Женщина нашего времени

Вместо этого она сконцентрировалась на другом, теплом и обычном Каспаре, которого, как ей казалось, она знала, и ей захотелось любви.
Они лежали вместе в постели. Его манера заниматься любовью была прямой, без каких-либо впечатляющих тонкостей, как у Робина. Он быстро вошел в нее, и Харриет отдала ему управление, хотя с Робином она научилась как подчиняться, так и управлять. Из его горла доносился негромкий щелкающий звук по мере того, как он двигался вверх и вниз. Он кончил довольно быстро. Харриет видела, как его лицо скривилось, оргазм, казалось, причинял ему почти боль. Когда все закончилось, он лежал, уткнувшись лицом в ее шею, его теплые и мягкие губы согревали ее холодную кожу. Харриет тоже лежала спокойно, чувствуя, как смутное ощущение счастья проникало в глубины ее сознания. Через некоторое время Каспар зашевелился. Он приподнялся на одном локте и потер рукой лицо. Потом он прикоснулся к щеке. Харриет.
— Спасибо, — сказал он серьезно.
Он потянулся вниз к своему стакану виски. Он отпил из него, глядя, как Харриет наблюдает за ним, и еще раз ее поцеловал. У него из-за растворившегося льда был холодный язык.
— Вы спросили, почему я пью. Расскажите мне что-нибудь, Харриет. Вы чувствовали это в «Уотерсайде», когда мы сидели в ресторане с цветами, портьерами и серебряной посудой? Вы начали подозревать, что все это декорация и что мы играем сцену, которая включает вас и меня за ланчем, а где-то весело крутится камера? Что все вокруг нереально — еда, серебро и, более всего, мы сами?
— Да, немного.
Каспар рассмеялся более сухо, чем обычно.
— Я чувствую это все время. Иногда я останавливаюсь и очень настойчиво думаю, где я сегодня, черт возьми, нахожусь? В роли или нет? Вот почему я пью. Когда вы слишком пьяны, чтобы беспокоиться о чем-то другом, когда вы слишком пьяны, чтобы искать другой путь, приходит цель, которая находится на дне бутылки. Это приятное ощущение. Вот почему я пью, Харриет. Не расстраивайтесь из-за этого, потому что от этого не будет никакой пользы.
— Хорошо, — мягко согласилась Харриет.
Каспар вздохнул. Его стакан был пуст, и он опять откинулся на подушки.
— Ваша грудь очень хороша, — сказал он ей, — круглая и хорошенькая.
— Она слишком мала.
— Мне нравится такая. У Клэр она слишком велика, она перекатывается как море.
Харриет видела ее в достаточном количестве фильмов. Она внезапно почувствовала абсурдность момента. Обнаружить себя в постели с Каспаром, обсуждающим грудь Клэр Меллен. Она засмеялась, а потом увидела, что Каспар заснул. На груди у него были толстые седые волосы, и она положила на них ладонь. Она чувствовала, как под ней бьется сердце.
Пока Каспар спал, Харриет лежала удовлетворенная и наблюдала за заходящим солнцем. Это навело ее на мысль, что она забыла позвонить в офис, но эта оплошность показалась ей не слишком серьезной. В доме стояла абсолютная тишина. Лежа здесь, она думала, что связь между Каспаром и ею достаточно крепка и не нуждается в упрочнении с помощью виски.
Харриет остановила машину перед парадной дверью дома Джейн. Она вышла из машины, положила одну руку на ее сверкающий верх и достала с заднего сиденья букет цветов в фирменной упаковке цветочного магазина. С цветами в руке она прошла через крошечный садик. Джейн наблюдала за ее прибытием через окно, но Харриет рефлекторно нажала на кнопку, ожидая, когда зазвонит звонок, вместо того, чтобы пройти прямо в дверь.
Раздался короткий звонок, потом вышла Джейн. Харриет улыбалась, стоя на ступеньке и протягивая цветы. Она выглядела элегантной и не вписывалась в обстановку, создаваемую неряшливыми домами.
Они не поцеловали друг друга, как обычно это делали. Джейн отступила назад, держа руки в карманах своих брюк цвета хаки и бормоча приглашение войти. В ограниченном пространстве коридора запах духов Харриет смешался с запахом принесенных цветов и стал очень сильным.
— Заходи в кухню, — пригласила Джейн. — Прекрасные цветы. Как дела?
На несколько большей площади кухни Джейн увидела, что не было необходимости спрашивать. Харриет, казалось, была отполирована до блеска, но не солнцем, хотя ее кожа светилась, а каким-то менее определенным и в равной степени мощным воздействием. В своем раздражении, на фоне блеска Харриет, Джейн заметила, что поверхности на кухне покрыты слоем жирной пыли, а ноготки в керамическом кувшине на столе высохли, вероятно, неделю назад. Она выдернула их, капая зеленоватой водой, и засунула в уже полное мусорное ведро.
 
— Я поставлю их в воду? — предложила Харриет. — Где ваза?
«Живя здесь в свои предмиллионерские времена, — раздраженно подумала Джейн, — она могла прекрасно узнать, где искать вазу вместо того, чтобы бездействовать, ожидая, когда она появится».
— Я сделаю это, — сказала она, — садись и выпей.
Она взяла из холодильника уже открытую двухлитровую бутылку «Соуавэ» и налила два полных стакана. «Это может довести меня до тошноты, — подумала она, — но мне необходимо выпить достаточно много, чтобы отважиться на это».
— Ура! — воскликнула она, наблюдая, как Харриет быстро осмотрела сидение деревянного стула перед тем, как расположить на ней складки своей льняной юбки кукурузного цвета.
Она взяла из шкафа невзрачную вазу из зеленого стекла и воткнула туда цветы Харриет.
— Что случилось? — спросила Харриет.
«Ничего, — хотелось ответить Джейн, — ничего такого, как твоя прическа, духи и жакет от Ралфа Лорена, что можно было бы решить с помощью банковского счета в несколько сот тысяч фунтов».
Но вместо того, чтобы сказать это, она шлепнулась на стул напротив Харриет, ослабив ремень своих брюк, который жал ей посредине, и сделала вызывающий глоток вина. Харриет была ее другом, однако, как оказалось, у них было мало общего в этот момент. Она постаралась изобразить улыбку на своем лице.
— Как я начну? С чувством ревности, потому что ты так хорошо выглядишь?
Джейн в принципе осуждала ревность. Она не была конструктивной. Но она чувствовала ее сейчас, и это чувство не ослабевало от того, что она признавалась себе в нем.
«Это легко для Харриет», — поймала она себя на мысли, а потом ей стало интересно, не сошла ли она слегка с ума. Она всегда гордилась своей рациональностью.
— Ты не захочешь слушать все это, — быстро сказала она, — подбодри меня. Расскажи мне что-нибудь интересное. — Она вновь наполнила стаканы, хотя Харриет только чуть-чуть отхлебнула от своего.
— Можно я, — проговорила Харриет, — можно я расскажу тебе, что случилось. — Она выглядела почти ошеломленной своим благополучием.
— Давай.
Харриет не требовалось дальнейших приглашений. Она хранила в секрете Каспара в течение трех дней. После первого дня он позвонил ей, а потом позвонил ей снова и попросил ее поехать с ним в Брайтон на уик-энд. Он считал, что она должна быть свободной, и Харриет освободилась, хотя она договорилась о встрече с Робином.
— Брайтон, — говорил ей Каспар, — наилучшее место для любовных дел. Морской воздух и потрепанное великолепие — возбуждающее сочетание.
Харриет отметила для себя слова «для любовных дел». Она чувствовала, что счастье и возбуждение разгораются внутри нее, готовые вырваться при малейшем давлении. Ей нужно было поговорить, излить часть этого возбуждения, и поэтому она поехала к Джейн.
— Ты никогда не догадаешься. Это невероятно, — рассмеялась она.
— Не заставляй меня угадывать. Просто расскажи мне.
Харриет рассказала ей, что она влюбилась, а потом — в кого влюбилась и как.
Джейн слушала и, несмотря на свое настроение, увлеклась. Образы быстрых автомобилей и ресторанов на берегу реки, орхидей, убегающих детей и огромных пустых домов были достаточно яркими, а потом еще знакомое лицо Каспара Дженсена ожило между ними.
«Неужели это та самая Харриет, — подумала она, — которая варила суп с лапшой на этой кухне и занимала освободившуюся спальню наверху, потому что ей некуда было идти».