Невинная штучка Итана (СИ)

— Моя вина в том, что я в него влюблена? — сглатываю возникший от обиды ком. — А ты? Ты тоже хороша! «Приютите её у себя на одну ночь…»? Да я просидела всю ночь на пляже! Одна! А он! Он… — в груди не хватает воздуха, чтобы выразить словами свои чувства.
— Твердолобый болван! Вот он кто, — бросает беглый взгляд на дверь, но заметив выходящего из бани Итана, замолкает. Проводит долгим, негодующим взглядом до машины, затем добавляет чуть ли не про себя: — Сукин сын...
— Я сейчас приду, тёть Кать. Иди в дом, мне нужно с ним поговорить.
— О чём? — стонет от досады.
Сама не знаю, о чём. Но что-то меня неудержимо тянет к нему. Помимо любви, какая-то сильная связь. Не могу просто так отпустить. Хочу ещё раз взглянуть в его глаза…
— Дай нам минуту, родная. Вдруг я его больше не увижу?
— И слава Богу! Аня, детка, прекрати. Оставь его. Этот мужчина тебя сломает. Сорвёт, как нежный цветок, и растопчет. Не его ты поля ягода. Пойми.
— А кто его? Сандра? — пальцами стираю выступившие слезинки.
— Пф! Дурочка ты моя. Она уже наскучила ему, раз к тебе в трусы полез. А что дальше, Ань? Он по Матильде сохнет. Всё сложно, малышка. Забудь его.
— Не могу. Если бы ты только могла почувствовать, как сильно я его люблю.
— Аня, мне мама никогда не простит, если с тобой произойдёт беда. Детка, это какая-то одержимость. Так не бывает.
— Бывает. Просто ты никогда не испытывала такого сильного чувства.
— Мне ли не знать… Делай, что хочешь. Только потом не вини меня.
Глава 17. Разборки
Анна
Тётя уходит.
Недолго думая, пускаюсь за ним вдогонку, но уже знакомый голос Матильды вынуждает свернуть в кусты гортензии, притаиться там и прислушаться.
— Что происходит, Итан?
— Ты о чём? — в его голосе звучит напряжение.
— О ком. О той девочке. О племяннице Кэтрин. Ты рехнулся?
— Она совершеннолетняя. Внешность обманчива. Мэт, какая разница с кем я трахаюсь? Тебе не всё равно? Почему бы тебе не пойти и не вынести мозг своему любимому мужу? Мне это ни к чему.
— Почему ты такой невыносимый?
— Дай пройти! — жёстко чеканит, что даже я вздрагиваю, прислоняясь спиной к огромному старинному дереву.
— Ты снова сбежишь. Так нельзя. Пора отпустить ситуацию. Столько времени прошло, а вы с отцом так и не наладили отношения…
— А как можно, Мэт? Каждый раз смотреть на вас и вспоминать тот день, когда ты меня огорошила «прекрасной» новостью? Отойди! Не лезь мне в душу. Поняла? Ты больше мне никто!
— Я… твоя мачеха, как бы странно это не звучало, но... Мы — одна семья.
В ответ на её слова раздаётся грудной смех Итана. Пугающий. Демонический. Покрывающий ледяными мурашками мою кожу.
— Ты стерва, Мэт. Самая настоящая стерва. Не отрицай.
— Стало быть, и дальше будешь упорствовать. Ты нужен отцу в конторе. Адвокат с блестящим прошлым не имеет права загонять себя в тупик. Очнись. Мы давно не те, кем были. Любви больше нет. Одна ненависть. Но можно попытаться сохранить хорошие отношения.
— Расскажи это моей матери, — доносится до моих ушей шипение Итана. — Она хлебнула больше нашего. Чудом осталась жива. Уйди с дороги, Мэтти, пока я тебя не отшвырнул!
— Не могу видеть тебя таким… — женский голос наполнен сожалением. Мягкий. Бархатный. Приятный на слух.
— Серьёзно? Не нужно меня жалеть. У меня всё заебись! Сначала ты трахалась со мной, затем прыгнула в койку отца. Думаешь, такое можно забыть? Я два года ломал голову над тем, чья Луиза дочь!!!
— Не ори! Не твоя она. И ты это знаешь. Почти шесть лет прошло. Ты так говоришь, словно я тебя кастрировала в психологическом плане! Но нет, Итан, ты прекрасно проводил время в бассейне! Всё у тебя с женщинами на мази. Я видела, как ты на неё смотрел. И целовал её так, будто слишком привязан к ней. Сколько ты её знаешь? Сутки! Может хватит обвинять меня во всех смертных грехах?
— Вижу, тебя это задело. Да, Мэт?
— Довольно. Где грань между здоровой самокритикой и самобичеванием? Ты только делаешь хуже себе и тем, кто рядом. Отцу привет передать?
 
— Нет! Обойдётся.
— Ладно. Тогда нам больше не о чем говорить. Хорошего вечера, Итан.
— Не могу пожелать того же.
Итан
Никогда ещё Матильда, ранее любимая мной женщина, не бесила меня так, как сейчас.
Смотрю ей вслед, и меня потряхивает от гнева.
Она серьёзно не понимает, каково мне находиться здесь, в этих удушающих стенах отцовской крепости? Да если бы не Анна, я бы ещё несколько лет сюда не совался.
«Чертова стерва!» — врезаю кулаком в рядом стоящий садовый светильник. Забрезживший в нем желтый свет тухнет. Круглый стеклянный плафон падает на каменную дорожку. Разбивается вдребезги.
Обхватываю разбитую кисть ладонью. Зашипев от пронзившей боли, зажмуриваю глаза.
Боль от удара в кулаке ничто по сравнению с той, что пришлось когда-то пережить, отрывая ненавистную Мэтти от сердца…
Хватит!
Она права. Любви давно нет. Только ненависть.
— Покажи руку, — за спиной внезапно раздаётся голос Анны.
Резко оборачиваюсь к ней, врезаясь взглядом в бледное лицо девушки.
— Иди к себе, — приказываю, не церемонясь с ней.
— У тебя кровь. Итан, дай гляну, — упорствует, несмотря на моё хреновое настроение.
Я взбешён! Не хочу никого видеть. И уж тем более разговаривать.
Сейчас только спичку поднеси и рванет к чертовой матери!
— Тебе нечем больше заняться? — перехватываю тонкие запястья, не позволяя ей дотронуться до моих разбитых костяшек. — Какого черта вам всем от меня нужно?!
Струйка алой крови стекает на её молочную кожу. Она с ужасом смотрит на руку.
— Итан… — голос дрожит, что ещё больше нервирует.
Не нужна мне женская жалость. Терпеть её не могу. Даже матери не позволял себя жалеть. Сколько себя помню, сам в детстве лечил разбитые коленки и ссадины. На тренировках кожу сдирал до крови, пока не добивался нужного результата.
Я привык к боли. Я вынослив как бык.
— Иди в дом, Ana! Оставь меня в покое, — отпустив её руки, иду к машине. Достаю из неё аптечку. Облив кисти спиртом, приступаю бинтовать, полностью игнорируя присутствие Анны. Понимаю — с ней слишком груб, но сейчас не могу иначе. Не то настроение. Бесит всё. Даже эта девочка, которая пытается мне помочь.
Блять! О чём я только думал, заходя к ней в парилку?
Она же сейчас напридумывает невесть что!
Объясни ей потом, что это было краткое замыкание. Наваждение. Ничего серьёзного. Просто секс. Хотя и то, что было, сексом не назовёшь…
— Что ты к ней чувствуешь? — внезапный вопрос застаёт меня врасплох.
Очевидно, что Матильда мне не безразлична, но какое Анне дело до моих чувств? Кто дал ей право лезть мне в душу?
— Послушай, крошка, это тебя не касается! Ясно?! — рявкаю, забрасывая аптечку обратно. Проверяю карманы джинсов на наличие мобильного и ключей.
Найдя последние, сажусь в машину, чтобы уехать с этого треклятого места.
— Ясно, — кусает дрожащие губы. Ресницы дрожат. Вот-вот расплачется.
Сука! Да что ж, блять, все такие неженки?!
— Знаешь, Итан, она права. Ты делаешь хуже себе и тем, кто рядом.
— Подслушивала? — завожу мотор.
— Вы громко разговаривали.
— А к тебе каким боком это относится? Мало мне с тобой проблем досталось? Давай! Добавь ещё! Ты же у нас умница! Мастерица на все руки! Отойди! — захлопываю дверцу.
— Ненавижу тебя! — бросает и тут же скрывается в саду.
— Взаимно, — цежу, ударяя ладонями по рулю. — Лучше бы я тебя не встречал… острую занозу в заднице.
Ударить по газам не выходит. Из другого конца сада выныривает мелкая.
— Итан! — мчит на всех парах ко мне Луиза — младшая дочь отца.
Красивая. Похожа на мать. Только с моими глазами. Гены по отцовской линии. Голубые блюдца в очертании чёрных длиннющих ресниц завораживают. Пуговка, так зовёт её Мэт.
— Принцесса? — деланно удивляюсь, открывая для неё дверь. — Здравствуй. Как же ты выросла.