В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю

Как мобеды и маздакиты, стремившиеся к веку, в котором будет преобладать справедливость и милосердие, хватались за поводья земной власти, раввины все же были не настолько не от мира сего, чтобы не сделать то же самое. Время шло. Бог – об этом знал каждый еврей – обещал избранному им народу Спасителя. Он будет помазанником Божьим – Мессией. При таком царе во главе еврейского народа мир получит обещанное избавление от страданий, и, кто знает, быть может, невзгоды века нынешнего возвещают о его приходе? Когда вы увидите великие силы, противоборствующие друг с другом, ищите ногу Мессии106. Но пока не было видно не только ноги, но даже кончика ногтя, еврейскому народу срочно требовалось альтернативное руководство, которое могло бы дать подробные инструкции относительно покорности, которой требует Бог, и ускорить приход Мессии.
Как удачно, что такое руководство как раз было под рукой. Обучение и власть над людьми, как-то заметил один раввин, никогда не совпадали107. Но это не помешало его преемникам страстно желать и того и другого. Напряженные отношения между равви и экзилархами длились годами, и когда последние наконец исчезли со сцены, мудрецы Суры и Пумбедиты, не сомневаясь, заняли образовавшуюся брешь. Они продолжали трудиться над Талмудом, но также, продемонстрировав нешуточную уверенность в себе, навязывали его требования еврейскому народу. Контролировать надо было всех – от высокородной знати до грязного нищего. Правда, раввины не могли, как мобеды, опираться на царскую поддержку или, как маздакиты, на вооруженный мятеж. Не могли они также, если желали захватить командные высоты в своем обществе, ограничиться ведением дел в судах или поддерживать связь с имперскими чиновниками. Господь дал им силу, которую следовало использовать. Только одна дорога приведет их к управлению еврейским народом: раввины должны были стать не функционерами и даже не судьями, а живыми образцами святости.
Тот, кто выполняет учения мудрецов, достоин называться святым108. Когда-то даже на такой земле, уважающей ученость, как Месопотамия, эта максима была отвергнута многими евреями, посчитавшими ее красивой выдумкой. Но по мере того, как главы иешивы отвечали на конвульсии века внешним пренебрежением и внутренней уверенностью, они привлекли на свою сторону много последователей. У раввинов не было мечей, шелковых одежд и кольчуг для коней, но тем не менее они оказались сильны. Беременные женщины желали, чтобы их еще не рожденные сыновья прониклись духом святости и учености, и потому бродили вокруг Суры и Пумбедиты. Широко распространилось убеждение, что даже слепому раввину, если над ним кто-то станет насмехаться, достаточно направить взгляд своих невидящих глаз на обидчика, и тот сразу превратится в груду костей109. Постепенно все слои еврейского общества в Месопотамии согласились с оправданностью претензий раввинов на то, что волю Бога можно познать только через их учения. Тора, открытая благодарному народу во всей доселе неожиданной сложности и подробностях, теперь начала выполнять свою изначальную задачу: формирования из каждого еврея раввина.
Когда придет Мессия, каждая виноградная лоза даст тридцать полных мер вина110, каждая женщина произведет на свет ребенка111. Но до того, как наступит этот счастливый век, у раввина Месопотамии была еще одна причина радоваться завоеванию сердец и умов евреев. В Талмуде написано, что в начале времен Бог обратился ко всем народам мира, предлагая каждому по очереди Тору, но все отказались ее принять112. Только предки евреев пожелали принять драгоценный подарок, и, сделав это, они сохранили человечество от уничтожения. Ведь если бы Тору отвергли все, цель творения не была бы достигнута. Раввины, побуждая своих соотечественников к более полному пониманию, чего от них требует закон Божий, также старались удержать мир «на ровном киле». Короче говоря, чем более иудейскими становились евреи, тем лучше было для всех.
 
Но что, если случится обратное? Что, если избранный народ, совращенный каким-нибудь предательским, но привлекательным идолом, оступится и упадет? И лишится своих национальных особенностей? Много веков до основания школ в Муре и Пумбедите евреи Месопотамии твердо сопротивлялись искушениям ложных богов Вавилона и показывали, что у них нет необходимости в раввинах, чтобы народ сохранял свои отличительные особенности. Однако со временем появилось новое, самое опасное искушение, дразнящая сладкоголосая ересь, украшавшая себя красотами самой Торы, словно проститутка, украшавшая себя красками. На всей территории Месопотамии, в тех же городах и деревнях, в которых жили евреи, были люди, чьи верования служили ядовитой насмешкой над всем, чему учили раввины. Эти люди – еретики – утверждали, что нет никакой Торы, кроме той, что сфабриковали раввины, и нет никакой нужды готовиться к приходу Мессии, поскольку он уже приходил. Его имя, утверждали эти еретики – минимы, – Иисус, человек, живший пять столетий назад, был распят римлянами на кресте и потом воскрес из мертвых. Ясно как белый день, что в действительности все было совсем не так. Настоящий Иисус, так говорили раввины Месопотамии, был сыном блудницы113, неудачливым учеником, изгнанным своим раввином за разные сексуальные проступки, с досады стал поклоняться кирпичу. Он вовсе не правил на небесах, как утверждают минимы, – это смешно! На самом деле он попал в ад, где ему предстояло провести вечность в глубокой ванне с кипящими фекалиями114. Бог в своей бесконечной мудрости предвидел угрозу, которую мог представлять Иисус для избранного Им народа, и именно поэтому дал евреям, помимо обычной Торы, тайную, чтобы еретики не смогли наложить на нее свои грязные руки и сказать, что они тоже богоизбранные113.
Еще никогда за всю долгую историю еврейский народ не подвергался такой деспотической, а главное, коварной опасности, как та, что представляли для него поклонники Иисуса. Коварной, поскольку ересь была достаточно похожа на их веру, чтобы придать ей тайное и ужасное очарование, которое привлекло даже некоторых раввинов. Деспотической, потому что в мире не нашлось уголка, даже самого отдаленного, куда бы она не смогла проникнуть. Зараза распространилась по всей Месопотамии и Персии, проникла даже в восточную часть Ираншехра. Но самым тревожным было ее быстрое продвижение на запад. Там, и этого не могли не признать даже иудейские подданные Ираншехра, находилось то, что являлось самым важным царством в мире, – царство римлян116. Оно уже более половины тысячелетия владело Иерусалимом и Землей обетованной и навлекло на еврейский народ множество страданий. Однако теперь, спустя пять столетий после рождения Иисуса, у евреев появился новый повод опасаться власти и могущества римлян. Цезари, которые раньше, как и цари Вавилона, возводили храмы бесчисленным демонам, теперь принялись закрывать их, но только для того, чтобы заменить их даже более страшным культом. Римляне решили посвятить себя самому угрожающему фальшивому идолу из всех ранее существовавших. Они называли его Христос – по-гречески это значит «Мессия».
Да, во дворце цезаря стали поклоняться Иисусу. Теперь не только евреи верили, что избраны единственным Богом. Римляне, владения которых были намного больше и богаче, чем у персов, по всей своей империи распространили убеждение, что Иисус действительно царствовал на небесах. Корни этой уверенности уходили в глубокую древность: они были старше, чем написанный Талмуд, старше, чем сам Иисус. Да, римляне обратились в веру в Христа, да и во всем мире она имела заметную римскую окраску.
Одна империя, один Бог: потребовалось тысячелетие, чтобы это сочетание стало казаться естественным.
  
Глава 3
 
Новый Рим
   
Опирающиеся на руины
 
Римляне, никогда не страдавшие от ложной скромности, точно знали, что своим величием в значительной мере обязаны небесам. Учитывая масштаб их достижений, иначе и быть не могло. Намек на помощь свыше всегда витал рядом с Римом, стремительно восходящим к мировому господству. Когда город был только основан – за семь с половиной веков до рождения Христа, он был всего лишь скоплением незначительных поселений земледельцев и скотоводов, беспорядочно разбросанных по семи холмам в дальнем уголке Италии. Спустя тысячелетие, когда царский дом Сасанидов начал делать первые шаги к мировому господству, зона римского влияния простиралась от ледяных берегов северного океана до африканских пустынь. Как могло случиться, что один-единственный город превратился в хозяина мира? Сами римляне никогда не сомневались в ответе. Раз небеса благоволят к ним, значит, они самый богобоязненный из всех народов. Вот они и утверждали, что обязаны своим могуществом и благочестию, и силе оружия1.