Царь Зла

Этой запиской надо было овладеть во что бы то ни стало.
Выводы Бискара имели основания.
Предупрежденный свыше о надвигающихся опасностях, а также повинуясь древнему пророчеству, повелевавшему хранить сокровище за морем, Царь Огня отправился во Францию, к человеку, которого он звал Царем Науки.
Вдвоем они зарыли в землю обломки статуи Прокаженного Короля в трех различных потайных местах. Старый Марсиаль хранил у себя копию с документа, заключавшего в себе надлежащие сведения.
Один из этих обломков был найден де Беленом в указанном месте. Мы присутствовали при открытии второго в подвале дома на улице Сены.
Только ни одно из этих открытий не давало ключа к тайне.
План, вырванный де Беленом у умирающего Марсиаля, заключал в себе только указания места, где были зарыты веши, ни слова не говоря о том, какого рода были эти вещи. Герцог, надеясь открыть сундуки, полные золота и алмазов, нашел одни камни, не имевшие в его глазах никакой ценности. Тщетно пытался он разобрать высеченные на них надписи. Непроницаемая тайна мучила де Белена. Он впал в отчаяние. Кроме того, внутренний голос шептал об угрожавших ему новых опасностях.
Маркиза де Фаверей назвала его подлинное имя — Эстремоц. Мнимый герцог отныне ясно сознавал всю шаткость своего положения.
К тому же, живя широко, соря деньгами направо и налево, он видел, что ему угрожает разорение.
— А между тем, — твердил он, рассматривая обломки статуи, — здесь — богатство, здесь — спасение!
Он призвал Сильвереаля, надеясь с его помощью найти ключ к тайне сокровищ.
Но он вскоре убедился, что Сильвереаль потерял элементарную ясность ума с тех пор, как его бросила Тения.
Барон уже не заботился о богатстве. Ревность заслонила все желания, все интересы. Он целиком отдался безумной старческой страсти.
Тогда-то де Белен, полагая, что сильный кризис выведет барона из этого угнетенного состояния, решил отправиться с ним к Изабелле, убежище которой он открыл из анонимного письма, присланного ему Бискаром.
Нам известен результат этого посещения. Мы видели, как де Белен, получив пощечину от Жака, вне себя от бешенства покинул дом куртизанки с твердым намерением донести на молодого человека, как на сообщника Волков, рискуя, правда, этим поступком скомпрометировать самого себя.
Впечатление, произведенное на Сильвереаля всей этой сценой, было почти таким, какого ожидал де Белен. Припадок бешенства, под влиянием которого он наносил оскорбления герцогине, в немалой степени возвратил ему прежнюю энергию и рассудок.
Но прежде, чем приступить к делам, оба должны были сначала успокоиться, собраться с духом, поэтому они отложили до ночи совещание по разработке мер, которые необходимо будет предпринять в ближайшем будущем.
Сильвереаль был аккуратен.
Согласно показаниям, которые швейцар Бенуа дал судебному следователю, барон ровно в полночь явился в дом де Белена.
Совещание проходило в кабинете герцога.
Жажда богатства снова вернулась к Сильвереалю. Не признаваясь в этом самому себе, он надеялся, что сокровища станут единственным средством возвратить продажную любовь Тении, этой куртизанки, от которой, вопреки всему, он не имел сил отказаться.
Оба соучастника теперь занялись анализом записки старого Марсиаля. Они пытались определить место, где был зарыт очередной обломок статуи, а, быть может, и само сокровище.
Это третье указание не имело в их глазах никакого определенного смысла. В двух других обыкновенными буквами обозначены были те места, где находились клады. Последняя же, казалось, указывала на какое-то особенное место, означенное весьма странными, непонятными ни тому, ни другому знаками. Какие-то линии причудливо переплетались, образуя некий план. И больше ничего. К какой части Парижа он относился? Говорилось ли там вообще о Париже? Каждый из собеседников приводил свои доводы.
Каждый был погружен в размышления.
Как вдруг, не услышав ни малейшего шума, который бы предостерег их от угрожающей опасности, они были поражены ударами кинжала.
При первом же ударе де Белен упал замертво, не успев даже крикнуть.
 
Но как только оружие коснулось груди Сильвереаля, он попытался обороняться и звать на помощь.
Убийцы с остервенением набросились на него. Через минуту все было кончено.
Убийцами были «Парижские Волки».
И во главе их — Бискар!
Он искал нужную бумагу, в бешенстве переворачивая всю мебель. Крик торжества завершил его отчаянные поиски.
Он нашел записку старого ученого!
С первого взгляда он понял все. Буквы, заключавшиеся в третьем указании, были совершенно схожи с теми, которые уже разобрал Эксюпер. Итак, в руках у него была тайна, которая должна была подарить немыслимое могущество! Но это было еще не все.
Волки, проникнув в дом через потайной ход, принесли с собой бесчувственного Жака. Цветок, брошенный ему Изабеллой, прошел через руки отравителя Бискара.
Жак очутился среди двух трупов. Бискар испачкал кровью его платье, руки и лицо и вложил ему в руку кинжал, поразивший Белена.
Услышав шаги сбегавшихся на крик Сильвереаля слуг, он наскоро привел Жака в чувство, нейтрализовав действие ядовитых паров, помрачивших ему рассудок.
Затем он приказал своим сообщникам бежать, что они и сделали, постаравшись, однако, быть замеченными Бенуа и камердинером.
Бискар спрятал записку Марсиаля в бумажник. А Волки унесли обломки статуи.
Адское дело было выполнено.
Бедный Жак погиб!
  
12
 
СЛЕДСТВИЕ
 
У Жака было крепкое здоровье. Яд, которым пропитан был цветок, не имел других последствий, кроме непродолжительного беспамятства. С той самой минуты, когда он понюхал цветок, Жак ничего не видел, ничего не воспринимал.
Он очнулся окончательно лишь тогда, когда прозвучало ужасное обвинение, сорвавшееся с уст умирающего Сильвереаля:
— Убийца!
Что случилось? Как очутился он среди этих людей, смотревших на него с удивлением, смешанным с ужасом? А эта кровь?
Пробуждение было так внезапно, так ужасно! Ему казалось, что он одержим страшным кошмаром. Окружавшие его трупы он принимал за ужасные призраки.
Было отчего вторично лишиться чувств!
Еще бы! Внезапно уснуть сном радости и надежды и вдруг проснуться в луже крови — это больше, чем могут вынести человеческие силы!
В беспамятстве он был отвезен в тюрьму и подвергнут медицинскому осмотру. Врачи утверждали, что никакая реальная опасность не угрожала его рассудку. Это был просто обморок, быть может, вследствие сильного удара по голове.
— Его можно отправить в тюрьму, — сказал опытный врач.
Жак был заключен в одну из камер, уже в ту эпоху известных под именем «мышеловка».
Дело было настолько важное, что он должен был постоянно находиться в непосредственном распоряжении судебного следователя.
Как только засовы тюремной двери с лязгом закрылись за ним, Жак начал приходить в чувство.
Наступал вечер. В узкой камере царил мрак. Он опустился на деревянную скамью и облокотился на прикрепленный к стене стол, подперев голову обеими руками.
Вдруг он открыл глаза.
Потом снова закрыл их.
Все окружающее представлялось ему как бы во сне. Где он должен был находиться? Он не знал. Что с ним? Он не был в состоянии анализировать, размышлять, приходить в отчаяние.
Вошел тюремщик, все время наблюдавший за ним в замочную скважину.
Это был честный, простодушный человек. Свыкшись со всевозможного рода преступниками, он в каждом убийце видел прежде всего человека, которого наказал Бог.
— Ну что, старина, — обратился он к Жаку, — как поживаешь?
Жак смотрел на него, не отвечая ни слова.
— Что? Немного скверно? Что и говорить, молодецкий удар! Ну-ну! Возьми себя в руки!
Жак не слышал его слов. Глаза его, сначала неподвижно смотревшие вперед, теперь тревожно озирались по сторонам.
Что означало все это? Что это были за белые стены? Эта узкая и длинная комната походила на монастырскую келью.