Хроники вечной жизни. Иезуит (СИ)

Сампа Анка, молча сидевший рядом, в ужасе таращился на священника, а вождь мрачно качал головой.
— Ты нарушил мой запрет, Амаута, — сказал он, когда Иштван закончил рассказ.
— Прости, Великий Вождь, но я не мог равнодушно смотреть, как умирают твои люди.
— Я понимаю, тебя направило доброе и храброе сердце. Но чего ты достиг?
— Ты говорил, Апу Ума, что колдун лишь указывает на тех, кого призывает Супай. Но теперь мы знаем, что он забирает тела, и призраки служат ему. Значит, и убивает индейцев тоже он.
— Нет, белый брат. Ты лишь узнал, что Дух Смерти умеет воскрешать мертвых, но я и сам об этом догадывался.
— Как? — поразился Иштван.
— Да. По-другому мой разум не может этого объяснить.
— Ты очень умен, Апу Ума. Что ж, тем легче будет придумать, что нам делать.
Вождь усмехнулся.
— Ничего. Мы не можем бороться с тем, кто умеет воскрешать мертвых и повелевает ими.
Иштван опустил голову. В самом деле, как победить того, кто победил смерть? Но все в нем протестовало против бездействия. Он мрачно взглянул на вождя.
— А если в следующее Грозное полнолуние он укажет на твоего сына?
Апу Ума вздрогнул, но промолчал.
— Отец? — тихо прошептал Сампа Анка.
Вождь посмотрел на Иштвана и, тяжело вздохнув, сказал:
— Делай, что считаешь нужным, Амаута. Однажды ты уже спас моего мальчика, надеюсь, тебе удастся это снова. Но, прошу тебя, постарайся, чтобы гнев колдуна не обратился против нас.
Иштван кивнул и торжественно произнес:
— Обещаю.
— Что ты будешь делать, брат? — спросил Сампа Анка.
— Возьму оружие и для начала еще раз схожу к дому Айа Найи.
— Но то место проклято, — возразил юноша.
— Со мной же ничего не случилось.
— Что ж, тогда я пойду с тобой.
Оба вопросительно взглянули на вождя, тот молча кивнул.
Позавтракав, Иштван с Анкой взяли по ружью, набили пороховницы и отправились к дому колдуна. Солнце ярко светило, было жарко и душно. Над ними вились тучи насекомых, наполняя воздух постоянным гулом.
Джунгли с двух сторон подступали к узкой тропинке. Папоротники и тянущиеся от дерева к дереву лианы не позволяли сделать и нескольких шагов вглубь сельвы. На пальмах и гевеях с поросшими лишайником стволами сидели разноцветные попугаи и туканы, с ветки на ветку прыгали обезьяны, в чаще мелькали яркие бабочки и жуки.
Друзья шли, обливая потом и держа наготове ружья, готовые к любым неожиданностям.
Поравнявшись с камнем, о который ночью споткнулся Иштван, Сампа Анка прошептал:
— Здесь начинается проклятое место.
— Наплевать, — злобно процедил священник. Страх его уступил место мрачной решимости.
Не дойдя нескольких шагов до поляны, они сошли с тропы и скрылись в тени деревьев. Осторожно выглянули — дом был виден как на ладони.
Позади хижин маячили индейцы. Их было человек десять и, судя по движениям, они сажали семена. Перед домом на куче соломы лежала Чулла, рядом стоял колдун. Сейчас, без краски на теле, он походил на обычного негра с судна капитана Гомеша.
Поднятые ноги женщины лежали на плечах Айа Найи. Иштван было подумал, что колдун насилует Чуллу, но потом понял: она рожает. Дух Смерти что-то отрывисто говорил, а она лежала, устремив равнодушный взор в небо. В этой вроде бы мирной картине было что-то столь жуткое — может быть, этот невидящий взгляд? — что Иштван с трудом подавил желание сбежать. Он мельком взглянул на Сампа Анку — у того из глаз катились слезы.
Неожиданно тишину разорвал детский плач. Чулла попыталась встать, а колдун, не обращая больше на нее внимания, направился к калитке. В руках он держал орущего малыша, почти такого же черного, как и он сам. Не дойдя нескольких шагов до частокола, Айа Найа свернул к большому глиняному чану, наполненному водой, и опустил туда кроху. Тот закричал еще сильнее, а Иштван испугался, что сейчас колдун утопит ребенка. Но нет, тот старательно обмыл кожу младенца от крови и слизи, вытащил из чана и… впился зубами в его животик. Тот завизжал, но очень скоро затих. Дух Смерти, чавкая и отплевываясь, поедал малыша, словно жаркое. А Тутаманта Чулла наконец поднялась и неторопливо направилась в дом.
 
Иштван зажал рот руками, пытаясь сдержать рвоту. Зажмурился изо всех сил и постарался представить какую-нибудь картинку — что угодно, лишь бы не видеть этого кошмара!
Между тем колдун покончил с трапезой и крикнул:
— Эй, кто-нибудь, сюда!
Один из индейцев подошел к нему, Айа Найа отдал ему обглоданный трупик и коротко приказал:
— Зарой.
Наблюдать за этим дальше Иштван не мог. Он дернул Анку за рукав и кивнул в сторону селения.
Даже на Сампа Анку сцена поедания младенца произвела тяжелое впечатление.
— Живьем! Сырого! — бормотал он по дороге, морщась от отвращения.
Иштван же, вернувшись в хижину, в первую очередь выпил полную плошку воды. Только теперь он смог отдышаться и немного прийти в себя после жуткого зрелища.
Вскоре появился сын вождя.
— Мы увидели много неприятного, Амаута, но я не понимаю, чем нам это поможет.
— Скажи мне, Анка, что происходит во время Грозного полнолуния?
— Ты же видел, колдун вызывает духа.
— А до этого?
— Мы ужинаем, угощаем его самой лучшей едой.
— А он… как сказать… касается вашей пищи?
— Нет, но благословляет миску в руках каждого.
— Правда? — оживился Иштван. — И как он это делает?
— Ну… водит над ней руками.
— Над каждой плошкой?! Вас же там много.
— Не знаю, Амаута, я не приглядывался, — отмахнулся Сампа Анка.
Вечером они собрались в доме вождя, чтобы посовещаться. Несмотря на протесты Иштвана, Апу Ума позвал жреца. Вчетвером они сидели вокруг циновки, заставленной плошками и сосудами, но ни один из них к еде не притронулся.
— Говори первым, Амаута, — тихо приказал хозяин.
— Сначала хочу спросить, сколько всего инков погибло после приходов Духа Смерти?
Сампа Анка переглянулся с отцом и стал ногтем чертить точки и черточки прямо на земляном полу.
— Ты живешь у нас почти пять Солнц, белый брат, значит, при тебе умерло… эмм… вот столько, — Анка ткнул пальцем на три черты и три точки под своим пальцем. — А до твоего появления он ходил к нам… Сколько, отец?
Общими усилиями выяснили, что благодаря Айе Найе племя не досчиталось примерно тридцати инков.
— Даже если все они живы, — воодушевился Иштван, — и будут его защищать, мы легко с ними справимся, у нас намного больше воинов.
— Не забудь, Амаута, они очень сильны, — напомнил Анка. — Ты же сам рассказывал про Проклятый форт, помнишь?
— И их нельзя убить, — с усмешкой подсказал Апу Ума.
— Это лишь маленькая капля огромного озера, — вмешался жрец. — Самое главное, что Дух Смерти — великий и могущественный колдун.
Повисло молчание. Прервал его вождь:
— Сам видишь, Амаута, с его армией нам не справиться.
— Что ж, тогда дождемся, когда он сам придет к нам, — подытожил Иштван.
* * *
За две недели до Грозного полнолуния священник, получив согласие Апу Умы, принялся растолковывать индейцам, что нужно делать, когда придет колдун. Прямо возле костра наскоро построили хижину, кое-как крытую шкурами, в которой Иштвану предстояло наблюдать за происходящим, будучи невидимым для Духа Смерти.
Сапа Камаюк, следивший за приготовлениями, активно пытался мешать. Каждый день он убеждал вождя, что вступать в противостояние с Айа Найей крайне опасно, что белый пришелец специально хочет разозлить колдуна, дабы тот уничтожил племя, но Апу Ума не хотел ничего слышать. Мысль о том, что дух Лоа в качестве следующей жертвы может выбрать его сына, прочно засела в голове вождя, и он полностью доверился Иштвану. Дело дошло до того, что священник был вынужден приставить к Камаюку незримых соглядатаев, так как всерьез опасался, что тот наберется смелости и пойдет к колдуну, дабы предупредить об опасности.