Великий князь Владимирский (СИ)

— Что думаете?
— Условия, конечно похуже, чем раньше. Но все равно, найдется много желающих.
— Раньше сроки поджимали, монголы стояли на пороге. Сейчас я просто не потяну такие расходы. Земля разорена, сами знаете.
Лукавил, конечно. Но лучше потрачу серебро на что-нибудь другое. И так гривна в год, с бесплатным питанием, плюс добыча — просто шикарная оплата для рядового, в местных условиях.
После похода сообщу и помещикам об изменении оплаты. Теперь они будут обязаны служить 60 дней бесплатно, на своем питании. Третий месяц и последующие, будут получать пять монет и бесплатное питание. Как пехотинец. Но у них есть от меня поместья, приносящие доход. Так что согласятся, никуда не денутся.
В Киеве объединился с Федором Ждановичем и направился в Галич. По дороге рассылал отряды в разные концы Киевской земли, сообщить местным о смене власти. Всем было плевать, кто ими управляет, лишь бы не обдирали, как липку. В Болоховских княжествах заупрямился только Коменец. Стоявшая на труднодоступной скале, крепость сумела отбиться от Батыя и было взята им лишь хитростью. Каменные укрепления успели восстановить и засевшие в Коменце князья с боярами надеялись отсидеться за ними.
Разбили лагерь, и я отправился осматривать местность. Увиденное не радовало. Даже подобраться к предмостью было нелегко. Дорога к воротам была проложена так, что находилась под постоянным обстрелом сверху. К тому же она немилосердно петляла, наступать по ней, со стенобитными машинами, гиблое дело. Но у меня совсем другое оружие и удобная площадка, для его использования, имелась.
Защитив, как следует, позиции от вылазки осажденных, открыли огонь. Понадобилось всего семь залпов, чтобы в крепости замахали тряпками, призывая к переговорам. Мне Коменец понравился, надежное место, так что решил не разрушать его и согласился поговорить. Итогом стало полное разоружение князей, их бояр и дружин, и вечное изгнание, всех перечисленных, с семьями, из моих земель. Предварительно их обобрали хорошенько, нищим труднее строить каверзы, им нужно искать чего бы пожрать.
Галич встретил неприветливо. Там заперлось все уцелевшее боярство, понимая, что пощады не будет. И это хорошо, не придется гоняться за ними по горам. Первый день мы обустраивались и осматривались. С утра второго начали обстрел. Стены, заделанные кое-как после монгольского штурма, долго не выдержали, и к полудню были разрушены. Не торопясь въехали в город. Простые жители заперлись в домах и боялись дышать. Они то не при делах, но страдают всегда больше всех. Добрались до цитадели, подтащили артиллерию и через два часа все было кончено.
Я сидел на коне, на берегу Днестра, и смотрел как цепочка бояр, включая их семьи, покорно двигалась к пристани, где им привязывали на шею камень, отвозили на середину реки и сбрасывали в воду.
— Не жалко? — кивнул на них Федор Жданович.
— Нет. Это поганое семья. Если не уничтожу их сейчас, всех до одного, через несколько лет они примутся за старое. Этих уже не изменить. Детей и молодых девушек заберу с собой, пристрою на Севере. Остальных — в воду. Нашли фальконеты?
— Да, — ответил Казимир. — И «монгольское зелье», и ядра. Даже обслугу не всю перебили, держали в порубах. Видимо, чтобы обучили польских и венгерских канониров.
— Они что-нибудь знают о Илье и остальных?
— Сами не видели, не до того им было. Но охрана говорила, что все погибли.
— Федор Жданович, ты что узнал?
— Бояре утверждают, что не выжил никто. Илья точно погиб. Бился до последнего, много народу положил. Озлобившиеся венгры долго пластали его тело, когда он упал. Они были при этом, все видели.
— Где могила известно?
— Их никто не хоронил, обобрали и бросили на месте. Доспехи и оружие разобрали поляки и венгры. Мы на Угре собрали немало их, растащенных по частям. Пики и алебарды все здесь, не приглянулись врагам. Арбалеты частью отдали своим обозным и гарнизону, частью здесь же, в оружейной цитадели.
— Разыщи проводника, съездим, похороним по-человечески.
Илью нашли сразу. Он лежал отдельно от остальных. Опознали по размеру скелета и обрывкам одежды, плоть сожрали волки, лисы и мелкие зверьки, пировавшие здесь всю осень и зиму. Муромца положили в ящик, заберем с собой. Остальные кости собрали и похоронили в братской могиле.
 
— Поставите здесь часовню. Каменную, — велел двум галицким старшинам. — Приеду, проверю. Не понравится, велю разобрать и повесить камни на шеи жителей Галича. Потом утоплю. Все ясно?
— Да, Великий князь.
— Знаешь, как тебя называют за глаза? — спросил Федор Жданович на обратном пути.
— Нет. Как? — заинтересовался я.
— Ростислав Топитель.
— Я слышал Ростислав Кровавый, Ростислав Грозные Очи, Ростислав Губитель, — поделился Казимир.
— Ростислав Добрый или Ростислав Великий не слышали?
— Нет! — в один голос ответили спутники и заржали.
В Галиче меня ждали венгерские и польские послы. Просили вернуть, за выкуп, их королей и мира. Насчет правителей порекомендовал договариваться с раками в Угре, а мир принял. На условиях выплаты контрибуции. Она включала по 50 тонн хорошего железа, 10 тонн меди и 1 тонну олова, для каждой из стран. Так же с моих купцов на их территории не должны были взымать никаких поборов. Потом обсудил отдельно с каждым из послов вопрос о границе. С венгром договорились быстро, несколько приграничных городков и крепостей, населенных русичами, перешли ко мне, небольшая область на юге Галицкой земли, с преобладанием венгров и валахов, отошла Венгрии. А вот поляк уперся. Требовал (требовал!) отдать Червенские города и зависленские земли, ссылаясь на договор с князем Ярославом.
— Пожалуй, я не буду мириться с Польшей, — наконец заявил ему. — Сейчас вы не способны защитить даже курятник у самого захудалого смерда. Кого не добили монголы, перебил я. Так что повоюем. Север Польши и запад отдам немцам. У них вечно не хватает земли, юг венграм, а все остальное отойдет Миндовгу. Смердов переселю к себе, после нашествия земля опустела. Примут православие и забудут, что были поляками. Знать продам в Крыму, египетскому султану очень нужны мамлюки и евнухи. А княжеских жен и дочерей отошлю половцам, кочевникам нравятся полячки, красивые и покорные. Да, так и сделаю. Переговоры закончены, убирайся!
Перепуганный посол пошёл на попятный и подписал договор. Каждая из сторон осталась при своем.
В Белую Гору прибыли только в начале июля. Распустил помещиков, которым заранее выплатил положенное и направился в замок. У крыльца стояли ближники, во главе с Анной. Она держала за ручку сына, который смешно раскачивался на ножках.
— Пошел? — спросил, обнимая жену.
— Пока только стоит, не ходит.
Подошел к Верее, обнял и махнул рукой слугам. Те занесли ящик.
— Там Илья.
Женщина упала на ящик и заголосила. Рядом стоял Дружина и гладил дочь по плечу. По лицу старого катились слёзы. Не стал им мешать, в горе хочется побыть одному, я это хорошо знаю. Повел своих в терем, пригласив остальных вечером на пир.
До самой даты начала Собора, решал накопившиеся проблемы, не приседая. Первым делом посетил все три лагеря. Федор Горелый навербовал уже больше тысячи новичков и усиленно их гонял. В самом лагере все было по-старому. Трактиры завлекали вкусными запахами, веселые девицы сидели на лавочках у борделя и зевали, после бурной ночи, около столовой суетилась обслуга, готовя ужин, лекари копались на своем складе, сортируя развешанные на веревках пучки трав. Иногда приятно осознавать, что некоторые вещи остаются незыблемыми.
У Сыбая, под Муромом, дела шли похуже. Многие беженцы вернулись в родные края, освобожденные Бачманом и Ильхам-ханов от монголов. Так что набрать он смог только пять сотен. Но зато у самого Сыбая явно был талант к обучению, и его парни выглядели убедительнее, чем у Федора.
Чудин, в лагере под Стародубом, находился посерёдке, набрав 800 человек. То ли ему достались ветераны пожиже, то ли он сам был не очень, как командир, но его терция напоминала больше толпу смердов, чем бравых вояк. Посмотрю, если не произойдут перемены к лучшему, поменяю его на более способного. Есть люди, которые отлично себя показывают, служа под чьим-либо началом, но как самостоятельные командиры оказываются некомпетентны.