Легенды рябинового леса (ЛП)

— Я звонила ей раз шесть, а она не берёт трубку. Я просто хочу попрощаться.
Я так сильно прикусила губу, что была почти уверена, что у меня пошла кровь. Но это лучше, чем кричать. От одного упоминания имени Стеллы мне захотелось закричать. Я ненавидела её за то, что она украла мою книгу, за то, что лгала мне, за то, что использовала меня, и за то, что всю жизнь притворялась подругой, когда ей было наплевать на мою семью. Впервые в жизни мне стало жаль Фейт.
К тому времени, как мы свернули с шоссе в сторону Роуэна, небо стало алым. Вместо того чтобы повернуть налево к кладбищу, я свернула на дорогу, которая вела мимо старого дома Блейка, и доехала до самого тупика.
Дом Стеллы представлял собой двухэтажное кирпичное строение, увитое плющом. Это был один из самых красивых домов в Роуэне, с пейзажным бассейном и ультрасовременным домиком у бассейна, который перешёл Фейт, когда ей исполнилось пятнадцать. Она устраивала лучшие вечеринки в этом домике — в чём я никогда ей не признавалась.
Я проводила Айлен до входной двери, хотя и не думала, что Стелла будет дома. Конечно же, никто не открыл дверь.
— Фейт сказала мне, что её не было в пекарне, — Айлен обошла дом сбоку. — Стелла, — крикнула она. — Стелла!
Я последовала за тётей вокруг кирпичной стены, мимо каменного двора с причудливой мебелью из тикового дерева и уличной трубой. Пока Айлен вглядывалась в стеклянные двери, ведущие в просторную бежевую гостиную, я отступила, чтобы осмотреть второй этаж. Я наполовину ожидала, что на меня взглянет чьё-нибудь лицо, но на меня смотрело пустое пространство.
Я держала пари, что Стелла была в Неварре.
С Грегором.
С моей книгой.
Когда мы направились обратно к машине, Фейт приехала на своей. Она припарковала свой белый внедорожник рядом с нами, ключи от машины болтались в её сжатом кулаке. Её длинные янтарные волосы были собраны сзади в тугой конский хвост, отчего её челюсть казалась шире. Я задавалась вопросом, почему эта деталь её анатомии удивила меня. Не то чтобы я никогда не видела её с поднятыми волосами, не так ли?
Когда она подошла к нам, её голубые глаза сузились до щёлочек. Она обратила их сначала на меня, а потом на мою тётю. Я очень сильно ненавидела Стеллу, но была благодарна, что она не рассказала дочери о своём наследии, хотя мне было интересно, почему. Беспокоилась ли она о том, что её дочь, будучи более чистой фейри, окажется сильнее, чем была она, или она защищала Фейт от изучения этого параллельного мира?
— Мамы нет дома, если ты здесь из-за этого, — голос Фейт был таким же напряжённым, как и её застёгнутое на молнию белое пуховое пальто. Плохо сидящий жакет образовал несколько складок на груди, ткань сдавливала тело. Либо это была очень старая куртка, либо Фейт сделала операцию на груди ещё в Нью-Йорке.
— Ты не знаешь, где я могу её найти? — спросила Айлен.
— Может быть, в Тимбукту.
— Тимбукту? Зачем ей туда идти?
— Я сказала "Тимбукту" так, как могла бы сказать "Багамы". Она никогда не говорит мне, куда едет. Никогда не приглашает меня с собой.
— Это потому, что она пытается познакомиться с мужчиной, дорогая, и она не думает, что брать с собой дочь — это очень здорово.
— Значит, по сути, мама — секс-туристка средних лет? Это просто здорово.
— Нет. Это не…
Фейт повернулась спиной и достала ключи. Ничуть не смутившись, моя тётя обошла её и положила руку ей на плечо. Хотя она и не оттолкнула Айлен, спина Фейт напряглась.
— Дорогая, это прозвучало неправильно.
— Ты думаешь?
— Я просто подожду в машине, — сказала я им.
В моей жизни было достаточно драмы; мне действительно не нужно было добавлять что-то ещё. Плюс Фейт была силой, с которой приходилось считаться, если она думала, что ты подслушиваешь или вмешиваешься. Я была там, сделала это — однажды я спасла её от того, что она подавилась куском мяса. Вместо того чтобы поблагодарить меня, она обвинила меня в том, что из-за меня у неё на ребрах синяк. Маленькая, злая часть меня сожалела о том, что вмешалась в Мать-Природу. Неужели это сделало меня ужасным человеком? Возможно. Более ужасной, чем Фейт? Скорее всего, нет.
 
Я вернулась в "Хонду" и открыла пакет с новой сим-картой и телефоном, которые купила Каджике. Когда я включила телефон и сунула карточку внутрь, в сумке Айлен что-то звякнуло. Я вообразила, что это одна из её дочерей пытается дозвониться до неё. Когда он снова зазвонил, я положила телефон охотника себе на колени и достала телефон Айлен.
Что, если Стелла была тем человеком, который писал моей тёте?
Вряд ли. Это была одна из подруг моей тёти. Она прислала свою фотографию с огромной подписью "маргарита": "Боже, это бомба из всех текиловых бомб". Мой палец, должно быть, коснулся экрана, потому что мне было предложено ввести шестизначный код доступа Айлен. Любопытно посмотреть, насколько хорошо разбирается в безопасности моя тётя, и я ввела день её рождения. Сюрприз, сюрприз, это был её пароль.
Это привело меня прямо к их теме сообщений. Я уже собиралась выключить телефон, когда увидела фотографию, которую она сделала с Эйсом в верхней части темы. Я была удивлена, что он появился на фотографии. Эйс не вампир, напомнила я себе. Он не нежить. Он даже не был мёртв. Я задавалась вопросом, появится ли Каджика на фотографии. Эта мысль пробрала меня до глубины души.
Я сосредоточилась на картинке. Эйс не светился. Примечание для себя: волшебный огонь не появляется на снимке. Я взглянула в пассажирское окно. Фейт и Айлен всё ещё разговаривали. Судя по напряжению, исказившему черты лица Айлен, я вообразила, что Фейт перечисляет все ужасные поступки Стеллы. И снова я почувствовала укол жалости к своему заклятому врагу. Моя мать была такой, какой должна быть мать: заботливой, щедрой, честной, отзывчивой.
Голос Фейт стал громче. Она что-то крикнула тёте. Что-то про непонимание. Айлен попятилась. Я сунула телефон обратно в её сумку как раз в тот момент, когда она распахнула дверцу машины.
— Так что же твои друзья подумали о той фотографии, которую ты сделала с Эйсом? — спросила я, чтобы отвлечь её от мыслей о Фейт.
Она фыркнула, пристегиваясь ремнём безопасности.
— Они завидовали, что я познакомилась с ним. Он редко позирует для фотографий, — проворчала она. Я знала, что её отсутствие волнения было связано только с её разговором с Фейт и никак не связано с её фотосессией с Эйсом.
— Ты можешь показать её мне? — спросила я, отъезжая от тротуара.
Она кивнула. Её дыхание выровнялось. Она набрала свой код и вывела картинку.
— Тебе не следует указывать свой день рождения в качестве пароля, Айлен.
— Я знаю, но у меня такая дерьмовая память, что я могу забыть любой другой пароль.
Я взглянула на экран.
Она провела пальцем вправо, к следующей картинке.
— Я забыла послать тебе вот это! — это был снимок её и папы на озере. Должно быть, они сделали его, пока я была в Бостоне. Папа улыбался. Он мог бы подумать, что Айлен была проблемой, но, по крайней мере, она была приятной проблемой. Внезапно она вздохнула и начала печатать.
— Всё в порядке? — спросила я её.
— Сати хочет пойти в торговый центр со своими друзьями в эти выходные, но она не хочет, чтобы её сестра приходила. Что я должна делать?
Я ничего не сказала, потому что, во-первых, я не думала, что она действительно хотела моего совета, а во-вторых, я, честно говоря, не знала ответа.
— Мама часто жаловалась на меня? — спросила я вместо этого.
— Твоя мама слишком сильно любила тебя, чтобы жаловаться на тебя. Ты была её идеальным ребёнком.
Подобно тому, как один лист мяты может придать аромат кувшину с водой, любовь моей матери ко мне изменила её впечатление обо мне. Она думала, что я идеальна… Мама была слепой. Ослеплённой любовью.
Мы забрали сумки Айлен из дома, а затем отправились в аэропорт. Во время поездки Айлен рассказывала мне истории о них в детстве. Ну, когда Айлен была ребёнком, а мама — подростком. У них была разница в возрасте семь лет, так что самые ранние воспоминания Айлен начались, когда маме было тринадцать. Она рассказала мне о том, как у мамы впервые начались месячные. Как она завидовала. Поэтому мама дала ей макси-прокладку, и Айлен надела её.