцы и пики клочьями тумана. Там, за ними, лежала долина Лангпари и Элари впервые почувствовал, что возвращается домой.
14.
Нет сомнений, звездное небо над головой выглядит дивным шатром, уютно и в спальном мешке, когда его окружает ширь безлюдной пустыни — целый океан ночи и воздушного простора — но даже в самом простом доме гораздо уютнее. Элари на собственной шкуре познал всю мудрость этой истины — но он наслаждался покоем лишь одну ночь. Эту ночь — как и все прочие — он провел с Иситталой, и проснувшись, она, как бы между прочим, сообщила, что решила сегодня съездить в долину Налайхи, в самые дальние поселения файа на востоке. Юноша только вздохнул — но ему и в голову не пришло отказаться.
15.
На сей раз они поехали втроем — Элари, Иситтала и Иккин. Выехали на рассвете, но день выдался дождливый и хмурый. "Эрин" упорно карабкался вверх вдоль русла одной из впадавших в Лангпари речушек. Угрюмые тучи нависли над горами, вслед за дождем пошел град. Стало холодно, темно. По покрытой слоем льда дороге потекли мутные ручейки. Мокрые деревья, ухабистая, залитая водой колея — Элари казалось, что он на проселке под Лахолой осенью. Но, когда лес остался позади, юноша удивленно замер.
Они свернули на восток, в ущелье, по дну которого змеилась бурная речка. Над ней поднимались крутые зеленые откосы, блестящие от мокрой травы. Здесь серые лохматые тучи ползли низко, теснясь между гладких боков исполинских холмов. Машина упорно ползла в сплошную завесу мглистого дождя по немощеной дороге и юноша понял, что путешествие будет непростым.
До самого полудня "Эрин" пробирался по сказочному царству тумана в подоблачной стране. Долина постепенно сузилась, на вершинах сближавшихся округлых холмов появились высокие обнаженные пики, похожие на чудовищные клыки. Клочья низких облаков плыли меж утесами, то пряча, то открывая таинственные башни черных гор — будто населенные призраками замки, подпирающие в тумане хмурое, нависшее небо. У основания их склонов появились плоские зеленые холмики круглых могильников, увенчанных двухметровыми плитами. Они тянулись непрерывно по обе стороны долины. Ниже, почти у русла речки, в тумане одиноко маячили огромные, в два человеческих роста, квадратные столбы из грубо обтесанного красного гранита, венчавшие маленькие холмы из камней. На каждой их грани были высечены какие-то знаки — круги, косые линии, очертания скуластых лиц…
Эти угрюмые обелиски, стоявшие здесь, под низкими облаками, забытыми, уже тысячи лет, вызвали у юноши странное ощущение. Древние люди или файа не жалели сил, чтобы навечно сохранить память о своих мертвых — но что ныне живущие знали о них? Ничего. В этом было что-то несправедливое. Элари казалось, что он вот-вот ощутит мысли и желания этих людей, — но машина проходила дальше, и могильники скрывались в тумане, словно расплываясь в разделяющих их тысячелетиях. А наверху плыли и плыли мутные слои облаков. Иногда, клубясь и разрываясь в клочья, они открывали исполинские базальтовые башни, стоявшие грозным частоколом. Мотор утомительно ревел, машина раскачивалась и тряслась на камнях, промозглый сквозняк проникал в душную от жара кабину. Капли дождя струились по стеклам, ещё больше размывая и без того смутные в тумане очертания скал. Огромные грифы тяжело взлетали с могильных камней почти перед самой машиной и, распластав черные крылья, ныряли в низко плывущие облака.
Наконец, они поднялись на перевал, в теснину, прорезанную бурным ручьем. По обе её стороны поднимались отполированные ветром и песком базальтовые скалы. Покрытые яркой, блестящей коркой густого и чистого лилового цвета, необычного для камня, они осыпались мокрыми плитами, холодно отражавшими и без того хмурое небо. Мир этих скал был фантастически причудлив: немыслимая путаница башен, животных, статуй, идолов, навесов. Всё — темно-синее, мокрое в серой дымке тумана. Машина петляла по россыпям совершенно синих камней, упорно взбираясь всё выше.