Полуночный ковбой (сборник)
— Если бы у вас был шпион, — вмешался Грилк, — вы бы давно знали, где они. А теперь — выкуси! Узнали, да поздно. Ха-ха!
— Заткнись, Лютер, — отрезала Агнес. — Какой из тебя шпион — еле на ногах держишься.
— Все шпионы пьют, — Грилк не лез за словом в карман. — У них работа такая.
— Может, и пьют, да не так, как ты.
— Интересно, куда запропастились Эд и Форстер? — вспомнил вдруг Джонс. — А вдруг их тоже убили?
— Мы бы услышали выстрелы, — заметил Палмер.
— У этих русских были ножи, — вставила мисс Эверетт. — На поясе, очень большие.
— Вот так-то, — сказала Агнес. — Зачем им шум поднимать, ножом по горлу, и готово дело.
— Упаси, Господи! — переполошился Джонс. — Эй, парни! Занимайте оборону!
Все заняли свои места и стали всматриваться в окно, но улица была пуста, только собака трусила вдоль сточной канавы, к чему-то принюхиваясь, а потом разлеглась прямо на мостовой. Тишину нарушало лишь дыхание собравшихся, да время от времени кто-то щелкал затвором, чтобы подбодрить себя.
— А не выслать ли нам еще кого-нибудь? — предложил Джонс. — Ну не шпиона, конечно, — поспешно добавил он, — а так, поглядеть.
— Если ты имеешь в виду Лютера, то лучше не надо, — ответил Палмер. Он оглядел зал.
— А кстати, где он?
Все стали переглядываться, но Лютер исчез.
Палмер пошел за стойку, постучал в дверь туалета, но никто не отозвался. Вернувшись, он сообщил:
— Он мог уйти незаметно только через заднюю дверь. В туалете его нет.
— Вот не было печали, — устало сказала Агнес, — пойду его поищу.
— Не стоит, — возразил Джонс, — вдруг ты попадешь в лапы к русским.
— Ну раз уж Мюриэль уцелела, то мне сам Бог велел, — ответила Агнес и направилась к задней двери.
Мисс Эверетт, не допив пиво, поднялась.
— Я пойду с тобой.
— Детка, ты одета не для драки, — сказала Агнес. — Но если хочешь, пойдем.
— Дамы, не валяйте дурака, — не отступался Джонс. — Пусть лучше мужчины пойдут.
— Это мое дело, — отрезала Агнес. — Я себе не прощу, если кто-нибудь из вас погибнет, спасая его шкуру.
Мисс Эверетт плотнее запахнула пальто, допила бутылку, и они с Агнес ушли. Все молчали, потом Палмер сказал:
— Если кто и может с ними справиться, то только Агнес.
— Не хотел бы я оказаться на месте русских, если Агнес примется за дело всерьез, — сказал кто-то. — Помните, что она сделала со своим первым мужем?
— С тем, которого она нашла через брачную контору?
— Угу. Подловила его, когда он пытался улизнуть от нее и упросил увезти его с острова в корзине для белья, и чуть не убила.
— Я помню. Док Стиджер наложил четырнадцать швов ему на голову.
— Пятнадцать.
— Нет, четырнадцать.
— Я тогда гулял с его медсестрой, и она сказала, что пятнадцать.
— Сильна баба, ничего не скажешь.
— А помните, как она вытащила из пруда машину Поттера?
Тут дверь распахнулась, и в бар ворвался Эд. В глазах его метался ужас, он едва дышал, лицо залила смертельная бледность.
— Они здесь! — хватая ртом воздух, еле выговорил он. — Я их видел.
— Где? — спросил Джонс. К горлу подкатил комок, но он сумел взять себя в руки. — Где ты их видел?
— Они идут по Фруктовой улице, — прохрипел Эд. Он рухнул на стул и отдышался. — С ними Олин Леверидж. Я не уверен, но мне кажется, что это Олин. Его так отделали, что трудно сказать точно.
В «Пальмовую рощу» ввалился другой разведчик. Выслушав его, Джонс сказал:
— Ладно. Нам остается только ждать. Если они хотят захватить город, то пойдут по Главной улице. Тут мы их и перехватим — лучше места не придумаешь. А я пойду им наперерез. Не вздумайте стрелять, пока не дам сигнал. Ясно?
Мужчины кивнули. Палмер спросил:
— Норм, стоит ли так рисковать? Лучше поговорить с ними отсюда.
Джонс покачал головой.
— Раз уж я командир, то должен поговорить с их командиром, прежде чем начнется драка.
— Так сиди здесь и говори через окно.
— Не годится. С человеком, который прячется, никто не станет говорить серьезно. — Джонс посмотрел на большое окно бара и перевел глаза на Сколларда. — Придется разбить твое окно, Марв. А то, если начнется стрельба, кто-нибудь может пораниться осколками.
Сколлард лишь пожал плечами. Все отошли, а трое под руководством Джонса высадили окно прикладами. Осколки замели в угол, те, у кого было оружие, снова заняли свои места за нагроможденными столами, а остальные расположились за стойкой и по стенам.
— Если их всего восемь, то мы с ними живо справимся, — произнес Джонс и, улыбнувшись, добавил: — Да только не верится мне, не такие они дураки. Наверняка все окрестные леса кишмя кишат русскими.
Он вышел. Собака убежала, и улица была пустой и безжизненной. Несколько бумажных вымпелов вяло свисали с деревьев перед аптекой, а лозунг «Да здравствуют наши!» за ночь сморщился и перекрутился так, что напоминал огромный носовой платок, вывешенный для просушки. На красной кирпичной стене аптеки тускло зияли пустые темные окна, лишь в двух из них отражалось голубое небо. Тишину нарушали только мягкий шелест ветра в ветвях деревьев да крики чаек из порта. Высоко над головой самолет прочертил белый след, но скоро скрылся из вида, и линия расплылась и растаяла. Никогда, даже в разгар зимы, Джонс не видел улицу столь пустынной и дивился, куда же все подевались. Неожиданно на Главной улице появились двое медленно идущих людей, потом еще двое. Следующая пара конвоировала какого-то человека. Шествие замыкали еще двое.
Джонс оглянулся. Через разбитое стекло он едва различал лица товарищей.
— Вот они. Направляются на Фруктовую, — объявил он и зашагал на середину Главной улицы. Засунув большие пальцы в карманы брюк, он приготовился достойно встретить чужаков. В ушах у Джонса звенело, во рту пересохло, и вкус был такой, словно он позавтракал протухшими консервами. В мозгу вертелась только одна мысль: какой будет позор, если он вдруг свалится в обморок. До него не сразу дошло, что отряд пересекает Главную улицу и вовсе не идет ему навстречу. Один из идущих заметил Джонса и указал на него остальным. Все заторопились и скрылись из вида.
— Они переходят улицу! — крикнул Джонс защитникам «Пальмовой рощи». — Сюда не пойдут!
Он еще раз огляделся, но улица была такой же пустынной. Джонс подошел к бару. Он испытывал громадное облегчение, но в то же время был слегка разочарован.
— Что будем делать? — спросил Палмер. — Пойдем за ними?
— Пока не надо, — решил Джонс. — А вдруг это только передовой отряд? Я не допущу, чтобы нас окружили и перестреляли как зайцев. — Он достал сигарету, сунул ее в рот и зажег спичку. Вдруг у него затряслись руки, и спичка упала на землю. Он пробовал зажечь другую, но и ее выронил. Дрожь охватила его тело. С виноватой улыбкой он взглянул на Палмера. Тот ухмылялся.
— Держи, — проговорил он и бросил Джонсу зажигалку, но тот не сумел ее поймать дрожащими пальцами, и зажигалка упала на тротуар.
Джонс присел, поднял ее и, зажав руки между коленями, прикурил. Потом выпрямился и кинул зажигалку обратно Палмеру.
— Спасибо.
Палмер поймал зажигалку, а потом в точности скопировал движения Джонса. Оба рассмеялись, а через мгновение «Пальмовая роща» наполнилась криками, гоготом и смехом. Мужчины хлопали друг друга по спине, пинали битое стекло и подбрасывали пустые бутылки в воздух. Они продолжали смеяться до тех пор, пока со стороны доков не донеслась автоматная очередь.
ГЛАВА 10
Когда Лютер Грилк выскользнул из «Пальмовой рощи» через черный ход, он понятия не имел, что будет делать дальше. Он выпил достаточно, чтобы считать себя трезвым, был полон отваги и задора, которые приходят с хорошей дозой спиртного. Шпионы, как он знал, действуют в тылу врага, но в данном случае найти врага было сложно, а где у него тыл — тем более. Еще он слыхал, что шпионы обычно маскируются. С этим было значительно легче, надо было только решить, как именно он собирается шпионить. Самое лучшее — это найти противника, выведать его численность и расположение, по возможности, дальнейшие планы и доложить ребятам в «Пальмовой роще». Итак, он все-таки будет шпионом, разведчиком… да кем захочет, тем и будет! Грилк окончательно решил, как замаскироваться. Свернув в боковую улочку, он пробежал два квартала и очутился перед черным ходом в «Индейский вигвам», штаб-квартиру общества, где он был секретарем. По пыльным скрипучим ступенькам он взлетел в Зал заклинаний, где проводились посвящения в члены общества и другие официальные церемонии. Из стеклянного ящика за почетным местом духа Маниту [13] он извлек головной убор длиной четыре фута, который вождь племени Сиу надевал, отправляясь на войну, и нахлобучил себе на голову. Секретарь не имел права надевать убор, играющий роль символа Маниту, но Грилк счел, что при нынешних обстоятельствах может нарушить правила. Грилк прошел в комнату Гайаваты и посмотрелся в зеркало, висевшее над раковиной. Вздымающиеся орлиные перья с красными кончиками совсем не шли к его очкам, а жидкие пшеничные усы, смахивающие на зубную щетку, придавали ему и вовсе не индейский вид. Однако Грилк рассудил, что на расстоянии никто ничего не заметит. Вдобавок кожа на лице была грубой, еще хранила летний загар и по цвету могла вполне сойти за индейскую. Вряд ли русские знают, как выглядят американские индейцы, подумал он, а близко подходить к ним Грилк не собирался.