Волчок (СИ)

— У чебя же фдештве не трешнули, — ответил он, прихлебывая чай.
Гарья не донесла свой первый пирожок до рта и опустила руку на колени. Она не думала, что ее это заденет. Но она и правда в детстве ела за двоих, таская мясо прямо из тарелки брата и часто, когда никто не видит, отнимала у него угощения, которые привозил папа.
— Ладно. Из..., — хором начали они, ошарашенно переглянулись и сразу поотворачивались, продолжив есть молча.
  
Глава 63 Черное на белом
 
Высоко-высоко в горах… было холодно.
Чего-то такого Влад, конечно, ожидал, но все равно был неприятно удивлен, когда вместо тихой ночи, поощряющей его упорство и терпение, на него спустили снежную бурю.
Ветер бил в морду снежным крошевом. Черная шерсть покрылась ледяной коркой. Лапы онемели от усталости и сковывающего холода. Поначалу Влад продвигался медленно, от точки до точки, давая себе возможность передумать, побороть это желание и набраться смелости для перехода на следующее место, чуть выше. По необходимости менял ипостаси, то карабкаясь по крутой стене, то волком протискиваясь между камнями. Он ждал момента, когда он честно не смог бы залезть дальше и со спокойно совестью повернул бы назад, но забирался все выше и выше. Незаметно стемнело, и спускаться уже стало опасно. Потом поднялся ветер, и оборотень продолжал идти в поисках укрытия. А к ночи поднялся жуткий буран. Влад шел не "куда глаза глядят", а куда можно было, тыкаясь среди камней как слепой котенок.
Он не видел, как высоко забрался, но в какой-то момент ощутил под лапами не острые камни и снег, а скользкий лед. Лапы дрожали от напряжения, пока волчок пытался удержаться на скользкой поверхности. Он протиснулся через узкий коридор между скал и оказался на открытой площадке. Справа и слева была снежная мгла. Впереди неясно серели скалы. Надеясь, что там есть куда пройти, Влад вышел на лед. Но едва он отошел от скалы, порыв ветра легко потащил его вниз по ледяному бугру, в темную пропасть.
— «Нет-нет-нет! Стой! Стоять! Пожалуйста!»
Волчок напряг лапы до предела, до судороги, отчаянно стараясь зацепиться за малейшие сколы, но когти лишь царапали лед.
Вот и все. Еще немного, и его путь закончится здесь и сейчас. Он не умрет, нет. Проснется от испуга в своей комнате в Славных Упырях. Потому что сорваться в пропасть это что-то про альпинистов и других смельчаков, которые вечно лезут в горы. А Влад тут не причем. Он не забрался бы так далеко один. Всего этого не могло с ним произойти. Не бывает в жизни такой усталости и холода. Нет никакого Змея, никакой Нави. Все это какой-то сон собаки.
Когти передних лап уцепились за неровность, но заднюю часть развернуло, и Влад, испуганно взвякнув, повис на краю. Не удержав вес передние лапы отцепились. Влад почувствовал, как его кишки завязались в узел от страха и ощущения свободного падения. Оно продлилось не больше секунды и закончилось жестким приземлением. Коротко визгнув, волчок упал тряпичной куклой на лед.
Удар пришелся на бедро, и задняя левая лапа горела от боли. Не зная радоваться ли тому что он жив или скулить от боли, Влад поднял голову и посмотрел наверх. Обрыв с которого он упал, был почти в два этажа и залезть обратно даже будучи здоровым он бы не смог, а с перебитой ногой — тем более. От досады и боли хотелось расплакаться как в детстве, но получалось только рычать и выть. Он попробовал подняться, надеясь, что отделался только ушибом. Но лапа слушалась вяло и отвечала пульсирующей болью на малейшее движение.
«Может, лед приложить?», — подумал Влад и, не будь он сейчас волком, то рассмеялся бы.
Нет худа без добра: тело бросило в жар. Лапы налились горячей быстрой кровью. Адреналин немного притупил боль и взбодрил. Влад огляделся. Чисто выметенный ветром уступ, на котором он оказался, уходил куда-то в метель. Проверять, куда именно, оборотень не рискнул. Волчье зрение в метель не особо помогало, а полагаться на везение…. Нет уж, урок он усвоил. Запасные жизни кончились. Босс близко. Перед ним стоило бы отдохнуть и переждать бурю.
 
Влад нашел углубление под обрывом с которого упал. Метель тут ощущалась слабее. Для уверенности сел чешуйкой к ветру. Удачно совпало, что она была в левом кармане — он все равно не мог сесть на ту сторону, а так вытянутая нога была в покое.
Он не рассчитывал на сон. Однако, стоило спрятаться от ветра и сесть в неподвижной позе, как усталость и голод утянули его в омут тяжелого прерывистого сна. Слушая завывания ветра, проваливаясь в дрему и просыпаясь каждые несколько минут или часов, он до самого рассвета плавал на грани сна и реальности.
Проснувшись в очередной раз, он увидел не ночную пургу, а ясное темное небо и молочно-бежевый горизонт. Влад зашевелился, проверяя, не отморозил ли чего. Бедро вспыхнуло болью, напомнив, что вчерашнее падение ему не приснилось. Рыча на боль и свою несчастливую судьбу, оборотень подошел к краю обрыва.
Солнце будто его одного дожидалось и, наконец, выглянуло из-за горизонта. Ослепленный ярким, холодным светом, Влад зажмурился и снова открыл глаза, а затем пасть. Он и не подозревал, что забралсятаквысоко. Выше облаков! Они клубились внизу морской пеной, рвались об острые края гор и расходились в стороны. Под ними темнели каньоны и котловины. Хребты прорезали плотные тучи и жадно тянулись к солнцу, впитывая снежными верхушками его желтое золото.
Красота — впору «Минтон!» кричать. Только от свежести так свело зубы, что на ум приходило другое слово, некрасивое. К тому же немного жутко было подавать голос, зная, что никто не ответит.
Влад, конечно, обожал уединение. Нет приятнее времени, чем когда все ушли из дома, и ты занимаешься тем же, чем и занимался, но уже в пустой тихой квартире. Сейчас же ему было не по себе от мысли, что где-то есть люди, которые живут свой обычный день, разговаривают, смеются, едят, а он не с ними. Здесь все говорило об обратном — что кроме гор и пустоты в мире ничего не существует. Монотонный шум ветра усиливал ощущение полнейшего одиночества и конечности пути. Это тот самый "конец карты", где больше нечего делать и некуда идти. И если упасть с обрыва или замерзнуть насмерть, никто не узнает. А ледяной ветер будет и дальше шуметь над вечными скалами.
Влад не хотел признавать, но ему все больше было не по себе от всех этих мыслей, от высоты и того, что он делает. Возникло острое желание выкинуть чешуйку прямо здесь и бежать прочь, обратно, в поселок, пока еще светло. Внутренний лентяй охотно поддержал идею. Но чтобы расстегнуть ремень на брюхе и снять жилетку, нужны были руки. А перекидываться он теперь боялся — лапа и так болела, там могла быть трещина. Что будет во время изменения? Вдруг он сделает еще хуже?
—Так и быть,— неожиданно нарушил тишину голос.— Ты победил. За твою силу воли и страдания я снимаю с тебя тяжелую ношу. Брось мою чешуйку прямо в пропасть.
Внизу услужливо разошлись облака, открывая вид на глубокий узкий залив — кажется, фьорд. Это слово романтичнее звучаит в воображении, когда сидишь дома у телевизора и мечтаешь о приключениях. Здесь же этим словом хотелось кого-нибудь послать. Например, Змея.
Владу понял, что происходит. Если он бросит чешуйку в залив, она доплывет до какого-нибудь поселка или города, а вот все его "страдания и сила воли" пропадут зазря. Куда бы он ее не выкинул, она найдет способ, как попасть кому-то в руки…. Где-то он уже такое видел.
— «Ах ты, аспид хитрожопый. Я тебе эту чешуйку затолкаю туда, где ей вообще не место» — прорычал он, не думая, услышали его или нет. Его внимание уже привлекло кое-что другое.
Издалека приближалась темная туча, рассыпаясь на отдельные крылатые силуэты. Влад догадался, что это пересмешники, но вместо страха ощутил облегчение. Не так уж необитаемы оказались эти горы. Кто бы сказал Владу неделю назад, что он будет рад пересмешникам, так он покрутил бы у виска.
Летели пересмешники они не к Владу, а забирали чуть правее от него. Оборотень поковылял за ними по узкому карнизу вдоль стены. Дорожка то сужалась, оттесняя его к обрыву, то расширялась, давая ложное ощущение безопасности. Камни в правом кармане мешали оборотню прижиматься к стене. Но без них под весом чешуйки он просто свалился бы в пропасть.