Гайавата (СИ)

Самое смешное с Гудзоном то, что Питер как-то естественно называл реку Гудзоном, хотя Генри Гудзон сюда сунется только в начале следующего века, то есть лет через пятнадцать-тридцать. Но аборигенам простое и незамысловатое название вошло, так что все теперь называли реку не просто Река, а Гудзон. Хотя из их уст слово звучит скорее как “Хусоно”.
В качестве приза за захват и уничтожение колонии, достались женщины и дети. Питер долго думал, как с ними поступить, в конечном счёте вместе с кивающим на любой довод Бизоном, выработали оптимальное решение.
Детей младше шести лет оставить в племени, учить языку и дать новое имя. Детей старше и женщин, обменять по невыгодному курсу у других племён. Почему по невыгодному курсу? Чтобы побыстрее избавиться.
Повезло, детей младше шести было много, колонисты шли молодые, поэтому демографический плюс племени был. Женщины разойдутся по племенам, через сотню лет от них и следа не останется, лишь пятнышко английского ДНК в общем генофонде аборигенов.
Оставлять в роду Высоких Людей такое количество европейских женщин – опасно. Частичная взаимоассимиляция – это меньшая из бед. Главная проблема – они могут скооперироваться рано или поздно и сбежать на каком-нибудь рыбачьем баркасе. Далеко не сразу сбегут и вообще не факт, но зачем увеличивать и без того немалые риски?
Детьми уже занимаются специальные женщины, обучающие их языку, а остальных поселили в отдельный длинный дом, где за ними присматривает стража. Осталось дождаться зимы, которая в этот раз будет особенной.
Почему эта зима будет особенной? А потому, что эффект, произведенный на всеобщем съезде Лиги, куда съездил Тихий Орлан с Ушастым Бизоном, напомнил эффект разорвавшейся бомбы.
Оружие из стали готовы были взять за всё что угодно, про броню никто и не заикался, она казалась бесценной. Некоторые племена умудрились встретиться с европейцами, они прекрасно представляли себе потенциал племени, способного производить такое на продажу. Величие и власть.
В связи с этим, этот новый год отмечается совместно с восемью родами, на территории Высоких Людей. Ещё прибудут представители от двадцати с лишним родов могавков, сенека, онондага и даже от гуронов, чтобы обсудить условия приобретения стального инструмента и оружия. Слухи в Лиге перемещаются быстрее скорости звука.
Старейшина Орлан по секрету поделился с Питером, что обсуждал с одним старейшиной из небольшого рода в составе гуронов, идею о присоединении. Но это пока были обсуждения, на Новый Год они придут с принятым решением.
Для Питера это был отличный знак. Как только они объединят Лигу в единый организм, можно будет говорить о захвате региона.
К слову о регионе. Так как у могавков теперь есть скот, к которому добавился скот роанокских колонистов, тот, который они не успели зарезать с голодухи, стало можно думать о вакцинации. Питер за себя особо не переживал, на плече всё ещё была отметина прививки от оспы, оставленная в далёких шестидесятых. Говорили, что иммунитет к оспе на всю жизнь, антитела однажды собранные против неё, организм не разбрасывает. Но проверять на практической эпидемии натуральной оспы не хочется. Поэтому первым делом Питер набрал штат доярок, которые много времени проводили среди коров. Практически все женщины доили коров, чтобы из молока делать так полюбившуюся Тихому Орлану и детям сметану и творог. Но Питер сформировал штат профессиональный доярок, то есть тех, которые максимальное время проводят рядом с коровами.
Эффект проявился через два месяца, Питер ждал этого дня с нетерпением, и наконец дождался. У Ласковой Берёзы, доярки, образовалось несколько оспенных пустул. Питер несколько дней ходил по селению, собирал детей, при приглашении ребёнка, он вскрывал эти пустулы у доярки и дезинфицированным ножом делал надрез на коже ребёнка и втирал содержимое пустулы в надрез.
- И сегодня я гений! – торжественно провозгласил он, когда втёр гной из пустулы последнему ребёнку.
Благо, Ласковая Берёза не одна получила это заболевание, поэтому материала для втирания хватало. В качестве сигнала правильности действий Питера, послужило то, что детей плющило от одного до трёх дней. Троим пришлось прочистить раны, так как Питер скорее всего занёс им какую-то инфекцию, но это дел поправимое и не смертельное. В отличие от натуральной оспы.
 
Оспе теперь в этом селении делать нечего. Насколько знал Питер, такой фокус провернёт в своё время Эдвард Дженнер с каким-то английским мальчиком. Он вотрёт содержимое пустулы с руки доярки, больной коровьей оспой, в царапину этого мальчугана. Мальчуган в глазах общества стал вообще бессмертным, особенно после того, как его специально заразили натуральной оспой, а тот даже не почесался. Так-то. Английское общество не поверило Дженнеру, поэтому дело заглохло, но немного позже, солдат таким образом вакцинировали в обязательном порядке.
Питер сейчас вовсю занимался втиранием заразы в плечи взрослого населения. Работа была близка к завершению. Кстати, себе он тоже на всякий случай провёл процедуру, отчего получил подтверждение существования своей старой иммунности к оспе, ибо вообще никаких спецэффектов не было, хотя даже Ушастого Бизона, самого здорового члена рода, плющило сутки после втирания.
А это значит, что в его крови возможно сохранился иммунитет от несколько десятков специфических вакцинаций, которые он прошёл перед Вьетнамом. Правда здесь такие микробы и близко не водятся.
Таким образом, Питер подготовил племя к подарочным одеялам от англичан и защитил от случайных носителей оспы. Всех вакцинированных он внёс в списки, а на правом плече каждому накололи татуировку с перечеркнутой двумя полосами буквой “S”. Получилось что-то вроде знака доллара “$”. Питер надеялся, что этот континент не узнает такой валюты никогда. Доллар стоила шкура оленя, а затем бизона. Железнодорожные компании платили по доллару за шкуру убитого бизона, чтобы положить их на склад, где они благополучно сгнивали. Им не нужны были шкуры, им нужно было, чтобы бизоны исчезли, перестав перекрывать железнодорожные пути своими стадами и кормить индейцев, так неудачно располагавших свои поселения. Доллар=шкура=геноцид.
Дальше Питер занялся своей любимой сталью, точнее новой печью. Испанский сталевар Алехандро Виолиниста сильно удивлялся питеровской печи, но в конце концов понял принцип работы. Вместе с ним была построена новая печь, из более качественно обожженного шамота. Рабочие температуры повысились, в крице стало ещё больше стали и меньше железа.
Высвободив время, Питер закончил-таки бронзовые детали для водяной мельницы. Пришлось сильно покопать дно, но её поставили, она заработала с восьмой или десятой попытки, так как неверно рассчитали глубину, потом форма лопастей оказалась не способна черпать воду, потом напор воды был недостаточным для полного оборота, в общем, месяц он на это убил. Но в итоге, через передаточный механизм, противовесный молот долбил заготовки без участия лишних людей. На кузнице стало минимально необходимо только два человека, мастер и подмастерье.
Потом Гудзон закрыло льдом, мельницу остановили. Но выхлоп с неё уже был не детский. Питер изготовил три полных латных доспеха эксклюзивного качества, хэнд мейд, так сказать. Их попросил старейшина, чтобы загнать своему другану из племени онондага. А друган за это будет обязан крепко посодействовать в вопросе присоединения к роду Высоких Людей.
Питер частенько сидел на крыльце своего дома с женами и детьми, и глядел на пустые земли, которые когда-то могли бы стать Большим Яблоком.
Кстати о ребенке. Родился сын, назвали Роутегом, что с ленапского переводилось как “огонь”. Питер вспомнил это имя, как Бизон говорил ему об этом, когда он в первый раз встретился со своей будущей женой. Вторая жена, Кэнти, тоже в положении, но роды через семь-восемь месяцев. Сам Питер видимых признаков не обнаружил, но она была уверена.
Взгляд в будущее у него был оптимистичный. Особенно после того, что он сделал с Англией. Ему не терпелось дождаться битвы англо-голландцев и Непобедимой армады, чтобы через слухи узнать результаты своих усилий. На суше Дрейк чувствовал себя не очень уверенно. А вот на море, как говорят, скотину более решительную и маневренную найти очень трудно.