Пир стервятников

Мокроголовый воздел костлявые руки. Рога, барабаны и голоса умолкли, утопленники опустили палицы. Лишь рокот волн, который не дано унять человеку, звучал как прежде.
— Из моря мы вышли и в море вернемся, — начал Эйерон — тихо, заставляя собравшихся напрягать слух. — Штормовой Бог в гневе своем сверг Бейлона с высот его замка на камни, но теперь он пирует в водных чертогах Утонувшего Бога. — Жрец поднял глаза к небу. — Умер Бейлон! Умер железный король!
— Король умер! — хором подхватили утопленники.
— Но то, что мертво, умереть не может — оно лишь восстает вновь, сильнее и крепче, чем прежде! Брат мой Бейлон, чтивший старый закон и плативший за все железом, Бейлон Смелый, Бейлон Благословенный, Бейлон Дважды Венчанный, вернувший нам наши вольности и нашего бога, — Бейлон умер. Но железный король восстанет, и взойдет на Морской Трон, и будет править нашими островами.
— Король восстанет! — откликнулся хор.
— Воистину так. — Голос Эйерона загремел, как прибой. — Но кто он? Кто сядет на место Бейлона? Кто будет править священными островами? Здесь ли он? — Жрец раскинул руки. — Кто будет у нас королем?
С неба ему отозвалась чайка. Толпа зашевелилась, словно проснувшись. Все поглядывали друг на друга, выжидая. Вороний Глаз всегда был нетерпелив. Быть может, он заявит о себе первым — если так, дело его проиграно. Капитаны и короли проделали долгий путь, чтобы попасть на этот пир, и не станут набрасываться на первое же предложенное им блюдо. Они захотят посмаковать, отведать кусочек того, щепотку этого, пока не решат, что им больше по вкусу.
Эурон, видимо, тоже понимал это. Он стоял, скрестив руки на груди, в окружении своих немых и уродов, и ничто не нарушало тишины, кроме ветра и волн.
— У Железных Людей должен быть свой король, — после долгого молчания снова заговорил жрец. — Спрашиваю еще раз: кто будет у нас королем?
— Я, — послышалось вдруг снизу, и нестройные голоса поддержали: — Гилберт! Гилберт король! — Капитаны расступились, и претендент со своими сторонниками занял место рядом с Эйероном под ребрами Нагги.
Это был высокий, худощавый лорд с меланхолическим бритым лицом и выступающей челюстью. Трое заступников, ставших на две ступени ниже, держали его меч, щит и знамя. Они так походили на лорда, что Эйерон принял их за его сыновей. Один развернул знамя, показав всем черную ладью на диске заходящего солнца.
— Я Гилберт Фарвинд, лорд Одинокого Света, — объявил высокий собранию.
Эйерон знал кое-кого из Фарвиндов. Эти странные люди владели западной оконечностью Большого Вика и мелкими островками, расположенными еще дальше к западу. Островки эти так малы, что каждый может прокормить лишь одну семью. Одинокий Свет — самый дальний из них. Плыть до него восемь дней по бескрайнему морю, мимо лежбищ тюленей и морских львов. Тамошние Фарвинды еще чудней всей прочей своей родни. Говорят, будто они оборотни, способные превращаться в морских львов, моржей и даже в пятнистых китов, волков моря.
Лорд Гилберт тем временем стал рассказывать о чудесной земле на том берегу Закатного моря, где нет зимы и смерть не имеет власти.
— Сделайте меня своим королем, и я поведу вас туда, — восклицал он. — Мы построим десять тысяч кораблей, как когда-то Нимерия, и поплывем в страну, что лежит далеко на западе. Там каждый муж будет королем и каждая жена королевой.
Его глаза меняли цвет, словно море, делаясь то серыми, то голубыми. Глаза безумца, умалишенного. Эта его страна — хитрые силки Штормового Бога, поставленные, чтобы погубить Железных Людей. Люди Фарвинда предложили вечу дары — тюленьи шкуры, моржовые бивни, браслеты из китовой кости, оправленные в бронзу рога. Капитаны и короли отвернулись, предоставляя все это простому люду. Когда глупец завершил свою речь и заступники стали выкрикивать его имя, клич подхватили одни только Фарвинды, да и то не все. Вскоре крики «Гилберт король» затихли. В небе снова послышался голос чайки. Птица села на ребро Нагги, а лорд Одинокого Света, несолоно хлебавши, пошел вниз с холма.
 
— Спрашиваю еще раз, — снова вышел вперед Эйерон, — кто будет у нас королем?
— Я, — прогремел чей-то бас, и толпа опять расступилась.
Этого, восседающего на резном стуле, втащили на холм его внуки. Развалину двадцати стоунов весом и девяноста лет от роду окутывал плащ из шкуры белого медведя. Его собственные волосы не уступали белизной медвежьему меху, белая борода, неотличимая от плаща, укрывала старца до самых бедер. Внуки, при всей своей недюжинной силе, едва справлялись со своей ношей. Они водрузили деда перед чертогами Серого Короля, и трое остались внизу, как его заступники.
Шестьдесят лет назад он, пожалуй, мог бы склонить вече на свою сторону, но ныне его время прошло.
— Да, я! — зычным голосом повторил старец. — А что такого? Кто тут лучше меня? Для тех, у кого глаз нет, скажу, что меня зовут Эрик Айронмакер. Эрик Молотобоец. Эрик Справедливый. Покажи им мой молот, Тормор. — Один из внуков тут же предъявил это внушающее ужас орудие: голова как хлебная коврига, рукоять обмотана кожей. — Не счесть, сколько рук я расплющил этим молотом — спросите воров, они вам скажут. И голов на своей наковальне я тоже разбил довольно — об этом вам скажут вдовы. Я мог бы перечислить подвиги, совершенные мною в сражениях, но мне уже восемьдесят восемь, и я не доживу до конца своего рассказа. Если старость мудра, нет никого мудрее меня. Если сила зависит от телосложения, сильнее меня никого не найдете. Вам нужен король, у которого есть наследники? Я не берусь сосчитать своих. Каково звучит — король Эрик! А ну-ка повторяйте за мной: ЭРИК! ЭРИК КОРОЛЬ!
Все его внуки подхватили клич, и вперед вышли правнуки. Из раскрытых ими ларцов к подножию ступеней хлынул поток стали, бронзы и серебра: браслеты, ожерелья, кинжалы, метательные топорики. Несколько капитанов взяли дары и присоединились к растущему хору. Но в гром голосов внезапно врезался женский голос:
— Эрик! — Мужчины расступились, и женщина, поставив ногу на нижнюю ступень, сказала: — Встань, Эрик.
На холме стало тихо. Дул ветер, волны бились о берег, собрание перешептывалось.
— Девчонка, — громыхнул Эрик, глядя на Ашу Грейджой. — Что ты сказала, проклятая?
— Встань, Эрик, — повторила она. — Встань, и я прокричу твое имя вместе со всеми, и первая пойду за тобой. Тебе нужна корона? Встань и возьми ее.
В толпе раздался смех Вороньего Глаза. Эрик, свирепо посмотрев на него, вцепился в подлокотники своего трона. Лицо у него побагровело, руки затряслись, на шее забилась толстая синяя жила. Казалось, он вот-вот и впрямь встанет, но силы оставили его, и он со стоном обмяк на сиденье. Смех Вороньего Глаза стал еще громче. Старик уронил голову и одряхлел в мгновение ока. Внуки унесли его вниз.
— Кто будет править Железными Людьми? — снова воззвал Эйерон Мокроголовый. — Кто будет у нас королем?
Толпа пребывала в нерешительности. Одни смотрели на Эурона, другие на Виктариона, на Ашу тоже поглядывали. Зеленые волны разбивались о борта кораблей. Сверху снова послышался пронзительный, унылый крик чайки.
— Назови свое имя, Виктарион, — произнес глава дома Мерлинов, — и покончим с этим скоморошеством.
— Назову, когда буду готов, — ответил Виктарион.
Эйерон остался доволен братом. Это верно. Пусть подождет.
Следующим вызвался Драмм, еще один старец, хотя и моложе Эрика. На холм он взобрался самостоятельно, и на бедре его висел Багровый Дождь, знаменитый меч, выкованный в Валирии до Рокового Дня. Сопровождали его сыновья Денис и Доннел, оба видные воины, а третьим был Андрик Неулыба, великан с ручищами как молодые деревья. То, что он выступает на стороне Драмма, говорило в пользу последнего.
— Где написано, что наш король должен быть кракеном? — начал Драмм. — С какой стати Пайк возомнил себя главным? Самый крупный остров у нас — Большой Вик, самый богатый — Харло, наша святыня — Старый Вик. Когда черную линию поглотил драконов огонь, Железные Люди выбрали своим главой Викона Грейджоя, это правда… но как лорда, а не как короля.