Бес/з любви (СИ)

– Нет, она уборщицей… И живёт тут.
– Ааа, вот ты в кого такая… – мужчина неопределённо повел рукой. Вдруг представилось, что Алька могла бы тоже пойти в церковь. Остричься, надеть монашескую рясу, вместо мантр читать молитвы… поставить на себе крест. Очнувшись, Олег истово перекрестился на купола. – Так, может, зайдём?
– Я не крещеная, – отмахнулась йогиня. – Не пойду я со своим уставом.
– А что так? – Олегу было даже странно, что его спутницу не покрестили. Самого Олега крестила бабушка, хотя родители и были «против», а уж его младшую сестру мать с отцом сами отнесли в церковь. Тогда уже было можно. Да и, кроме них, сделать это было некому. Олег вдруг подумал, что его могли крестить именно в этой церкви. Правда, после ни в эту, ни в какую другую церковь он не ходил, но праздники отмечал. 
– К счастью, перспектива такая возникла для меня только в осознанном возрасте, – как-то очень умно заговорила собеседница, – И я, чувствуя, что это не моя вера, нашла в себе силы отказаться. Она тоже не поняла, – она указала взглядом на ту самую женщину, которая, улыбаясь, она шла прямо к ним. В руках у неё был пухлый пакет.
– Здравствуйте, ребятки мои! – голос у неё оказался очень мягким. – А я как чувствовала – вот пирожков вам несу. Церковные наши. А ты совсем не кушаешь! – мама, само воплощение мамы... Олег даже растерялся.
Мужчина собрался было ответить, дескать, не до того сейчас, но вечером он обязательно «догонит», а за пирожки спасибо… Но тут понял, что обращается старушка не к нему. 
– Так что с отцом? Вот уж он мне сегодня наснился! – покачала головой.
– Тут в больнице. С сердцем, – Алька кивнула в сторону. – Ма, а это тоже Олег. Мы работаем тут в спорт-клубе.
– У нас есть спорт-клуб? – удивилась женщина, с улыбкой передавая пакет коллеге Альки. – А кем вы там работаете?
– Она сторож, я охранник, – просто не смог удержаться от шутки тренер.
– Как ты? – спросил йогиня у растерявшейся мамы.
– Твоими молитвами.
– А Валя? – постарался не заметить колкости Алька.
– Хорошо. Учится-работает. Заходит иногда. О тебе всё спрашивает.
– Привет передавай. Ну, мы пойдём. Об отце ты сама знаешь. Счастливо, мама, – и даже не взглянув на Олега, Алька пошла от церкви.
– Стой, Аль! – Олег дернулся за ним, но тут обернулся к старушке, – Вы извините его, Дарья… – он испугался, что её зовут не так, – то есть, меня извините! Я побегу – его нельзя оставлять, а то он сегодня... 
– Да не мельтеши ты! – неожиданно прикрикнула женщина и со вздохом добавила. – В детстве ещё делал – убежит, за угол спрячется и ждёт. Так всю жизнь от меня бегает, да не убежит никак, – она замолчала, кажется, погрузившись в воспоминания. – Помнишь, как мы с отцом гуляли по детской площадке? Он на меня кричать стал, я – на него… Не помню, за что. Ты-то всегда помнишь. Вот, а ты ножкой топнул – смешная такая! Мы на тебя не обратили внимания, а хвать – нету. Только под ногами крутился! Ох, мы начали тебя искать по площадке, бегать-спрашивать… И находим – стоишь себе за углом. Нас выглядываешь. А мы так обрадовались, что помирились… – уверенная, что дочь её слышит, она продолжала разговор с ней. – Интересно, а ты чувствуешь, что я за тебя в церкви свечи зажигаю? – тут она взглянула на Олега. – Нельзя за некрещеных, а я… грешу, – она перекрестилась. – Да, а зовут меня Дария…
И она рассказала, иногда обращаясь к дочери, иногда – к Олегу, о святой, которая была жрицей в храме Минервы, о том, как язычница приняла христианство, как её охранял лев… Любовь к легендам оказалась у Альки и Дарии общей! И всё-таки говорить с мамой Альки тоже было очень интересно. Отказавшись войти в церковь (просто не желая отдаляться от йогини, которая где-то поблизости), Олег уточнил моменты, которые пока никак не «состыковывались» в его голове. Например, когда Дарья Семёновна ушла в религию? Сразу после отъезда Романа? Но почему тогда не смогла дочку увести за собой? В ответ старушка рассказала, будто сказку, что после «той напасти» у неё хватило сил не наложить на себя руки. Нужно было поднимать дочь.
 
«Соседские мальчишки рты пораскроют – такая у меня краля! – Дария беззвучно рассмеялась, как делала и Алька. – А по рынку идём, помнишь? Кто цветочек, кто яблочко подарит. Вот только болела она очень…» Рассказала, как по врачам его таскала, как к бабкам водила, как закалять стала… Ничего не помогало. Но как-то пришла дочь и сказала, мол, мам, я болеть не буду. И никогда больше не болела. А тут страну залихорадило. В общем, пришлось заняться спекуляцией. Обманывать – обсчитывать, хамить-впаривать. Бандитам отстегни, милиции – ещё больше. Но накопила на свою палатку, подругу студенческую отыскала в Хабаровске, стали шмотки возить – челночить. Так и Алька после уехала в Китай, вот только не за вещами, а за жизнью новой.
«А когда поняла я, что угол, за которым дочь спряталась, теперь далеко… нет, тоже не в церковь. Запила я… – она виновато улыбнулась, – Подруга кинула. Магазин подожгли. Помаялась-помаялась… Всё понять не могла, почему он поступил, как отец? Ведь сам до сих пор не может Роме простить своего поступка. А я простила. Обоим простила». И только тогда она, продав квартиру, в которую уже не должен был вернуться ни отец, ни дочь, отдала все деньги в церковь и сама туда ушла. Нет, праведницей Дария Семёновна не была, она и сейчас грехи замаливает.
– Ой, я вас совсем заговорила, – старушка покашляла, видимо, устав от разговоров. – Но спасибо, что привёл её!
– Да это она сама, – пожал плечами Олег, хотя был рад, что способствовал решению. Очень Дария напомнила спортсмену его собственную бабушку. – Она хорошая…
– Знаю, – кивнула Дария, – Только неприспособленная! Ты уж смотри за ней… Пусть вот кушает побольше, поправляется. И вообще, заходите обязательно! – она приглашала их обоих, уже не разделяя. – Может, ещё у Ромы увидимся, дочь. 
Олег прижал к груди мягкий пакет и почувствовал, что время обеда давно пришло. «Как же это я ей поверил так просто? – удивлялся Олег, – А вдруг Аля уже час, как ушла?!» – мужчина ускорил шаг, не чувствуя, что Дария крестит его в след, шепча: «И вас Бог спаси». 
Алька, словно тот самый золотистый лев, своего поста не оставила. 
  
21 – Поза стула, то есть дивана
 
– Х шлоффу, хто акая аля? – вдруг вспомнил Олег, даже не дожевав вкуснейший пирожок с картошкой.
– Аля? – сама Алька удивленно взглянула на спутника.
– М… – мужчина проглотил остатки пирожка, – Кто ж такая Валя?
– Какая ещё Валя? – но тут же йогиня сообразила, – А Валька–то! Подруга школьная. Ну, то есть, наоборот… – видимо, соблазнившись аппетитными запахом из пакета, девушка вытащила рогалик.
– Наоборот, это как? Враг школьный, что ли? – усмехнулся Олег, ревность которого ещё у церкви задел вопрос йога.
– То бишь… Друг… Просто приятель. Так одноклассник… – просто Альке захотелось закусить свой ответ.
– Ого, как много он для тебя значит… – у мужчины даже аппетит пропал, – Заходит – спрашивает он. А ты ему приветы передаёшь!
– Угу, – Алька сосредоточилась на пережевывании тающего во рту рогалика.
– Очень подозрительно, – усмехнулся Олег, – А кем он стал?
Спутник неопределенно пожал плечами. Неужели, на горизонте прошлого у спортсмена появился соперник? Не желая устраивать возлюбленной сцен ревности, Олег опомнился:
– Что ты ешь-то в сухомятку! Никакой культуры питания у человека… И не смотри своими красивыми глазами: тут другое дело.
– А что ты предлагаешь? – по-деловому спросила Алька, снова потянувшись за сдобой, но Олег успел перевести пакет в НЗ.
– Есть такую вкусноту одним – свинство!.. – заявил Олег, хотя обычно совесть его по таким мелочам не терзала. – А тут как раз мои рядом. Зайдём, пообедаем… Пусть мы без звонка, но они точно рады будут!
– С родителями меня хочешь познакомить?
– Ещё с сестрой, – фыркнул Олег.
– А хочешь, я угадаю, где ты живешь? – девушка хитро улыбнулась.