Пятнадцать ножевых 3 (СИ)
Потом там было что-то с клиническими исследованиями, крысы-мыши, но факт остается фактом: обладатель патента получил хороший приз. Короче, я хочу это лекарство. Целиком и полностью. Чтобы никакая большая фарма ничего без меня сделать не могла.
* * *В институте меня опять поймал Давид, затащил в пустую аудиторию. Вид у него был довольный, можно даже сказать, счастливый.
— Чего это ты сегодня при параде?
Я осмотрел парня с ног до головы. Начищенные ботинки, брюки со стрелками, белоснежная рубашка с галстуком.
— Делаю предложение Симке. Все, решился.
— Э... А как же конец года, узнать друг друга получше?
— Да мы пять лет нос к носу!
— Дава, семейная жизнь — это совсем другое. Вот привез я к себе Аню, и знаешь, человек открылся совсем с другой стороны.
— Плохой?
— Нет, что ты... Просто дома Азимова не такая, как на публике. Более мягкая, домашняя. Уязвимая даже. Также и с Симой у тебя может быть. А ну как она храпит по ночам? Или одеяло на себя стягивает? Поживите вместе, притритесь...
Давид сначала засмеялся, потом задумался. Мотнул головой:
— Нет, делаю предложение. Ноябрь — ждать загса, потом декабрь, свадьба, то, се... А там уже списки составляют по распределению. Хорошие места москвичи забьют — и все.
Я пожал плечами:
— Дело твое.
— Жена-врачиха, это же самый как говорят евреи, цимес, — Давид сам себя воодушевлял. — Вот загибай пальцы. Всегда тебе выдаст больничный. Это раз. Само собой медицина. Пропишет нужные таблетки, найдет самые современные лекарства...
— Это ты и сам можешь.
— Самолечение у нас запрещено! — Ашхацава назидающе поднял палец. — Потом третье. Педиатрия. Даже самая распоследняя докторша понимает, как лечить своих детей и не даст их угробить участковому врачу.
— Есть и четвертое?
— А как же... Все узкие врачи в знакомых — подобрать очки дяде Темиру, сдать кровь тете Амзе... Не боятся крови и грязи, — загнул пятый палец «князь».
— ...и смерти, — закончил я за него. — Будет у тебя Сима всеми похоронами распоряжаться. Наивный ты, Дава и нажрешься еще «семейной» медицины по самое немогу...
— Это почему же? — набычился парень.
— Загибай пальцы на другой руке. У жены-докторши нет разделения на семью и работу. Если Сима окажется хорошим доктором, а, судя по ее отношению к учебе, она будет жилы рвать. Ты же помнишь, как она ходила скандалить в деканат, чтобы ей разрешили экзамен пересдавать с четверки? Значит, всю работу она будет нести домой... Да и пациентам, небось, даст домашний номер.
— Ну допустим, — Давид слегка взгрустнул.
— Второе. Все болячки заразные, инфекции всякие — тоже в дом. А если маленький ребенок? Из декрета надо когда-нибудь выходить? Третье. Цинизм, матерщина. Чем больше врач, особенно, молодой видит боли и страданий — тем сильнее защита психики выстраивается. Четвертый пальчик загибай — никто молочком тебя под колыбельную лечить не будет. Только покажи жене фурункул на ноге — мигом найдет любимый скальпель и вскроет.
Собравшийся возражать Давид поперхнулся.
— Шестое. Врачи теряют личные границы. Зайти в туалет, когда ты сидишь на толчке — милое дело. Ой, да что я там у тебя не видела... Вишенкой на торте — гиперконтроль. Тоже профессиональная деформация — пациенты бывают разные, в том числе дебилы. Постепенно привыкаешь все контролировать до последней запятой, иначе кто-нибудь обязательно дуба даст. А как оно будет работать в семье? Задумывался? Тебя пасти будут от и до. Взвоешь через год.
Давид сидел, опустив голову. Тяжело вздыхал.
— Что же делать?
— Твоя жизнь, тебе решать. Надо понимать, что женишься не на докторе, а на девушке. А работа — фигня. На это смотри в последнюю очередь. Борщ даже малярши варят, представляешь?
Глава 19
Утром шестнадцатого октября я взял малый джентльменский набор из пресловутой коробки конфет и букетика хризантем, и поехал на Бережковскую набережную. А что, пятница — не хуже любого другого дня недели для хорошего дела. Не считая выходных, конечно же. Получается, зря зарекался ходить в патентную библиотеку. Сказать, что Вера Григорьевна удивилась, когда я ее нашел — очень слабо. Подозреваю, что ей на этой работе впервые цветы кто-то подарил. Я рассыпался в благодарностях, мол, так хорошо помогла и прочее. Короче, минут через пять она была готова почти на всё. Наверное, в личном плане — тоже. Волосы поправляла очень эротично. Ну, то есть она так думала, наверное. Но мои помыслы так далеко не заходили. Меня интересовал исключительно обзор антигистаминов отечественного производства. Вообще всех. Не так уж их и много. И антагонистов кальция попросил еще для конспирации.
Не прошло и часа, как я нашел искомое. Не был бы так заинтересован, фиг бы я вспомнил международное название. Но с учетом узости выбора латрепирдин оказался единственным кандидатом. Я честно выписал себе в блокнотик номер патента. Достаточно для начала. Кого смущает якобы неаппетитное название, тот не изучал иммунологию. После глобулярного белка пропердина всё остальное смешным уже не кажется.
Ну и всё, остается дело за малым. Долететь в любимый город революционеров всех мастей, а также Карла Густава Юнга и Томаса Манна с Джеймсом Джойсом. Последних двух я даже не пытался читать, но имена знаю. Короче, в Цюрихе я получу наконец-то доступ к своим кровно заработанным деньгам от двойного Джонсона, и воплощу в жизнь свою идею. Думаю, оторваться от куратора я смогу, не может же он следить за всеми членами делегации одновременно.
Сегодня у меня еще один важный визит: Игорь проводит первое собрание кружка анонимных алкоголиков. Аж шесть человек набрал по своим знакомым. Несколько раз мы созванивались, уточняли, что да как, пришлось еще раз доказывать ему, мол, процедура не для кого-то, а для него. Я даже немного пожалел, что ввязался в это. Надо было другую отмазку придумать тогда. Но что поделаешь, придется консультировать.
Собрались на чьей-то квартире. Попроще, без охранника внизу, хотя и дом номенклатурный. Пять мужчин от тридцати до сорока, наверное, и одна дама. Возраст последней определить на глаз было трудно. Знаете, есть такие, про них говорят «маленькая собачка — до смерти щенок». Вот и эта, крохотная, щупленькая, не то тридцать пять, не то все пятьдесят с длинным хвостом.
С самого начала я предупредил, что называть друг друга только по именам, не перебивать, и вообще, относиться уважительно. Ну сели, трое на диван, еще парочка по креслам, а мы с Игорем — на стульях.
На этом нормальная часть закончилась и начался бардак. Сначала вяло слушали правила. Типа «где смеяться?». Потом никто не хотел рассказывать о своих алкогольных приключениях и прочих злосчастьях. Наконец, малину испортила вот эта самая дамочка, которую звали Надей. Она встала, и заявила, что в гробу она видала трезвую жизнь, потому что от скуки повеситься можно. И позвала всех желающих поехать в какому-то Кирюхе, у которого будет квартирник, а после, естественно, бухач. И наш коллектив за одну минуту похудел до трех человек: я, Игорь, и хозяин квартиры Николай.
Вот так и закончилось первое собрание группы анонимных алкоголиков в СССР. ЛТП на них не хватает, вот что я думаю. Там с воздержанием и стимуляцией намного суровее.
* * *«Уважаемые пассажиры, наш самолет осуществил посадку в аэропорту Цюриха. Просьба не покидать...». Летели Аэрофлотом, естественно. Кто же драгоценную валюту будет дарить иностранным авиакомпаниям? Мантра, впрочем, сработала: никто не рванул срочно доставать ручную кладь и участвовать в забеге «Кто первый окажется у двери». Будто и не с соотечественниками летим. Кстати, может так и есть. «Выездные» в Союзе — отдельный биологический вид. Размножаются только в своем кругу, рождаются сразу с золотой ложкой во рту.
Делегация собралась чуть побольше, чем в прошлый раз. Мы с Морозовым опять были в игноре: остальные участники холодно кивнули Игорю Александровичу, а на меня и вовсе смотрели как на пустое место. Общались строго между собой, типа чужие здесь не ходят. Меня этот снобизм даже забавлять начал. Одно только исключение и было — глава всей этой шайки, академик из Харькова, Любовь Трофимовна Малая. Сказали, что она чуть ли не бессменный руководитель советских медицинских коллективов, выезжающих за границу.