Ящик водки

Так или иначе, «прорабов духа» нужно было снимать, а этот миллиард долларов зарабатывать. Войну ведь не остановишь – она уже шла. Запад денег не дает, говорит, что на войну у него для нас денег нет. А возможности внутренних заимствований исчерпаны. Что остается? Честный и непредвзятый аналитик должен сказать – продавать собственность. Что мы и сделали.
Несколько слов о бюджетном интриганстве
В конце первого полугодия 1994 года закончилась чековая приватизация. И мы начали готовиться к денежной. Делали прогнозы, изучали рынок. По всему получалось, что при определенных, отнюдь не запредельных, усилиях мы в состоянии дать в федеральный бюджет около миллиарда долларов.
Во втором полугодии начался бюджетный процесс. Правительство подготовило проект бюджета и представило его в Думу. В нем содержался этот самый злосчастный миллиард долларов от приватизации. Здесь я бы хотел специально оговориться и сообщить следующее: для того чтобы дать в федеральный бюджет миллиард долларов, нужно выручить от продажи собственности почти в два раза больше, поскольку значительная часть средств от приватизации перечислялась в региональные и местные бюджеты. Таким образом, когда мы говорим о миллиарде в федеральный бюджет, нужно понимать, что в действительности имеется в виду почти два.
Коммунисты встретили нас с распростертыми объятиями. Они тоже не спали и преподнесли для нас домашнюю заготовочку: чековая приватизация, мол, кончилась, будьте любезны давать бюджетную эффективность. А мы и не возражали – вот, пожалуйста, предусмотрен целый миллиард. Коммунисты задумались и взяли тайм-аут. И здесь они сделали ход, достойный великого комбинатора: они внесли поправку в бюджет, которая, по недосмотру Минфина, отвечавшего за прохождение бюджета в Думе, прошла.
Цитирую: «…Статья 12. Установить, что в 1995 году при приватизации не осуществляется досрочная продажа закрепленных в федеральной собственности пакетов акций нефтяных компаний, созданных и создаваемых в соответствии с указами Президента Российской Федерации и постановлениями Правительства Российской Федерации.
Установить нормативы отчисления в федеральный бюджет на 1995 год средств от продажи принадлежащих государству и не закрепленных в федеральной собственности акций указанных нефтяных компаний в размере 55 %…Доходы от продажи государственной и муниципальной собственности – 4785,4 млрд руб…»
А мы как раз и собирались досрочно продавать эти самые пакеты. И не от злого умысла, а потому что больше продавать было нечего. Фактически к тому моменту непроданными оставались только акции оборонки да вот эти нефтяные и частично металлургические пакеты, закрепленные в федеральной собственности.
Таким образом, к весне 1995 года мы находились в довольно странном положении. С одной стороны, мы получили то, что просили, – задание по приватизации в миллиард долларов. С другой – у нас не было источника получения этого миллиарда, поскольку законодатель запретил продажу как раз того имущества, которое мы и планировали продать для получения указанной суммы. Решение проблемы лежало на поверхности – если нельзя продать, то нужно заложить под кредит. Вот так и появились залоговые аукционы.
Несколько слов о согласовании интересов
Впервые идею заложить государственные акции в банки для получения кредитов озвучил на одном из заседаний правительства в марте 1995 года приглашенный Сосковцом Владимир Потанин. Было дано протокольное поручение Госкомимуществу совместно с Минфином разработать необходимую нормативную документацию для проведения этого мероприятия.
Я не буду описывать чисто бюрократическую сторону подготовки необходимых документов. Скажу только, что сразу стало ясно – необходим указ президента, постановлениями правительства не обойтись. Следовательно, в разработку документов были включены и структуры Администрации президента. Прежде всего правовое управление и его руководитель – Руслан Орехов, и еще, конечно, экономические службы, конкретно – Александр Лившиц и Антон Данилов-Данильян.
 
Первоначально схема выглядела просто. На открытых аукционах мы выставляем залоги. Потенциальные кредиторы участвуют в них. И побеждает тот, кто под какой-то конкретный залог предлагает самый большой кредит. Однако сразу возникло множество вопросов.
Вот некоторые из них. Под какую процентную ставку брать кредиты? На какой срок? Кто управляет акциями на период залога? Вопросы эти, при кажущейся их банальности, на самом деле были очень даже непростые.
Например вопрос о ставке кредитования. Рыночные ставки в то время были настолько высоки, что брать кредиты на этих условиях, да еще закладывая акции, было невыгодно. Действительно, разница между ставкой кредитования и доходностью ГКО была настолько небольшой, что сама залоговая схема становилась не очень нужной. И правда, зачем огород городить и проводить какие-то залоговые аукционы, если у банков можно занять денег через механизм ГКО под чуть больший процент и без всяких залогов? Да и не очень понятно, зачем банкам кредитовать правительство под несколько меньшую ставку, если можно у того же заемщика купить ГКО с более высокой доходностью?
Интерес появлялся, если мы говорили, что на период действия кредитного договора управление залогом осуществляет кредитор. А-а-а, говорили банкиры. Тогда сообщите нам, как долго мы можем управлять этими залогами? Насколько велики у нас стимулы инвестировать в эти предприятия? Или, если сроки будут измеряться месяцами, то не проще ли нам банально «раздербанить» эти заводы? А ведь это не входит в ваши планы, уважаемое правительство? Не правда ли?
Короче, вопросов было множество, но к сентябрю Госкомимущество, Минфин и Администрация президента родили наконец согласованный документ. Схема была сложная, громоздкая. Однако интересы и правительства и банков в той мере, в какой это было возможно, в ней были учтены. На два аспекта я бы обратил особое внимание.
Во-первых, всякие расчеты с банками либо по возврату кредита, либо по переходу залога в собственность кредитора начинались только во втором полугодии следующего, 1996 года, то есть после президентских выборов. Эта конструкция была предложена Александром Лившицем. Мы сразу оценили изящество схемы и тот политический подтекст, который был в нее заложен. Действительно, поскольку основной и единственный конкурент Бориса Николаевича в президентской гонке – коммунист, то понятно, что, приди он к власти, ни о каком возврате кредитов или отдаче залогов речи не будет. Идите, скажет, господа банкиры, подобру-поздорову. Радуйтесь, что живые остались. Следовательно, кредиторы, которые дадут правительству денег на этих условиях, станут нашими естественными союзниками в предстоящей президентской гонке. Очевидно, что шансы вернуть свои деньги или получить имущество у кредиторов появлялись только в случае победы Ельцина.
Во-вторых, к аукционам не были допущены иностранные инвесторы. Автор этого пассажа неизвестен. Поговаривали, что это Коржаков, но точных данных у меня нет. С одной стороны, это была старая песня про «национальную безопасность». Как будто эти компании можно положить в карман и унести к себе в далекие, страшные «заграницы». С другой стороны – это сразу настроило прессу, прежде всего западную, против залоговых аукционов, что сыграло негативную роль в скандальной мифологизации этого процесса. Потом, когда в 1997 году началась война с «молодыми реформаторами», то медиа, подконтрольные Гусинскому и Березовскому, без конца цитировали западных журналистов как истину в последней инстанции, создавая видимость объективности. Как будто западный журналист не может быть предвзятым и неинформированным. Справедливости ради нужно сказать, что интерес иностранных инвесторов к российским активам тогда был очень низкий. Посудите сами, зачем инвестировать в страну, где коммунисты триумфально выиграли парламентские выборы и находятся в пяти минутах от победы на президентских выборах? Поэтому указанная норма фактически была мертвой, но фон создавала нехороший.