Губительные секреты (ЛП)

— Это слишком личное, Лоренцо. Я не позволю ни тебе, ни кому-либо другому вторгаться в семью Джузеппе в данный момент. Уходи.
– Уже изображаешь из себя дона, Лука? — выплевывает он. — Тебе не терпится поскорее вжиться в роль, не так ли? Отпусти меня!
— Господи, Лоренцо. — Я качаю головой и поворачиваюсь к Орландо. — Убери его отсюда, или это сделаю я. А я правда не хочу устраивать шоу.
— Лука? — голос Изабеллы доносится до меня сзади. — Что происходит?
— Пошли вон. Оба, — говорю я сквозь стиснутые зубы и отпускаю руку Лоренцо. — Прямо сейчас, мать твою.
Я слежу, пока Лоренцо и Орландо не исчезают в лифте, затем поворачиваюсь к Изабелле, которая стоит в нескольких шагах от меня, крепко обхватив себя руками.
— Я слышала ругань. Что-то не так? — спрашивает она.
— Нет. Они просто зашли посмотреть, как дела у Джузеппе. Не волнуйся.
Она кивает, но не двигается с места. Она выглядит такой маленькой и юной. Я сокращаю расстояние между нами и обнимаю ее.
— С ним все будет в порядке, tesoro, — говорю я ей в макушку.
— Мне страшно, — ее шепот ударяется в грудь.
— Я знаю.
— Мама сходит с ума. Мне лучше вернуться, — произносит она, но не отпускает меня.
Я прижимаю ее чуть крепче.
— Я останусь здесь, чтобы никто не пришел и не побеспокоил вас. Хорошо?
Изабелла кивает и отстраняется, глядя на меня снизу вверх. Ее глаза покраснели, но слез нет. Я не знаю, как кто-то настолько молодой может иметь такое самообладание. Я уверен, что она сдерживает слезы усилием воли.
— Спасибо, — шепчет она и возвращается к своей семье.
* * *
Доктор выходит около одиннадцати вечера, и семья Изабеллы собирается вокруг него. Судя по выражению их лиц, шансы невелики, но дон все еще жив. Они возвращаются на свои места, и некоторое время спустя родители Андреа и Изабеллы встают и направляются ко мне.
— Как он? — спрашиваю я Франческо.
— В отделении интенсивной терапии. Прогноз плохой. Если он проживет следующие двадцать четыре часа, есть шанс, что он выкарабкается. — Франческо обнимает жену за спину. — Мы возьмем что-нибудь перекусить. Ты можешь побыть с Изой?
— Конечно. Возьмите что-нибудь и для нее.
— Она сказала, что не может есть.
— Просто принесите что-нибудь. Я прослежу, чтобы она это съела.
Когда они уходят, я иду по коридору туда, где сидит Изабелла, и присаживаюсь перед ней на корточки. На секунду думаю, что она, должно быть, уснула в кресле, но потом она открывает глаза и смотрит на меня.
— Как ты? — спрашиваю я.
Она не отвечает, просто пожимает плечами и снова закрывает глаза. Мне невыносимо видеть ее такой. Разбитой. Вялой. С пустым выражением в глазах. Накрываю ее щеку ладонью, и ее глаза резко открываются. Вот оно. Та искра, которую я искал. Я глажу ее кожу большим пальцем, замечая, какая она идеально мягкая. Она медленно поднимает руку и после нескольких секунд колебания касается моей щеки точно так же, как это сделал я. Она вздыхает и наклоняется вперед, прижимаясь своим лбом к моему.
— Что мне с тобой делать, Лука? — шепчет она.
Звук приближающихся шагов доносится до меня откуда-то сбоку, и я предполагаю, что это возвращаются ее родители и Андреа, но когда поднимаюсь, то обнаруживаю доктора, стоящего в нескольких футах от меня.
— Миссис Росси, — говорит доктор с выражением сожаления на лице.
— Нет. — Изабелла встает рядом со мной.
— Его состояние после операции было нестабильным. — продолжает врач. — При выводе пациента из наркоза произошла остановка сердца. К сожалению, реанимационные мероприятия оказались безуспешными.
— Нет. — Изабелла хватает меня за руку и сжимает. — Прошу, нет.
— Мне очень жаль, миссис Росси. Ваш дедушка скончался.
У Изабеллы подкашиваются ноги. Я хватаю ее за талию и поворачиваю к себе, зарываясь рукой в ее волосы и прижимая ее лицо к своей груди. Ее родители и сестра выходят из-за угла и спешат к нам. Доктор идет им навстречу и сообщает о произошедшем. Мать Изабеллы прижимает руку ко рту и содрогается в рыданиях. Я смотрю на Изабеллу, которая сжимает мою рубашку в своих маленьких руках, и ее беззвучные слезы бьют меня прямо в грудь, как кувалда. Я ничего не могу сделать, чтобы облегчить ее боль, поэтому просто обнимаю ее еще крепче.
   
Глава 9
 
Дождь начинается, когда мы покидаем кладбище. На похоронах присутствовало более двухсот человек, и когда морось превращается в ливень, все бегут к своим машинам в поисках укрытия. Изабелла не меняет темпа и вместо этого продолжает идти рядом со мной, склонив голову. Я снимаю свой пиджак и набрасываю ей на плечи. Ее шаги на мгновение замедляются, и она останавливается, глядя на меня снизу вверх. Я не вижу ее глаз, потому что на ней большие солнцезащитные очки, но почти уверен, что ее щеки мокрые не из-за дождя. Похоже, она, наконец-то, позволила себе поплакать, но только когда вокруг больше никого нет.
Я открываю дверцу машины и молча наблюдаю, как Изабелла садится на заднее сиденье. Оказавшись внутри, она переползает на другую сторону и прислоняется головой к окну. С сегодняшнего утра она не произнесла ни слова. Я забираюсь в машину и обнимаю ее за талию, а затем сажаю к себе на колени. Удивленный вскрик срывается с ее губ, но она не протестует, просто кладет щеку мне на грудь и прижимается ко мне всем телом. Ее высокий хвост распустился, поэтому снимаю с нее резинку и зарываюсь пальцами в мягкие волосы, массируя кожу головы.
Когда машина останавливается перед домом, я выхожу с Изабеллой на руках и несу внутрь прямо в ее комнату. Я опускаю ее рядом с кроватью, ожидая, что Изабелла переоденется, но она просто снимает куртку и солнцезащитные очки, проскальзывая под одеяло. Я ненавижу это чувство беспомощности, неспособности хоть немного облегчить ее состояние. Поэтому делаю единственное, что могу — осторожно снимаю с нее туфли, набрасываю одеяло ей на плечи, а потом забираюсь в кровать позади нее. Обхватив рукой ее закутанное тело, я притягиваю ее к себе и остаюсь в таком положении, пока не слышу, как ее дыхание выравнивается, и она, наконец, засыпает.
Когда смотрю в окно на заходящее солнце, в моей голове формируется осознание. Я что, влюбляюсь в свою жену?
Ей же девятнадцать!
Мой мозг вопит.
Я быстро убираю руку с талии Изабеллы, встаю и выхожу из комнаты, убеждая себя забыть об этой нелепой мысли.
Я почти ничего не помню из того, что происходило за последние два дня. Что точно помню, — это то, как Лука нес меня к машине, когда мы покидали больницу, и я безуспешно пыталась заставить его опустить меня. В ту первую ночь он спал на диване, который стоит под окном в моей комнате. День похорон полностью стерся у меня из памяти. Я помню дождь и несколько случайных моментов, вроде тех, где Лука посадил меня на колени в машине, или как я ложилась в постель полностью одетая, но не более того. Почти уверена, что прошлой ночью он тоже спал на диване, но, похоже, ушел, пока я еще спала.
Звук газонокосилки вторгается в мои мысли через открытое окно, и мне кажется, что ее урчание сверлит мой мозг. Мне следовало бы встать и закрыть окно, но не могу заставить себя пошевелиться. Вместо этого остаюсь лежать на своей кровати, уставившись в потолок. Моего нонно больше нет. Я просто не могу осознать этот факт. Этим утром, проснувшись, я потянулась за телефоном с желанием позвонить и спросить, как он себя чувствует — как делала до этого каждое утро. Только на этот раз моя рука замерла на полпути к телефону, когда я вспомнила.
Рядом никого нет, поэтому разрешаю себе сломаться и провожу следующий час, выплакивая все глаза.
Нонно бы так разозлился, если бы увидел меня сейчас с моим опухшим лицом и красными глазами. Он всегда настаивал на том, что нужно встречать все, что бросает тебе жизнь, с высоко поднятой головой и королевской осанкой. Я поднимаю взгляд на большие часы на стене. Сейчас семь часов вечера, а я еще не рассказала Луке о предупреждении моего дедушки относительно Лоренцо.