Цейтнот. Том II (СИ)
— Идите! Мне там светиться не с руки.
Мы с Иваном озадачено переглянулись, но от расспросов на сей счёт воздержались и отправились в зал ожидания столичного аэровокзала, где размещали всех привезённых сюда операторов. Богомол оказался обладателем решительно всех допусков, миновали мы выставленных на входе караульных без всякого труда. Куда сложней было протолкаться через запруженный людьми вестибюль, а в дверях импровизированного приёмного покоя Иван на миг замер как вкопанный, потом с непонятным смешком выдал:
— Ага! Вот оно что! — И отступил обратно в коридор.
— Ты чего? — озадачился я.
— Блондинку видел? — уточнил Богомол.
Я вновь заглянул в дверь, присмотрелся к дамочке в белом халате лет тридцати, столь же симпатичной, сколь и строгой на вид. Эдакая ледяная королева. И сто процентов — оператор.
— Ну и? — озадачился я, вернувшись к Ивану. — Что с ней не так?
Богомол немного помялся, потом всё же пояснил:
— Это Ольга Бересклет. С нашим патроном помолвлена была, только до свадьбы дело не дошло, разбежались. — И он тут же поправился: — Я просто разговоры слышал, это ещё до моего прихода на кафедру было.
— А она вообще кто?
— Раньше в горбольнице в диагностическом отделении работала, потом в столицу перевелась. Немудрено, что патрон за тебя просить не решился. Только бы хуже сделал.
Я пожал плечами.
— Но тебя-то она не знает?
— Меня — не знает. Давай попробуем, вдруг да и выгорит что…
Неожиданно в приёмном покое началась какая-то суета, и до нас донёсся резкий возглас:
— Да только через мой труп этот симулянт на борт попадёт! — Дальше в голосе говорившего прорезался явственный восточный акцент. — Поездка на чужом горбу скорей закончится в аду!
— Подобный тон неуместен! — послышался резкий женский голос. — И не специалисту вашей квалификации ставить под сомнение мой диагноз!
— Многоуважаемая Ольга Сергеевна, я не ставлю под сомнение ваш диагноз, я лишь говорю, что этого человека на борту не будет! Вам даны полномочия отбирать больных для незамедлительной отправки в Новинск, мне — отсеивать неподходящие кандидатуры. Так давайте просто делать каждый свою работу!
— Я буду жаловаться!
— Да на здоровье! — послышался резкий хлопок в ладоши, и Рашид Рашидович провозгласил: — Следующая перемена блюд!
Я вновь сунулся в дверь и воочию убедился, что перепалку с бывшей пассией Альберта Павловича устроил мой наставник в травматологии. Рашид Рашидович меня тоже заметил и воздел к потолку указательный палец.
— Ага! — выразительно изрёк он. — В загонщиках нужды порой и нету, зверь дикий сам выходит к человеку!
Ольга Бересклет изумлённо воззрилась на него, затем перевела взгляд на меня и потребовала объяснений:
— О чём вы? Это ещё кто?
— Это, многоуважаемая Ольга Сергеевна, ассистент доцента Звонаря и специалист по энергетическим девиациям, коему мне надлежит вручить мобилизационное предписание. — Рашид Рашидович раскрыл саквояж, достал из него стопку бланков и принялся перелистывать их. Отыскал нужный и скомандовал: — Расписывайся!
Неожиданный поворот мог спутать Альберту Павловичу все его планы, но не убегать же было!
Я подошёл, принял у реабилитолога перьевую ручку, взял бланк, пробежался взглядом по заполненным машинописным текстом строчкам. Хмыкнул.
Согласно предписанию, Пэ Эс Линю надлежало в кратчайшие сроки прибыть в Службу реабилитации ОНКОР, дабы поступить в распоряжение подполковника Звонаря. Место назначения — Новинск.
— Поставлю тебя на рейс пациентов сопровождать! — объявил Рашид Рашидович, и тут только я заметил, что его белый халат надет поверх офицерского мундира отдельного научного корпуса. — Всё, отомри уже! Вылет через два часа, а работы непочатый край! Беги к Беде, она тебя к делу пристроит. — Реабилитолог вручил мне предписание и спросил: — Приказ ясен?
— Так точно! — несколько заторможенно отозвался я и отправился на поиски Федоры Васильевны.
Что назначение на рейс синекурой не будет, я понял сразу, но до взлёта и подумать не мог, сколь непростым испытанием окажется беспосадочный перелёт до Новинска. Нет — на погодные условия жаловаться не приходилось, и авиация мятежников проблем не доставила, просто за всё это время не только глаз не сомкнул, но и присел лишь раз, когда мне повязку на руке меняли и заодно состригли под ноль опалённые волосы. Даже перекусывал исключительно на ходу.
И не в какой-то особой придирчивости Федоры Васильевны дело было, просто мы все натуральным образом зашивались. Мало того что первым рейсом на реабилитацию отправили наиболее сложных пациентов, так ещё и катастрофически не хватало медперсонала. И в Новинске мест реабилитологам выделили раз — два и обчёлся, поскольку в первую очередь дирижабль был зафрахтован для переброски авиадесантников, и в столице кого-то из медиков оставили, вот и пришлось работать за себя и за того парня.
Первый раз на пассажирском дирижабле в воздух поднялся, а от полёта вообще никаких впечатлений не осталось. К иллюминаторам и не подходил даже, вместо этого беспрестанно бегал по срочным вызовам от каюты к каюте — тут снять резкий спазм центрального узла, здесь чуток его сместить, дабы ослабить перенапряжение энергетических каналов, и так далее и тому подобное. А долгосрочный эффект от моих манипуляций — никакой, приходилось фиксировать и держать до тех пор, пока не поступало распоряжение переключаться на кого-то другого.
Ну а на подлёте к Новинску приводить в порядок внутреннюю энергетику пришлось уже мне самому. Активное излучение Эпицентра исказило внешний фон, вот и закрылся от него, стравил потенциал, задействовал технику подстройки, начал предпринимать некие осознанные усилия к удержанию гармонии источника-девять. Вроде ерунда на постном масле — давно привыкнуть должен был, но и голова разболелась, и вообще маетно стало на душе. Будто не домой вернулся, а в горячий цех на работу пришёл.
Единственным светлым пятном стала посадка дирижабля не на городском аэродроме, а непосредственно на территории студгородка. Оттуда на прикативших к стадиону каретах скорой помощи пациентов повезли в горбольницу, и хоть моё затянувшееся дежурство наконец-то подошло к концу, я поехал вместе со всеми. К кабинету Лизаветы Наумовны как обычно выстроилась длиннющая очередь, но студентов ввёл в заблуждение белый халат — когда я с важным видом прошествовал мимо, никто и не пикнул даже. Синяки с лица к этому времени уже сошли, а что череп бритый — так не такая уж это и редкость, чтобы особое внимание к себе привлечь.
— Приём отменяется! — отозвалась Лизавета Наумовна на звук открывшейся двери, даже не посмотрев в мою сторону. — Запишитесь на следующую неделю в регистратуре!
Я протранслировал её слова в коридор, тогда только Лизавета вскинулась и уставилась на меня во все глаза.
— Петя?! Альберт тоже вернулся?
— Нет, его организационной работой загрузили, — сообщил я и протянул конверт. — Он письмо велел передать.
— Ну конечно! — раздражённо фыркнула дамочка, сунула конверт в сумочку и поднялась из-за стола. — Меня на срочное совещание вызвали, идём — по дороге поговорим.
— Не могу! — попытался увильнуть я от неизбежных расспросов. — Мне к Звонарю!
— Вот он и вызвал.
Студенты в коридоре загомонили было, но Лизавета Наумовна их и слушать не стала.
— Кто на процедуры — ждите своей очереди! — объявила она. — На приём через регистратуру! Петя, идём!
Инструкций Альберта Павловича я придерживаться не стал, сразу выдал историю о задании по розыскам проживавших в столичном регионе операторов и уж на ней стоял до конца, благо халат скрыл изгвазданный костюм, а вынуть из меня всю душу Лизавете Наумовне банально не хватило времени.
— Запишись на приём! — потребовала она у дверей выделенного Звонарю кабинета.
— Да я в порядке!
— Не смеши меня, Петя! — заявила в ответ дамочка. — Нет, лучше сама тебя запишу. Позвони завтра в первой половине дня.