Шантажистка

 
Уильям, как прочтешь, живо ко мне. Очень важно!
 
Еще интереснее. Задача уполномоченного по этике состоит в регламентировании поведения всех действующих членов парламента, и поступившее от него приглашение на встречу, по идее, должно вызывать малодушный страх. Но мое-то поведение безукоризненно, и бояться мне нечего. По-видимому, Фиона хочет обсудить кого-то из моих коллег — из тех, что продолжают балансировать на грани дозволенного. Желания стучать у меня нет, но, несомненно, я окажу Фионе любую посильную помощь, особенно если речь идет о серьезном проступке.
Секретарша Фионы встречает меня скорее ухмылкой, нежели улыбкой.
— Доброе утро, мистер Хаксли. Проходите, пожалуйста, она вас ожидает.
Проигнорировав столь нетипичный прием, я стучусь в дверь кабинета Фионы — просто из вежливости — и вхожу. Хозяйка стоит за столом, как будто только и дожидалась моего появления.
— Слава богу, ты пришел, — выпаливает она. — Садись, пожалуйста, Уильям.
Какая бы драма ни послужила причиной моего вызова, таковая явно выбила из колеи обычно невозмутимую уполномоченную. Фиона продолжает стоять даже после того, как я усаживаюсь перед ее столом. Таращится в потолок да теребит прядь седых волос, словно бы пребывая в глубокой задумчивости.
— Фиона?
Спустя пару секунд она возвращается к реальности и садится. Поведение женщины уже тревожит меня не на шутку, и я собираюсь осведомиться о ее самочувствии, но тут она подается вперед и произносит:
— Уильям. У нас проблема.
— Так.
— И когда я творю «у нас», я подразумеваю, что проблема у тебя.
— Да что ты?
— Ты как будто и не понимаешь, о чем я? — вскидывает она брови.
— Понятия не имею.
— Боже, мне так неловко. Даже не знаю, с чего начать.
— Лично у меня всегда получается с начала.
Меня неизменно восхищали дипломатические способности Фионы, но сейчас ей, похоже, не удается найти нужные слова.
— Послушай, у меня через час совещание, — добавляю я в надежде несколько расшевелить ее.
Женщина откидывается на спинку кресла и шумно выдыхает.
— Подсластить пилюлю не получится, Уильям, так что сразу перейду к делу.
— Весьма признателен.
— Сорок минут назад получателям из общего списка контактов было разослано электронное сообщение.
— Что еще за общий список контактов?
— Видишь ли, наш информационный отдел составил десятки тематических списков с различными получателями электронной корреспонденции. А в общем списке содержатся электронные адреса абсолютно всех работающих в Вестминстерском дворце. Он используется для экстренных уведомлений, инструктажа по безопасности и прочего, о чем нужно известить каждого.
— Понял.
— Сообщение, о котором идет речь, оформили таким образом, что ему удалось обойти спам-фильтры. Насколько нам известно, его получили все без исключения в этом здании.
— Все это очень интересно, Фиона, но я пока не понимаю, почему это моя проблема.
— Раз уж ты не видел этого письма, позволь, я тебе его покажу.
Она разворачивает монитор, чтобы экран мог видеть и я, и несколько раз щелкает мышкой. В электронном сообщении всего лишь пара строк:
 
С данным видео в обязательном порядке должен ознакомиться КАЖДЫЙ сотрудник и депутат парламента. Дело государственной безопасности! НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ.
 
Синий цвет последних двух слов указывает, что это ссылка.
— Так ты собираешься нажимать? — спрашиваю я.
— Не думаю, что это хорошая идея, Уильям. Я могу сказать тебе, что за видео по этой ссылке, но смотреть его тебе вовсе необязательно.
— Хм, раз уж письмо получили все до одного, я запросто смогу проверить и у себя, так что давай, показывай.
Какое-то мгновение Фиона медлит, но все же кликает по ссылке и сразу же отворачивается от экрана.
Открывается новое окошко браузера с черным фоном, на котором крутится колечко, пока грузится видео. Я бросаю взгляд на Фиону, однако все внимание женщины сосредоточено на противоположной стене.
В этот момент начинается ролик.
Первые несколько секунд, однако, мне не вполне понятно, что происходит на экране. Подаюсь вперед, чтобы разглядеть получше. И тут меня пронзает ужас.
 
С центра восьмидюймового экрана прямо в камеру смотрит знакомое лицо — лицо Габби! Ее нагота и поза на четвереньках — лишь верхушка гнусного айсберга. Главное действующее лицо стоит позади на коленях, обхватив партнершу за талию.
— О боже! — вырывается у меня.
Я уже готов сквозь землю провалиться, но это еще не всё: моя правая рука шлепает Габби по голой заднице! А потом еще и еще, и еще! Мой позор довершает звуковое сопровождение: чередующиеся с пыхтением и кряхтением крики «Габби!».
Внезапно окошко с видеопроигрывателем исчезает.
Ошалело отрываю взгляд от экрана и вижу, что рука Фионы лежит на мышке.
— Полагаю, этого вполне достаточно.
Облокотившись о стол, обхватываю голову руками — отчасти в отчаянии, отчасти чтобы не встречаться с ней взглядом.
— Извини. Я предупреждала, — говорит она. Голос ее звучит твердо, но не без сочувствия.
Я практически не слышу ее, целиком погрузившись в себя, прямо как после смерти матери. В этот самый момент я бы охотно присоединился к любимой мамочке. Без всякого колебания сжал бы холодную руку смерти, пообещай она забрать меня из сущего ада, что вот-вот разверзнет передо мной свои врата.
Увы, зовет меня отнюдь не смерть, но Фиона.
— Уильям. Ты в порядке?
Я вдруг ощущаю руку на своем плече, и чувства одно за другим восстанавливают настройки на окружающий мир.
— Уильям? — повторяет женщина.
Поднимаю взгляд. Оказывается, Фиона вышла из-за стола и теперь сидит на краешке стола рядом со мной.
— Не надо было показывать тебе это, — говорит она. — Мне очень жаль.
В отчаянной попытке взять себя в руки я жмурюсь и делаю несколько глубоких вздохов сквозь стиснутые зубы. Через несколько секунд тугой узел стыда в груди разрывается, уступая место негодованию. Я только рад и с готовностью отдаюсь новому чувству. Гневом можно управлять, давать волю или сдерживать, но вот над стыдом воля не властна.
Сглатываю комок в горле и наконец-то заговариваю:
— Фиона. То, что я увидел видеозапись, не имеет значения. Что меня волнует… Нет, что пугает меня, так это сколько еще людей видело ролик.
— Всецело тебя понимаю, вот только ни ты, ни я ничего поделать с этим уже не можем. Нам нужно сосредоточиться на сведении ущерба к минимуму.
Внутри меня по-прежнему клокочет ярость, и мне требуются определенные усилия, чтобы не выплеснуть ее на Фиону.
— На сведении ущерба к минимуму? Ты это серьезно? Тебе не кажется, что уже поздновато что-либо предпринимать?
— Отнюдь. Как только мы поняли, что это за письмо, наши айтишники стерли его с сервера. Также я разослала всем сотрудникам предупреждение с требованием немедленно удалить это послание. И недвусмысленно пригрозила дисциплинарными мерами тем, кому вздумается пересылать его другим.
Я качаю головой.
— Сколько человек было в изначальном списке рассылки?
— Меньше тысячи, — отвечает женщина, явно стараясь приуменьшить значимость цифры. — Менее сотни успели открыть письмо, прежде чем мы стерли его на сервере. Хостинговая компания заверила нас, что удалит видео в течение часа.
Утешение довольно слабое.
— Не хочу тебе врать, Уильям, — продолжает Фиона, — в ближайшие несколько дней тебе придется туго, но затем все уляжется, и вскоре все позабудут об этом.
— А пока что?
— Возможно, тебе не помешает провести какое-то время в своем округе.
— Ты хочешь сказать, мне нужно удрать?
— Нет, я вовсе не это имела в виду. Ты жертва преступления, Уильям. И твое благополучие теперь важнее всего.
Пожалуй, Фиона права. Теперь я жертва противозаконного деяния, общеизвестного как порноместь. Таковая в разряд преступлений попала лишь несколько лет назад, и я прекрасно помню, что и сам голосовал за этот закон. Ах, если бы я только знал…