Пир стервятников

Она не слабее многих рыцарей, а их старый мастер над оружием говаривал, что она намного проворнее, чем можно ожидать от женщины ее роста. Боги наградили ее также выносливостью, которую сир Гудвин почитал великим достоинством. Биться с мечом и щитом — дело утомительное, и победа зачастую достается более терпеливому. Сир Гудвин учил ее драться осмотрительно и беречь силу, предоставляя врагу расходовать свою в яростных атаках. «Мужчины будут тебя недооценивать, — говорил он, — и в гордыне своей захотят победить тебя сразу, чтобы никто не сказал, что баба их загоняла». Отправившись в странствия, Бриенна убедилась в правоте его слов. Даже Джейме Ланнистер в лесу под Девичьим Прудом повел себя таким образом. То же самое, по милости богов, будет и с Бешеной Мышью. Возможно, он опытный воин, однако не Джейме Ланнистер. Бриенна наполовину вынула меч из ножен.
На развилке дорог, однако, появился не гнедой скакун сира Шадрика, а старая пегая лошадь с тощим пареньком на спине. Тот самый мальчишка, поразилась Бриенна, разглядев под капюшоном его лицо. Тот, которого я сбила с ног в Синем Доле.
На разрушенный замок мальчик даже не смотрел — он, видно, раздумывал, какую дорогу выбрать. После недолгого колебания он повернул в холмы, скрывшись за пеленой дождя, и тут Бриенна вспомнила, что видела его в Росби. Следит за мной, догадалась она, но в эту игру и по-другому можно сыграть. Она отвязала кобылу и пустилась за ним вдогонку.
Мальчишка смотрел вниз, изучая наполненные водой колеи. Дождь, а вдобавок и капюшон мешали ему расслышать погоню. Он ни разу не оглянулся, пока Бриенна, подъехав к нему вплотную, не хлопнула плашмя его лошадь по крупу своим мечом.
Лошадь сделала свечку, наездник же взвился в воздух, хлопая плащом, словно крыльями, и шлепнулся в грязь. Привстав с полным ртом земли и сухой травы, он увидел над собою Бриенну. Мальчишка, без сомнения, был тот же самый — она узнала ячмень.
— Ты кто? — осведомилась она.
Мальчишка с глазами как блюдца зашевелил губами.
— П-по… — только и выговорил он. Его трясло так, что кольчуга позвякивала. — П-по…
— Ты хочешь сказать «пожалуйста»? — Бриенна приставила меч к его горлу. — Пожалуйста, скажи мне, кто ты такой и зачем меня преследуешь.
— П-под… — Он выковырнул изо рта комок грязи и сплюнул. — Это меня так зовут. П-подрик П-пейн.
Бриенна опустила меч, почувствовав жалость к этому мальчугану. Ей вспомнился Вечерний Замок и молодой рыцарь с розой в руке. Роза предназначалась Бриенне — так сказала ей септа. Чтобы ее получить, нужно было всего лишь приветствовать его у входа в отцовский замок. Восемнадцатилетний рыцарь с рыжими волосами до плеч и она, двенадцати лет, затянутая в нарядное, расшитое гранатами платье. Они были одного роста, но она не могла ни взглянуть на него, ни произнести простых слов, которым ее научила септа: «Добро пожаловать в замок моего лорда-отца, сир Роннет. Я рада, что вижу вас наконец воочию».
— Почему ты меня преследуешь? — повторила она. — Тебя послали шпионить за мной? Кому ты служишь, Варису? Королеве?
— Нет. Не ему. И не ей.
Бриенна полагала, что ему десять лет, но она плохо умела определять возраст детей. Они всегда казались ей младше, чем были на самом деле, — может быть, потому, что сама она в детстве всегда была очень большой. Настоящая дылда, говорила септа Роэлла. Здоровенная и мужеподобная.
— Ребенку опасно путешествовать одному, — сказала она.
— Я не ребенок. Оруженосец. Десницы.
— Лорда Тайвина? — Бриенна убрала меч в ножны.
— Нет. Другого десницы. Старого. Его сына. Мы с ним сражались вместе. И все кричали: «Полумуж! Полумуж!»
Бес. Бриенна не знала даже, что у него имелся оруженосец. Ведь Тирион Ланнистер — не рыцарь. У него мог быть слуга — паж или чашник, кто помогал бы ему одеваться. Но оруженосец?
— Зачем ты следил за мной? Что тебе нужно?
— Найти его леди. — Паренек поднялся с земли. — Которую ищете вы. Мне Брелла сказала. Она его жена. Не Брелла, леди Санса. — Лицо мальчика, мокрое от дождя, внезапно скривилось в приступе горя. — Я его оруженосец, а он меня бросил.
   
Санса
 
Однажды, когда она была маленькой, в Винтерфелл пришел странствующий певец и прожил с ними полгода. Он был стар, с обветренным лицом и белыми волосами, но пел о доблестных рыцарях и прекрасных дамах. Когда он уходил, Санса горько плакала и просила отца не отпускать его. «Он уже трижды пропел все песни, которые знает, — мягко сказал дочери лорд Эддард. — Я не могу держать его здесь против воли. — Не надо плакать, к нам придут другие певцы».
Но минуло больше года, а они все не приходили. Санса молилась Семерым в септе и старым богам под сердце-деревом, прося их вернуть старика, а еще лучше прислать другого певца, молодого и красивого. Но боги не отвечали ей, и в чертогах Винтерфелла по-прежнему было тихо.
Тогда она была маленькой и глупой, теперь она взрослая девушка — и молит о тишине среди песен, звучащих каждую ночь.
Будь Орлиное Гнездо таким же, как другие замки, только крысы да тюремщики слышали бы пение мертвеца. Стены темниц надежно глушат и песни, и крики. Но небесные камеры открываются прямо в воздух, и каждый аккорд мертвеца отражается эхом от каменных плеч Копья Гиганта. А как он поет! О Пляске Драконов, о прекрасной Джонквиль и ее дураке, о Дженни из Старых Камней и Принце Стрекоз. Поет об изменах, о жестоких убийствах, о повешенных и кровной мести. Горе и печаль, вот о чем все его песни.
Нет в замке такого места, где Санса могла бы спастись от его музыки. Звуки поднимаются за ней по ступенькам винтовой лестницы, вторят плеску воды в ее ванне, ужинают с ней вечером и пробираются в спальню, когда она наглухо запирает ставни. Они пронизывают ее холодом, как здешний разреженный воздух. Снегопада в Гнезде не было со дня падения леди Лизы, но по ночам стоят жестокие холода.
Голос певца, красивый и сильный, стал даже как будто лучше, чем прежде, — боль, страх и тоска обогатили его. Санса не понимала, за что боги наделили таким голосом этого подлого человека. Он взял бы ее силой в Перстах, если бы Петир не приставил сира Лотора охранять ее. Он играл, заглушая крики Сансы, когда тетя Лиза хотела убить ее.
Санса постоянно напоминала себе об этом, но слушать его песни по-прежнему было невыносимо.
— Пожалуйста, — взмолилась она, придя к лорду Петиру, — заставьте его замолчать!
— Я дал ему слово, милая. — Петир Бейлиш, лорд Харренхолла, верховный лорд Трезубца, лорд-протектор Гнезда и Долины Аррен, поднял глаза от письма. После падения леди Лизы он написал не меньше ста писем. Санса видела, как улетают и прилетают вороны. — Уж лучше терпеть его песни, чем слушать его рыдания.
Да, пусть уж лучше поет, но…
— Но не всю же ночь напролет, милорд. Лорд Роберт плачет, потому что не может уснуть…
— Он горюет по матери — но что ж делать, раз она умерла. — Лорд Петир пожал плечами. — Осталось недолго. Завтра сюда поднимется лорд Нестор.
Санса уже встречалась однажды с лордом Нестором Ройсом после того, как Петир женился на ее тетке. Ройс — хранитель Ворот Луны, самого большого замка у подножия горы, охраняющего подходы к Гнезду. Свадебный кортеж остановился у него на всю ночь, прежде чем подняться к себе. Лорд Нестор едва взглянул на нее, но его предстоящий приезд вселял в Сансу ужас. Он к тому же Высокий Стюард Долины, доверенный вассал Джона Аррена и леди Лизы…
— Вы ведь… не допустите лорда Нестора к Мариллону, правда?
Петир отложил перо — видимо, лицо Сансы красноречиво выражало ужас, который она испытывала.
— Напротив. Буду настаивать, чтобы лорд его посетил. — Он жестом пригласил Сансу сесть рядом с собой. — Мы с Мариллоном пришли к согласию. Морд умеет убеждать весьма хорошо. Если же наш певец вопреки ожиданиям пропоет песенку, которая нам не придется по вкусу, мы с вами попросту скажем, что он лжет. Кому, по-вашему, лорд Нестор скорее поверит?