Мой адрес - Советский Союз! Книга четвертая (СИ)
Деградация властных элит началась с Хрущёва и его доклада о культе личности Сталина. Якобы проклятый грузин был виноват во всех бедах, обрушившихся на нашу страну. Удар Хрущёва был настолько серьёзным, что Брежневу удалось лишь заморозить ситуацию, заложив двоемыслие, анекдоты на кухнях, сомнения в самой идее социализма! Дальше Хрущёв нанёс удар и по социалистической системе на международном уровне. Ему удалось испортить отношения с Югославией, Китаем, Румынией, вывести войска из Австрии.
— Никитка, — процедил Судоплатов, сминая в пальцах новую, так и не зажжённую папиросу и выбрасывая её в урну. — Кукурузник хренов!
— И этом в том числе, — согласился я. — Система могла двигаться в правильном направлении только при наличии в ней на вершине власти настоящего лидера страны и железного руководителя, для которого интересы государства, равно как и самой ИДЕИ государства были выше его собственных интересов. К сожалению, не было предусмотрено вообще никаких механизмов защиты государственной идеи СССР от уже окрепшего нового класса партийной номенклатуры, который к моменту смерти Сталина вовсе не жаждал новых чисток и расстрелов нерадивых чиновников, а также уже не желал пропускать в свои ряды новых людей из числа обычных только за конкретные способности. То есть уже тогда, в 1953 году имелись все предпосылки для сдачи всех завоеваний социализма. Почему? Животное желание одних хоть в чём-то, хоть немного, но жить лучше, чем другие. Вот и народившийся класс партийной номенклатуры стал поддерживать интригана Хрущева, а когда положение этого свежерождённого класса в государстве всеобщего равенства ещё больше стабилизировалось, то и его сменили на ещё более удобного и предсказуемого Брежнева.
Я сделал паузу, аж в горле пересохло от таких длинных речей, посмотрел на часы. Время пока терпит.
— Может, до шашлычной прогуляемся? — предложил я. — Тут недалеко один армянин отличный шашлык делает.
— А что, давайте, — легко согласился Судоплатов, поднимаясь. — Местной воды я ещё успею напиться, а вот местного шашлыка, который вы так нахваливаете, обязательно должен отведать. Идёмте.
— Вы, кстати, под настоящим именем и фамилией здесь поселились?
— А чего или кого мне бояться? — усмехнулся он. — Я официально пенсионер, да и врагов у меня, надеюсь, нет. Были, конечно, но уже, как говорится, далече, а новых пока не нажил.
Вот же, сейчас не боится рядом со мной показываться, а то развёл зачем-то конспирацию, Гурьева ко мне подсылал. Не поймёшь их, этих шпиёнов.
Я не удержался, выдал на ходу ещё немного информации, осевшей в моей удивительно прокачанной памяти:
— В 85-м СССР был сверхдержавой, обладал могучим ядерным потенциалом, вопреки перестроечным и постперестроечным манипуляциям с цифирью вовсе не находился в катастрофическом экономическом положении. А вот США во второй половине 80-х годов из-за необходимости поддерживать гонку вооружений и одновременно сохранять жизненные стандарты среднего и рабочего классов оказались не просто перед катастрофой, а зависли над пропастью. В 86-м произошёл обвал на Нью-Йоркской бирже. В сентябре 87-го английский журнал «Экономист» известил: если в 81-м мир должен был США 141 миллиардов долларов, то в 86-м США задолжали миру почти вдвое больше — 246 миллиардов. 19 октября 1987 году рухнул Уолл-стрит! Индекс Доу-Джонса упал на 508 пунктов — крупнейшее в истории падение за день. Запомните эту дату, Павел Анатольевич, может быть, в этой истории случится то же самое, и на этом можно будет как-то сыграть. В общем, в сложившейся ситуации американцев могло спасти только чудо — резкое ослабление СССР, проявившееся в существенной и быстрой сдаче им военных и политических позиций на международной арене. Чуда не произошло ждать долго, где-то месяца через два Горбачёв согласился уничтожить ракеты СС-20 не только в европейской части СССР, но и в азиатской, сломав ядерный щит на востоке. Тем самым начав систематическую и широкомасштабную сдачу советских позиций. В результате такого «противодействия» США были спасены, а СССР распался. Вот вам, Павел Анатольевич, информация для размышления.
Вазген был на месте, и встретил меня как родного. А Судоплатова, что логично, не узнал, не таким публичным человеком был бывший главный «террорист» СССР. Хотел нас обоих угостить бесплатно, но я настоял, что это будет кровная обида нашей чести, и Вазген, скрепя сердце, согласился взять деньги. Причём Судоплатов за себя сам заплатил, хоть я и порывался отдать за двоих.
Шашлык моему спутнику и впрямь понравился, правда, как и я когда-то, он посетовал на отсутствие пива. Хорошо, что вполголоса, и Вазген его не слышал, иначе снова прочёл бы лекцию о том, насколько настоящее армянское вино лучше пенного напитка.
В этот же вечер мы встретились в клубе на просмотре фильма «Спартак» с Кирком Дугласом в главной роли. Здесь уже и Полина заметила Судоплатова, удивилась сначала, а я сказал, что мы с Павлом Анатольевичем, который у нас гостил в Свердловске, сегодня уже мимолётно встречались, но я забыл об этом рассказать Полине.
— Вот, тоже приехал по путёвке, немного подлечиться, — сказал Судоплатов, с каким-то виноватым видом разведя руки в стороны. — Оказывается, и вы здесь. Теперь будем дружить домами… Вернее, корпусами.
И негромко рассмеялся, вызвав у Полины ответную улыбку. Для неё он по-прежнему оставался чиновником от Госкомспорта СССР.
Павел Анатольевич расположился рядом с нами. Фильм был длинный, хронометраж больше 3 часов, однако никто из зрителей не ушёл — слишком уж захватило всех происходящее на экране. Хотя наверняка если не все, то многие уже видели эту картину, когда она шла в советском прокате.
На следующий день после процедур отправились с Полиной к подножию Машука, на место дуэли Лермонтова. Давно собирались, наконец-то выбрались. Я и фотоаппарат захвачу, поснимаю жёнушку в красивых позах на фоне красивых пейзажей. Никаких экскурсий, сами по себе, дикарями. Сфотографировались возле обелиска поодиночке и вместе, попросив щёлкнуть нас мужчину из проходившей мимо туристической группы.
— Хорошо здесь, — мечтательно произнесла Полина, глядя на расстилавшийся перед нами пейзаж. — Я бы даже не отказалась переехать в Пятигорск. Тихо, спокойно, никто никуда не торопится, а от такого чистого воздуха даже голова кругом идёт.
— Если хочешь — давай переедем в Пятигорск, — пожал я плечами. — Не знаю, правда, есть ли тут политех, куда я мог бы перевестись на заочное, да и тебе доучиваться надо — без диплома нынче никуда. Насчёт музучилища я тоже не уверен, нужно узнавать.
Мы раньше говорили об этом, но как-то вскользь.
— Ты серьёзно? Ну, насчёт переезда?
— Ради тебя — хоть на край света! А в Москву не хочешь перебраться?
— В Москву? Честно говоря, пока что-то не тянет. Не так часто мне там выступать приходится и репетировать, чтобы из-за этого менять Свердловск на Москву. Да и у тебя в Свердловске всё налажено, а там таких, как мы — пруд пруди.
— Ну не пруд, конечно, — немного обиделся я за нас, — но в целом я с тобой солидарен.
Мы спустились вниз, заглянув в дом-музей Лермонтова, а затем нам на глаза попалось кафе под названием «Радуга». Имелась тут открытая площадка, под навесом, благо погода располагала, в Пятигорск в середине октября пришло самое настоящее бабье лето, мне даже жарковато стало. Из посетителей на веранде только трое парней за одним из столиков, по виду явные мажоры. Во всяком случае одеты модно, все в расклешённой джинсе, двое в джинсовых же куртках, а один — высокий блондин — в короткой кожаной на молниях. Ещё и шампанское пили средь белого дня, может, отмечают какой-то событие, не моё это дело.
— Может, здесь и пообедаем? — предложил я. — А то от санаторной еды мне уже не по себе. Да и обед через час закончится, поспешат придётся.
— А, давай, — после некоторого раздумья махнула рукой Полина.
Мы заняли дальний столик на веранде. По совету официантки заказали на аперитив по бокалу полусладкого «Орджалеши», а из еды — витаминный салат, куриную суп-лапшу, вредные, но выглядевшие аппетитными пельмени со сметаной. На десерт выбрали по чашке кофе со сливками и выпечкой в виде яблочного штруделя.