Шантажистка

После Мелани я пришел к заключению, что, видимо, попросту не создан для секса. Отчасти меня утешал тот факт, что некоторые люди безнадежны в плане обучения вождению и проваливают экзамен за экзаменом. Можно сказать, я испытываю такие же трудности в многозадачности искусства любви — слишком многое одновременно нужно совать, лизать, тискать и хватать. Увы, я — ходячая сексуальная катастрофа.
Однако в данный момент мне, похоже, придется учиться на ходу.
Встав на колени, я перемещаюсь к приподнятому заду Габби. Теоретические основы совокупления в такой позе мне понятны, равно как и ее просторечное название, связанное, если не изменяет память, с ракообразными. Но практика — совсем другое дело.
Я устраиваюсь меж ног партнерши и беру ее за бедра, не вполне понимая, как к ней пристроиться. Не желая заставлять леди ждать, отбрасываю сомнения и решаю положиться на интуицию. В первый раз явно промахиваюсь, зато со второй попытки судно уверенно входит в гавань.
Затем осторожно, выдерживая минимальную амплитуду, двигаюсь взад и вперед. Я опасаюсь переусердствовать с обратным ходом, в результате чего процесс стыковки придется повторять. Наконец, вхожу в ритм и уверенно повышаю частоту толчков. Габби, похоже, находит мою технику вполне приемлемой, поскольку становится более шумной и даже то и дело матерится.
Тем не менее уверенность моя подвергается испытанию, когда Габби принимается выкрикивать указания.
— Сильнее!
Подчиняюсь и делаю толчки с чуточку большей напористостью.
— О, да! Хорошо! — постанывает моя партнерша.
Я только рад услужить.
— Шлепни меня! — раздается следующая команда.
— Что-что?
— По жопе меня шлепни! Живо!
— Но…
— Ну же!
Помимо того обстоятельства, что я в жизни не позволял себе поднять руку на даму, мне еще и не совсем понятно, с какой силой нужно бить. Но ввиду настойчивости Габби приходится подчиниться. Впрочем, я скорее треплю ей ягодицу, нежели шлепаю.
— Сильнее!
Что, так сейчас принято? Да это вообще нормально? Шлепаю еще раз, уже сильнее.
— Продолжай! — верещит Габби.
Я шлепаю и шлепаю, и левая ягодица женщины быстро розовеет.
— А теперь трахай меня!
С облегчением возобновляю толчки.
— Кричи мое имя! — следует очередное распоряжение. — Это меня заводит.
«Ничего себе!»
— Габби, — робко выдавливаю я.
— Громче!
— Габби! — повторяю я уже громче. Чувствую себя дурак-дураком, но ей, кажется, нравится.
Я продолжаю свои усилия, и, несмотря на унизительную интермедию, развязка все ближе. Однако и Габби уже издает обнадеживающие звуки, так что у нас есть шансы дотянуть до пункта назначения.
Она явно неравнодушна к более энергичным толчкам, и я ускоряю темп. Ее стоны звучат громче. По мере приближения кульминации нашей близости меня вдруг охватывает какое-то остервенение. Я проникаюсь духом момента и шлепаю Габби по заднице, одновременно выкрикивая ее имя.
— Еще! Еще! — визжит она.
Чем громче ее крики, стоны и визги, тем сильнее меня охватывает сущее опьянение, и все менее я ощущаю себя Уильямом Хаксли. Я превращаюсь в другого человека, стоящего на пороге эдакой сексуальной нирваны. Пускай я никогда и не злоупотреблял наркотиками, полагаю, именно такие ощущения они и вызывают, и теперь мне вполне понятна их притягательность.
Со всей силы бью Габби по заднице, и ее ответные содрогания переполняют чашу. Я словно взрываюсь и издаю первобытный звук — то ли слово, то ли гортанное клокотание, то ли что-то по-валлийски.
Когда меркнут последние сполохи экстаза, Габби, слегка покачивая бедрами, высвобождается из моей хватки, оставляя на простыне лужицу телесных выделений. Меня охватывает сильнейший порыв удержать женщину, однако она выскальзывает, оставляя меня стоящим на коленях посреди постели.
— Хочешь выпить? — бросает она как-то совсем уж буднично, пока идет через комнату.
Я киваю и прислоняюсь спиной к передней спинке кровати. Наблюдаю, как Габби наклоняется к мини-бару и достает из него бутылочки. Меня захлестывает волна удовлетворения, и я закрываю глаза, с блаженством отдаваясь растекающемуся по телу уютному теплу.
 
— Уильям.
Я открываю глаза. Возле кровати стоит Габби и протягивает мне бокал. Я с благодарностью принимаю его.
— Все было супер, — добавляет она. — Выпьем за следующий раз!
Ее намек на возможное повторение приводит меня в душевный трепет. С сияющей улыбкой поднимаю бокал:
— За следующий раз!
Моя партнерша явно испытывает жажду и залпом осушает бокал. Я делаю глоточек, а затем следую ее примеру и разом проглатываю прохладный напиток.
Габби забирает у меня пустой бокал.
— Я только освежусь. Устраивайся поудобнее.
Лениво слежу взглядом, как она ставит посуду на комод, потом поднимает с пола кожаную дорожную сумку и направляется в ванную. На меня вдруг наваливается небывалая усталость, я снова закрываю глаза и, даже не успев попытаться отогнать сонливость, моментально отключаюсь.
  
8
 
Из-за края оконной рамы пробивается луч света — вероятно, уже утро.
Продираю глаза, болезненно щурюсь и тут же закрываю, впрочем, успев заметить незнакомую обстановку вокруг. Значит, прошлый вечер мне не приснился. К тому же лежу я голым, а голова у меня буквально раскалывается от пульсирующей боли.
Господи, неужто я и вправду вчера столько выпил?
Переворачиваюсь, чтобы уберечь глаза от яркого света. Бросаю взгляд на часы и с облегчением выясняю, что еще нет и семи.
Осторожно сажусь на кровати и осматриваюсь. В комнате тихо, в постели пусто.
— Габби? — хрипло зову я. В глотке совсем пересохло. Ответа нет.
Опускаю ноги на пол и медленно встаю. К горлу тут же подкатывает тошнота, и я закашливаюсь. Прислоняюсь к стене и делаю несколько глубоких вздохов.
Воды. Умираю от жажды.
Опираясь о стену, продвигаюсь вдоль кровати к ванной. Дверь открыта, и я хлопаю по выключателю, пригибая голову, чтобы защититься от яркого света. Помимо груды моей скомканной одежды на полу, никаких других следов человека в номере не наблюдается.
Преодолеваю расстояние до раковины и наполняю пластиковый стаканчик холодной водой из-под крана, всячески избегая смотреть на отражение своего голого тела в зеркале. Выпиваю и наполняю стаканчик снова.
Утолив жажду, споласкиваю лицо, подбираю с пола одежду, кое-как одеваюсь и бреду обратно в комнату. Открываю дверцу шкафа. За исключением моего пиджака на плечиках, внутри совершенно пусто. Удостоверившись, что ключи, бумажник и смартфон на месте, натягиваю пиджак и закрываю шкаф.
В номере нет ни одного намека на то, что здесь была Габби. Кожаная сумка исчезла, как и все прочее, коли на то пошло. Я усаживаюсь на краешек кровати и пытаюсь осмыслить, что может значить ее исчезновение.
Последнее, что я помню после совокупления, это распитие джина. И еще как Габби направляется в ванную. Она казалась весьма довольной и, если ничего не путаю, даже намекала на повторение. Неужто я обидел ее, заснув? Или же она передумала уже ночью и под покровом темноты покинула номер, во избежание неловких объяснений?
Увы, остается лишь теряться в догадках.
Ясно одно: Габби ушла, и рассиживаться здесь и ломать голову над причинами ее исчезновения бессмысленно.
На комоде обнаруживается блокнот с авторучкой, и я записываю на листок свой телефонный номер с просьбой своей недавней партнерше позвонить. И хотя она почти наверняка никогда не увидит моего послания, я все же предпочитаю подстраховаться.
Окинув напоследок комнату взглядом, покидаю номер.
Когда лифт спускается в фойе, не в силах дальше выносить неопределенность, я направляюсь прямиком к стойке регистрации, за которой сидит молодая широкоскулая женщина.
— Доброе утро. Прошлым вечером я гостил в номере 904 у… у подруги, но она, кажется, уже съехала. Вы не могли бы это проверить?
Женщина улыбается и стучит по клавиатуре.