Хроники вечной жизни. Иезуит (СИ)

Он опять лег и, прислушиваясь к каждому звуку, с замиранием сердца ждал, когда за ним придут. Но время шло, а никто его не беспокоил. Лишь все та же девушка заглянула, чтобы забрать пустую миску. Священник ломал голову, пытаясь понять, что же задумали людоеды.
Измученный ожиданием, Иштван заснул прямо в сутане. Спал он беспокойно, часто просыпался и прислушивался к звукам, доносившимся снаружи.
* * *
Прошло несколько дней, но ничего не изменилось. По утрам приходил старик-лекарь, осматривал грудь пленника и кивал, всячески показывая, что все идет хорошо. Рана Иштвана затянулась, слабость почти прошла, и чувствовал он себя прекрасно. Лишь постоянное ожидание смерти выбивало из колеи. Но индейцы его не трогали. Время от времени кто-нибудь из них заходил в хижину, что-то спрашивал, пытался объяснить, но Иштван ни слова не понимал.
Он целыми днями лежал, вспоминая Агнешку, Лукрецию, Марио… Они виделись ему одинаково далекими, словно ненастоящими. Здесь, под крышей из шкур, почти невозможно было поверить, что его жизнь в Европе — реальность. Иштвана отделяли от нее тысячи километров, а казалось, тысячи лет.
В то утро его, как обычно, разбудила все та же девушка, Она принесла завтрак. Иштван с удовольствием съел маисовую кашу, запил ее терпкой мутной жидкостью и снова взялся за Библию. Но не прошло и нескольких минут, как услышал единственное знакомое слово.
— Амару! — кричали дикари.
Опять увидели змею? Но в этот раз голоса их звучали куда тревожнее. Иштван откинул полог и увидел, как мимо его хижины несколько человек несут на руках юношу, почти мальчика, по лицу которого разливалась непривычная для местных бледность. Индейцы беспокойно переговаривались, срываясь на крик, и в каждой фразе звучало слово «амару».
С другой стороны к ним уже спешил знакомый Иштвану седоволосый лекарь. Повелительно махнув рукой, он приказал уложить юношу на кожаную лежанку под навесом, находившуюся невдалеке, и быстро его осмотрел. Дикари топтались рядом, взволнованно переговариваясь и время от времени пытаясь что-то объяснить старику.
Наконец тот встал и обернулся. Лицо его было мрачнее тучи, он что-то сказал окружившим его индейцам, те дружно вскрикнули и замолчали.
Мгновенно оценив ситуацию, Иштван оттолкнул охранявшего хижину здоровяка и рванулся к юноше. Быстро осмотрев пострадавшего, священник заметил на голени крошечный алеющий след змеиных зубов. Дикари, которые помнили, как он варил свои зелья, почтительно расступились, а старик-лекарь покачал головой — бесполезно.
Иштван опустился на колени и припал губами к ранке. Необходимо отсосать яд, пока не поздно! Он принялся вытягивать ртом кровь и сплевывать ее прямо на лежанку, вновь и вновь повторяя эти нехитрые действия. Время от времени он останавливался и массировал пострадавшую ногу, стремясь подогнать как можно больше крови к ранке. Судя по всему, змея укусила юношу совсем недавно, по цвету кожи Иштван видел, что яд еще не успел распространиться по организму.
Решив, что отсосал достаточно крови, он жестами велел индейцам перенести больного в свою хижину. Дикари вопросительно взглянули на лекаря, тот, поколебавшись, кивнул, и они быстро перетащили юношу, в то время как Иштван лихорадочно перерывал сундук в поисках нужной травы. Наконец нашел и кинулся к костру, на ходу показывая, что ему нужна миска с водой.
Через несколько минут отвар был готов, Иштван обработал им рану и перевязал ее куском найденной в сундуке полотняной ткани. В этот момент индейцы, толпившиеся в хижине, расступились и пропустили высокого мужчину с красивыми, благородными чертами лица и начинающей пробиваться сединой. На шее его красовались бусы из золотых кубиков, такие же кубики висели в ушах, золотые же браслеты, шириной больше похожие на наручи, украшали его запястья.
Он упал на колени перед лежащим юношей и со слезами на глазах стал что-то ему говорить. Иштван приложил палец к губам и показал знаками, что больного лучше не беспокоить. Но гость не слушал, он схватил юношу за руку и уткнулся лицом в его грудь.
 
Наконец Иштван понял — тот считал, что больной умер. Он попытался жестами и мимикой показать, что с мальчиком все будет в порядке. Индеец поначалу смотрел недоверчиво, но потом на его лице появилась надежда. Он обернулся к старику лекарю и задал вопрос на своем гортанном языке. Тот принялся важно объяснять, что было сделано для спасения юноши. Наконец обладатель золотых наручей кивнул и вышел.
Через несколько часов юноша пришел в себя. Иштван вздохнул с облегчением: он вовсе не был уверен, что его методы подходят для этих мест. Индейцы радостно загалдели, но он их выпроводил, знаками объяснив, что больному нужно поспать.
Он приготовил еще несколько отваров и поил ими юношу днем и ночью. За это время Иштван, все еще слабый после ранения, смертельно устал, но своего добился — через два дня мальчик окончательно оправился. Внимательно осмотрев пострадавшего, священник отпустил его и тут же, не раздеваясь, заснул мертвым сном.
Он проспал полдня и всю ночь, а наутро его разбудили два пришедших индейца с голыми торсами, в ярких тканых юбках. Кланяясь и прижимая руки к груди, они знаками попросили следовать за ними.
Впервые Иштван смог осмотреться. Тут и там росли огромные деревья с широкими потрескавшимися стволами и пышной кроной, тонкие листья тихонько шелестели на ветру. Между ними виднелись хижины, похожие на ту, в которой он жил. Встречались и другие, с плетеными стенами, крытые копной высохших пальмовых листьев. Идя по вытоптанной тропе, священник приметил несколько деревянных, гораздо большего размера, домов, которые, судя по всему, использовались как склады. Вскоре стали появляться и каменные строения, с крышей из огромных листьев фикуса.
Вокруг резвилось множество детей — совсем маленьких и почти взрослых. Они копались в красноватой земле, с визгом бегали вокруг хижин, а иные стояли неподвижно, с удивлением разглядывая бородатого незнакомца.
Минут через десять они вышли к храму в виде пятиярусной пирамиды высотой с десяток эстадо, искусно сложенной из плотно пригнанных друг к другу светлых камней. Каждый ярус был украшен резьбой, узоры которой явно что-то обозначали. К вершине вела широкая лестница, кончавшаяся перед большим ступенчатым крестом. Иштван застыл, задрав голову: он был наслышан о необыкновенных строениях индейцев. И в самом деле, ничего подобного раньше ему видеть не приходилось.
— Интиканча, — гордо сказал один из туземцев, показывая на храм.
Перед пирамидой находилась тщательно вытоптанная площадь, явно предназначенная для ритуалов. Посреди нее высилась вырезанная из дерева каменная скульптура, напоминавшая человека с квадратной головой. Идол стоял на круглой металлической пластине желтого цвета с пол-эстадо в диаметре. Иштван чуть не задохнулся, поняв, что это золото, и хотел рассмотреть его повнимательнее, но сопровождающие знаками показали, что им надо спешить.
Напротив храма располагался прямоугольный каменный дом, покрытый все теми же пальмовыми листьями, вход в него был занавешен нарядной красной тканью с вышитыми на ней стилизованными фигурками зверей. Рядом на высоких кольях висели черепа, многие — со следами крови. Священник понял — это останки его несчастных спутников.
Возле входа стояли стражники, расступившиеся при приближении гостей. Один из них откинул полог, и Иштвана провели в дом, разделенный шкурами на несколько помещений. В центральном на горе циновок, уложенных прямо на земляной пол, восседал тот самый пожилой индеец в золотых наручах.
 
— Сутиуми Апу Ума, — гордо возвестил хозяин.
Гость ничего не понял, но на всякий случай поклонился. Индеец произнес небольшую речь, а потом по его знаку один из стоявших у стены дикарей приблизился и протянул Иштвану небольшую плетеную коробочку. Тот открыл ее и с удивлением увидел десятка два неограненных изумрудов и сапфиров. Хозяин знаками показал, что это подарок.