17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера (СИ)

А я откинулся на сидение и приказал шоферу:
— В «Шарите».
Пожалуй, погляжу на семью Гиммлера, выберу самого адекватного члена семьи и буду его использовать в качестве личного советника по всем вопросам.
Хотя, откуда в семье Гиммлера адекватные? Но посмотрим, выбора-то у меня нет.
Mercedes-Benz W 150 II type 770K Sedan, принадлежавший Гиммлеру, современное фото
Гиммлер едет в машине и радуется. Он еще думает, что ему не придется отвечать за его кровавые преступления, фото сделано в апреле 1941.
 Берлин, клиника «Шарите», 1 мая 1943 08:18 
От рейхсканцелярии до «Шарите» меня довезли за полчаса.
Шофер в начале нашего пути даже соблюдал все правила дорожного движения — он вежливо притормаживал у каждого пешеходного перехода и на поворотах. Он бы наверняка и на красный свет останавливался, вот только редкие светофоры в Берлине не работали. Видимо, не хватало электричества, а ведь это еще только 1943 год, гитлеровский режим еще в самом расцвете сил. Но у нацистов уже возникли проблемы с электричеством, так я окончательно убедился, что никаким хваленым «орднунгом» тут и не пахнет.
А странное поведение шофера могло быть обусловлено только одним — вкусами Гиммлера. Рейхсфюрер ᛋᛋ был настолько примерным гражданином, что его машина соблюдала все правила дорожного движения. Наверняка вот из таких «хороших граждан» и выходят всегда худшие злодеи.
Но я никогда не отличался особой законопослушностью, кроме того: мы уже и так отстали от процессии Гитлера, спешившие в больницу медики и охрана фюрера явно никаких правил дорожного движения не соблюдали.
— Быстрее, — приказал я шоферу, — Фюрер ранен, а вы тащитесь!
Шофер ускорился, причем водителем он оказался опытным, нарушать правила он умел не хуже, чем соблюдать — когда мы прибыли к больнице, то Гитлера как раз выгружали из машины.
Фюрер все еще был без сознания, и это было хорошо. А вот остальное — нет.
Огромное готическое здание «Шарите» уже было окружено войсками и ᛋᛋ. Сюда уже подогнали танки и бронетехнику, и явно не те, которые выехали из рейхсканцелярии. Те все еще тащились позади нас.
Но на крыше уже расхаживали снайпера, полицейские уже выгоняли из больницы врачей и пациентов — некоторых прямо на костылях. Судя по всему, под фюрера предполагалось отвести целое крыло клиники, и всех посторонних оттуда убирали.
— Не смотреть в сторону медицинской машины! — орал на людей эсэсовец, — Проходить с опущенными глазами, не пялиться!
Ну ясно. Серьезная болезнь фюрера подтачивает сами основы Рейха. Никто не должен видеть Гитлера без сознания.
Для верности Борман, ни на шаг не отходивший от носилок с Гитлером, еще и закрыл лицо фюрера какой-то простынкой, чтобы главу Рейха никто не опознал.
К клинике тем временем неспешно подъезжали странные зенитки на гусеницах — сразу пять штук. Каждая из зениток была прикрыта серой тканью, вероятно для маскировки. Стволы орудий глядели в небеса.
Понятно. А вот и ПВО подвезли.
— Дайте мне ваш люгер, — приказал я адъютанту.
Одного я отослал за семьей Гиммлера, но двое эсэсовцев все еще оставались со мной.
Адъютант отдал мне оружие без всяких вопросов, потом даже принялся снимать с себя кобуру.
— Кобуры не надо, — я просто сунул пистолет в карман, а потом на всякий случай объяснился, — Я намерен лично охранять фюрера! Это просто мой долг, как руководителя ᛋᛋ.
Конечно, вряд ли меня подпустят к Гитлеру с пистолетом в кармане, но попытаться стоит. Пока вокруг царит суматоха, может и прокатить. Просто пройду в палату, где Гитлера оперируют, и застрелю его. Избавлю врачей от лишней работы и необходимости оперировать фюрера.
 
С другой стороны: я теперь уже сильно сомневался в том, что убить Гитлера и красиво умереть вслед за ним — хорошая идея.
Что будет после смерти Гитлера? Вероятно, Борман просто займет его место и продолжит войну. А вдруг Борман в этой войне еще и победит? Он явно умнее Гитлера. А я совсем не хочу быть попаданцем, который создал вариант реальности, где Рейх победил во Второй Мировой.
Но что-то в любом случае делать нужно, это факт. Так что я принял решение убить и Гитлера, и Бормана, и всех остальных нацистских бонз, которые скоро непременно будут здесь, чтобы поинтересоваться здоровьем фюрера.
Я еще оглядел творящиеся вокруг безобразие из окна моего мерседеса, потом поморщился:
— Мало охраны. Давай-ка сюда наши самые верные подразделения. Все. И быстрее.
Я очень надеялся, что адъютант поймет меня правильно, ибо сам я понятия не имел, какие подразделения у Гиммлера самые верные. Но на случай, если придется брать клинику штурмом, преданные вооруженные люди не помешают.
К моему сожалению, адъютант просто напросто растерялся. Видимо, Гиммлер обычно отдавал ему прямые и понятные приказы, а не позволял додумывать за шефа. Так что с инициативностью у адъютантов Гиммлера дела обстояли откровенно паршиво.
— Рейхсфюрер, мне распорядиться увеличить количество шутц-полицаев?
А почему бы и нет, в самом деле? В памяти Гиммлера что-то шевельнулось. Шутц-полицаи — это же обычные полицейские. Те самые, которые сейчас гоняют народ от больницы. Воевать они, естественно, не умеют, бронетехники у них нет, но зато на верность Гитлеру их никто не дрессировал. И многим из них наверняка ни война, ни фюрер вообще даром не сдались. И командовать ими, судя по словам адъютанта, я могу. Я, что ли, распоряжаюсь всеми полицейскими силами Рейха, а не только ᛋᛋ?
— Давай шутц-полицаев, — приказал я, — Всех из ближайших районов, и быстрее. Через полчаса все должны быть здесь, у больницы. Фюрер в опасности! И начальника берлинской полиции — тоже сюда. Его сразу ко мне.
— Яволь, рейхсфюрер.
Телохранителей из моего второго мерседеса я на всякий случай решил оставить дежурить снаружи, а сам вошел в больницу с единственным оставшимся у меня адъютантом.
* * *
Крыло больницы, куда поместили фюрера, теперь напоминало уже не клинику, а казарму.
Коридоры внутри были заполнены эсесовцами, я теперь уже научился безошибочно узнавать личную охрану Гитлера — форма у них обычного для ᛋᛋ стального цвета, но на рукавах черные нашивки с серебряной надписью — «Leibstandarte ᛋᛋ Adolf Hitler», а на погонах: какой-то затейливый вензель, напоминавший татарскую тамгу. У некоторых еще в петлицах встречалось изображение ключа, но это редко — видимо, какой-то старый вариант униформы.
А еще охранников фюрера можно было опознать по длинным «арийским» рожам, квадратным подбородкам и высокому росту под два метра. Это были самые расово и физиологические чистые солдаты Рейха, отборные вояки с правильной генетикой. В здоровом, но крайне простецком теле Гиммлера я ощущал себя среди них некомфортно, любой из этих парней мог легко проломить мне башку одним ударом.
А еще некомфортнее ощущали себя местные врачи — они суетились в коридорах, не понимая, что вообще происходит, а вот пациенты не суетились, потому что всех пациентов бесцеремонно отсюда выгнали. Тех, кто не мог ходить — полицейские перетащили в другие крылья больницы прямо в койках.
И, конечно же, меня не пустили к фюреру ни с оружием, ни с адъютантом.
Пистолет в моем кармане не укрылся от взора эсесовцев, у этих псов из гитлеровской Лейб-Гвардии была выдрессированная годами чуйка на такие вещи.
Очередной эсэсовец вскинул руку в римском салюте:
— Простите, рейхсфюрер, но оружие нужно оставить. И к фюреру я могу пропустить только вас одного. Приказ рейхсляйтера Бормана.