Потусторонний. Книга 2 (СИ)

Да, не надо. Я сел на корточки рядом, глядя на поверженного противника сверху вниз. Действительно, не надо. Не надо лезть на того, кто слабее тебя. Не надо вести себя так, будто бы весь мир принадлежит только тебе.
Много чего не надо. Но, безмерное безвременье, чего мне его опять жалко-то? Будто ребёнка побил.
— Пожалуйста… — страдающе повторил Надир, а затем вдруг дёрнулся, выпуская из себя ещё один ледяной шип. Магический штырь едва не пропорол мне живот. Если бы я не сдвинулся в сторону, то точно бы проткнул чего-то важное. А так лишь задел бок, скотина. Боль ожгла мышцы, я едва ли не зашипел, но сдержался, машинально пронзив саблей горло петербуржца. Теперь жалости не осталось.
В кармане щёлкнул амулет ведьмы. Да ладно, он свой лёд ещё и отравил?
Я отошёл от покойника, прижимая руку к мокрому от крови боку. Обухов уже спешил навстречу с амулетом-лечилкой. Колба хрустнула, разламываясь, на рану пролился тёплый холод (а не омерзительно ледяной, как от шипа Каримова).
Над телом Надира склонился его нотариус. Затем рядом оказался и Кривенко. Отметив что-то каждый у себя, они оттащили тело поближе к берегу и вернулись.
— Господа секунданты, прошу! — заговорил представитель Каримова. — Напоминаю, что если господин Азамат Каримов одержит верх над Андреем Обуховым, то финальный бой состоится здесь же, без промедления. Прошу, господа.
Обухов сбросил пиджак, встал там же, где до этого стоял я. Уверенный, спокойный. В России аристократию испокон веков учат драться на холодном оружии. В реалиях Сопряжений весьма полезная штука.
Ну и на дуэлях может пригодиться.
Азамат Каримов медленно вышел на исходную, то и дело оглядываясь на убитого брата. Остановился, перевёл пустой взгляд на меня.
— Я отрежу тебе голову, — пообещал он мне. — И сделаю из неё ночной горшок!
— Сначала отсеки её мне! — гордо сказал Обухов.
Младший Каримов вступил в бой значительно осторожнее покойного брата. Он был ниже Андрея на голову, но при этом шире в плечах. Эдакая боевая табуретка, ограниченная в скорости, но способная удивить в силе. Перемещался Азамат рывками, чуть ковыляя. Обухов, напротив, двигался плавно, спокойно, уверенно.
А я переживал за княжича, как за маленького, хотя старательно бравировал лёгкой снисходительной улыбкой, стараясь ни на миг не выдать своего волнения. Внутри же меня прямо трясло от мысли, что Обухова может зарубить этот ублюдок.
Ночной горшок его черепу потом святой купелью покажется.
Ладно, Обухов не мальчик. Не мальчик же?
Противники обменивались ложными выпадами или же проверочными ударами, изучая друг друга, но всерьёз пока не дрались. Павел Кривенко улыбался, но глаза смотрели серьёзно. А ещё он покусывал губы. Нотариус Каримовых наблюдал за боем отстранённо, хотя тень на его лице тоже была. Одного клиента он уже потерял, а сейчас мог лишиться и второго.
Наконец, Азамат пошёл в атаку. Смешно притоптывая правой ногой и размахивая саблей. Обухов сдвинулся вправо, отбивая удары. Сталь с лязгом высекала искры в точке где клинки встречались друг с другом.
Каримов отступил, сплюнул, не сводя взгляда с Обухова. А тот блаженно улыбнулся в ответ.
— Щелколиз, — окрысился Азамат. — Бабораб.
Андрей нахмурился. Я, кстати, тоже. Претензии можно было бы адресовать в мой адрес, так как это я вписался за простолюдинку, а сам-то княжич здесь оказался исключительно по дружбе. Его совесть чиста.
Каримов вытянулся в неожиданном выпаде, используя саблю как шпагу, и разгоняясь силою. Андрей же, должно быть, всё еще пытался понять как он оказался баборабом, и потом среагировал не так быстро, как следовало.
Шипение Обухова резануло по ушам. Проклятье.
Я сжал кулаки.
— Не вмешивайтесь, — не глядя на меня шепнул Кривенко. — Вы не имеете права.
Андрей прижимал руку к левому боку. Как только дотянулся до него Каримов. И почему Обухов не стеганул открывшегося противника⁈ Про бабараба думал, дурень?
— Что, говно, получил? — с триумфом воскликнул Азамат. — Получил, говно?
 
Андрей уже не улыбался. Смотрел тихо, спокойно, мрачно. Он положил саблю на плечо, и, согнув колени, покачивался в ожидании новой атаки.
— Ну! Ну? — ярился Каримов. Он встал, распахнул руки: — Ну давай, иди сюда, бабораб!
Княжич сделал всего один жест. Просто выпрямил руку. Молниеносно, и совершенно точно вложив в действие силу. Сабля вылетела из разжатой кисти и с хрустом вонзилась в разинутый рот противника. Оружие выпало из ладони Азамата, а затем барон упал на колени, но вместо того чтобы плюхнуться лицом вниз, насадился на саблю Обухова ещё глубже и теперь опирался ею о землю.
Нотариусы двинулись к трупу как спущенные псы. Я поспешил навстречу к Андрею, передавая ему амулет с лечением. Оба в бок схлопотали. Но если Обухову простительно, то я слишком расслабился.
Душа это хорошо, но иногда мешает. Размяк ты, Илюша. Нехорошо так.
— Хорошо дрался, — поддержал я княжича.
— Язык бы ему изъять, ибо грязнее мексиканского залива он, — хмуро поделился Андрей и облегчённо выдохнул, залечив рану.
Я покосился на труп Каримова, с торчащей изо рта саблей.
— Думаю, это будет затруднительно. Ну что, поздравляю нас с победой.
Я сильно хлопнул его по плечу, прямо с отдачей. Бахнул выстрел. Пуля шмелём прошла совсем рядом с ухом. Уже через миг я был на земле, свалив заодно и Андрея. Стреляли с другой стороны реки. Что вам всем от меня надо-то?
Перекат к ближайшему дереву. Нацепить щит. Да, ничего себе ситуация. Если бы не моё панибратство, то лежать бы мне рядом с Азаматом… Кто говорит, что манеры спасают жизнь? Врут. Вон, на мне по условиям дуэли не было доспеха. Очень близко к смерти я стоял.
Снова выстрел. Из ствола выбило знатный кусок древесины. Обухов распластался на земле, изумлённо оглядываясь. Оба нотариуса также залегли. Так, хватит удивляться, время действовать!
Стрелок находился на берегу реки по ту сторону. Я сунул руку за пазуху, выкидывая на свободу клювобуша. Птичка стремительно взлетела в небо, а затем обрушилась сквозь заросли на невидимого снайпера. Цель я ей дал простою и понятную, и едва на том берегу закричали от боли, я, напитанный силой, вылетел из-под защиты дерева и аки святой перебежал по воде на ту сторону реки. Продрался сквозь кустарник и ногой оттолкнул винтовку подальше от воющего на земле стрелка. Второго номера у снаймера не оказалось. Хорошо, очень хорошо. Я склонился над стенающим ублюдком, перевернул его на спину. Клювобуш отсёк стрелку правую кисть и сам вонзился клювом в землю. Птица глухо пищала, пытаясь выпутаться из сырой ловушки.
Я сграбастал наёмника, вливая ему в контур силу. Жалкие каналы сразу скорчились под нажимом, как береста на огне.
— Кто тебя прислал? — спросил я у лежащего. Глаза стрелка были широко распахнуты и в них таяло сознание человека разумного. Вместо него проявлялась животная страсть служить тому, кто только что его убил. Потому что с такими контурами долго не живут.
— Пра-а-апор, — прошептал он, глядя в небо. — Пра-а-апо-о-ор… Из «Сладкоежки». Он приказал. Сказал стрелять в конце дуэли. Если выживешь. Прости, хозяин.
— Что за Сладкоежка? Кто такой Прапор?
— Все знают Прапора. Бар «Сладкоежка», Остров. Он сказал в конце дуэли. В конце дуэли. Важный заказ. Остров… Прости!
Стрелок заплакал.
— Прости, хозяин. Я не хотел. Я не знал.
— Как выглядит твой прапор?
— Ты в порядке, Илья? — крикнул с той стороны Андрей.
— Как. Выглядит. Твой. Прапор? — я с каждой точкой тряс уплывающего убийцу. Контур больше не держал жизненные силы.
— Левый глаз-имплант. Сорок пять лет на вид. Рыжий. Он искал лучших, я был лучшим, — вяло ответил стрелок и с блаженной улыбкой затих. Я выпрямился. Остров. Бар «Сладкоежка». Внутри ворочалось странное предчувствие. Будто бы рядом со мною кто-то находился. Будто бы наблюдал за мною.
Вслушиваясь в потоки энергии, я уловил едва заметный след. Здесь был одарённый? Ну да, скорее всего. Место в целом для пикника неплохое, и костровище есть рядом. Когда-то был, может старые следы. Ой, о чём я думаю. Мне надо в Остров. И мне снова нужна машина.