Преступивший Грань (СИ)

— Юлиус! — слегка повысила она голос, после чего повернувшись к тому спиной, сделала шаг в направлении Тимы.
— Лилиана! — попытался предупредить ее попаданец, но было поздно. Юлиус выхватил откуда—то из—за спины средних размеров кинжал с прямым, обоюдоострым лезвием и коротко, без замаха, несколько раз ударил девушку куда—то в район печени. Она как—то странно всхлипнула и начала заваливаться вперед лицом на пол. Тима на некоторое время замер, смотря на невозможную, нереальную картину. Лилиана, его Лилиана. Ее убил какой—то ублюдок. Человек, который должен был ее защищать.
Именно последняя мысль и вывела из оцепенения. В нем начал разгораться жуткий, первобытный огонь невозможной, непостижимой ярости. Тима поднял взгляд с лежащей на полу девушки, под которой начало расползаться кровавое пятно и посмотрел прямо в какие—то пустые, лишенные всех эмоций глаза Юлиуса.
— С—с—с—сука, — прошипел попаданец, — ты у меня вечность страдать будешь!
— Я не понимаю твой варварский язык, червь, — усмехнувшись, бросил предатель в ответ, — хочешь моей крови? Пойди и возьми.
Тима, не говоря больше не слова, балансируя на самой грани безумия, ломанулся на Юлиуса с голыми руками. Он забыл про все. Видел перед собой только это ненавистное, усмехающееся лицо.
Если бы он был в нормальном состоянии, то естественно, подобной глупости не совершил. Однако у него на глазах только что убили его любимую. Да, пожалуй действительно любимую. Теперь, потеряв ее, Тима осознавал это полностью.
«Убить, убить, убить, убить!», — стучало у него в голове, пока он с голыми руками несся на предателя. И каждое это «убить» было как ведром бензина для костра, разжигало его ярость, увеличивало его ненависть, его желание сделать ублюдку как можно больнее. Чтобы он хоть чуть—чуть смог ощутить ту боль, что чувствовал сейчас молодой человек.
Но чуда, естественно, не случилось. Опытный боец легко уклонился от неумелой атаки попаданца. После чего, одним мощным ударом в голову. Отправил того в нокаут.
Впрочем, в отключке, судя по всему, Тима провалялся совсем недолго, так как, придя в себя, увидел, что по прежнему находится в том же коридоре, где Юлиус убил Лилиану. Едва эта мысль сформировалась в голове попаданца, как на него будто ушат холодной воды вылдили. Он вскочил на ноги, осматриваясь. Но никого, кроме лежащей на полу, в луже собственной крови, девушки, он не увидел. Ни слуг, ни рабов, ни убийцы.
Ему как—то вдруг стало все равно. Вместо злости, было вспыхнувшей в нем, на него накатила апатия и он, упав на колени рядом с телом Лилианы, зарыдал. Открыто, никого не стесняясь. Он плакал и просил у нее прощения, говорил какие—то глупости и снова плакал.
— Не плачь, не нужно, мой милый, — пробился к нему сквозь стену горя голос девушки.
— Лили, — прошептал он, смотря в ее глаза, — ты жива. Погоди, я позову лекаря. Ты главное держись.
— Не... нужно... — еле слышно ответила она, — мне уже не помочь. Я это точно знаю, — она попыталась улыбнуться, однако гримаса боли исказила ее прекрасное лицо. — Просто... Просто побудь со мной...
— Хорошо, родная, хорошо, — вновь не смог сдержать слез попаданец. — Я обязательно отомщу за тебя, слышишь?
— Да... ты сможешь, — голос ее с каждым словом все сильнее слабел, — я знаю.
Так он и сидел некоторое время, рядом с умирающей девушкой. Гладил ее по голове. Шептал всякие ободряющие глупости. Давал обещания, которые не сможет выполнить. И корил себя за то, что ничем не может помочь своей любимой. Будь он магом — смог бы что-то сделать, а шаманизм — очень сильная, но очень ритуалозависимая вещь. Единственное что он мог сейчас — это призвать своих духов—рабов, однако, те вряд ли были в состоянии спасти ее.
Внезапно у него появилась идея. Граничащая с безумием, но все же идея. Он все же мог кое—что сделать для Лилианы. Время. Вот чего сейчас не хватало. А он, он знал способ, как можно выиграть его достаточно для того, чтобы что-нибудь придумать.
— Лили, — лихорадочно зашептал он, обращаясь к умирающей девушке, — ты мне доверяешь?
 
— Что... за... глупости... — еле слышно прошелестело в ответ, — конечно я тебе доверяю.
— Тогда ничего не бойся. Я все исправлю. Клянусь своей душой.
Он поцеловал ее в, некогда алые, а сейчас — совершенно бледные, губы. За его спиной раздались какие—то крики, топот ног. Однако, он совершенно не обращая на них внимания, достал у себя из—за пояса свой кристальный серп и без размаха всадил его прямо в сердце своей любимой.