Подземелье Иркаллы (СИ)

— Я не против этого, но со мной, её опекуном, ты не поговорил, — упрекнул Лорен и отвернулся.
— Что ты делаешь, Гаральд? — возмущённо гремел Авдий Веррес. — Отпусти! Лишь с ее помощью мы сможем…
— А без её помощи вы уже не можете сражаться? — в ответ загремел Гаральд Алистер, резко к нему повернувшись и впившись в него свирепым взором. — Вам лишь бы спасти свои шкуры и наплевать на то, что, спасая ваши шкуры, она может погибнуть!..
— Ты — агент Его Величества. Ты будешь делать все, чтобы спасти Карнеолас.
— Если для удовлетворения прихоти Его Величества мне понадобится убить ее, я лучше отрекусь от Карнеоласа, — прорычал Гаральд, не потрудившись понизить голос.
— Госпожу Рин отправили в Кунабулу с определенной целью. И ты со своими чувствами пытаешься сбить её с верного пути, чтобы весь Архей канул в небытие!..
Изумрудные глаза Гаральда Алистера бешено сверкнули, и он загремел:
— Спасти её от гибели — ты называешь «сбить с верного пути»?!
Авдий Веррес напустил на себя оскорбленный вид, осознав, что разговор их слышат остальные, и с презрением выпалил:
— Мы рискуем быть убиты ею же. Ты же видишь, что она одной ногой во тьме!..
Гаральд пару мгновений не спускал с него оглушенного взгляда, после ударил его по лицу. Изумленные возгласы потрясли отряд, но не заглушили рокочущего хохота некоторых зараколахонцев. Несомненно, Ягер и Лако гоготали громче остальных.
Мрачный и несколько удивленный Сатаро глядел на Гаральда с неприятной усмешкой, скрестив на могучей груди бугристые руки. Акме лишь прислушивалась к усиливавшемуся грохоту приближавшихся коцитцев. Буливид и Кицвилан помогли рухнувшему Авдию Верресу подняться на ноги. Мужчина глядел на своего ученика широко распахнутыми глазами, в которых в неистовстве отплясывали яростные и изумленные огоньки. Лицо его было залито кровью.
«Более всего на свете в эту минуту он ненавидит мою сестру», — подумалось Лорену, который не мог не почувствовать к Гаральду расположения.
— Они здесь! — воскликнула Акме, и потасовка была тотчас отодвинута на задний план.
Рядом с Акме встал Ягер.
— С чего ты решил помочь мне? — усмехнулась Акме.
— Помочь тебе? — Ягер фыркнул. — Мне всего лишь нравится, как дохнут эти проклятые дикари. Особенно, когда подыхают они от моей руки. Жаль лишь, что быстро.
— Натравливай их на меня, и ты увидишь, что они могут дохнуть еще красивее, чем ты можешь представить, — отозвалась девушка, разжигая глаза свои голубым сиянием.
— Иди к дьяволу! — воскликнул тот с демонической улыбкой, как только первые коцитцы с оглушительными криками и визгами начали вылетать из-за угла, высоко над головою поднимая свои кривые мечи. — Они мои!
Ягер и Акме, в последнее мгновение перед столкновением стоявшие ближе всех к врагам, шагнули в бой самыми первыми. Над головой звякнула устрашающая кистень Сатаро, тотчас согнав с плеч коцитца голову и брызнув на людей всполохом крови. Вспыхнув своим огнем, Акме, пугая дикарей до безумия, молниеносно размахивала ножами Эрешкигаль, вертясь вокруг своей оси с бешеной скоростью, перерезая горло коротким плавным движением, распарывая животы, выкалывая глаза.
Множество стрел без промедления косило целые вражеские ряды, но коцитцы прибывали.
Хельс одной своей массой сбил маленького юркого коцитца с ног и всадил в грудь его меч с такой силой, что оружие пробило камень пола.
Полетели головы, полились кровавые реки, омывая живые камни Иркаллы. Коцитцев было так много, что убитые ковром устилали зал, и в некоторых углублениях кровь поднималась до щиколоток.
Коцитцы не были человечны, они не были знакомы ни с милосердием, ни с любовью. Они знали лишь жестокость. Иной расы и иного образа жизни, но они были людьми. В теле их бежала столь же красная кровь, столь же быстро замирали их сердца при приближении смерти. И по природе своей они несильно отличались от людей Архея, которые называли их дикарями.
Гаральд держался рядом с Акме и избавлял её от необходимости лишний раз взмахивать кинжалами. Когда коцитцев стало неожиданно много, и двух ножей да двух мечей Гаральда стало не хватать, Акме перестала церемониться. Она разлила по залу свой лазурный огонь и начала расшвыривать дикарей в разные стороны, сделав всполохи своего света своими же руками. Она хватала их за горло, душила их или ломала им шеи. Она бросала их о стену через весь зал. При ударе коцитцы валились на пол с большой высоты, изломанные под неестественным углом, будто куклы. Она не могла сжечь их, но она била их своими новыми руками, она могла достать их везде, разорвать, сломать и уничтожить.
 
Ситуация усложнилась, когда в зал ворвались коцитцские лучники. Среди путников появились жертвы. Трое нодримцев упало замертво, сраженные самодельными стрелами. Коцитцы были очень меткими.
Акме бешено завизжала, проламываясь сквозь толпу коцитцев, вставших на защиту своих лучников. До потолка подняла она стену огня и волной накрыла врагов. Согнувшиеся пополам в ожидании кончины, дикари истошно заверещали, даруя противникам драгоценные секунды. Арбалетчики нодримцев и саардцев уложили лучников, но на месте одного убитого появлялось четверо еще более свирепых и метких.
Рядом с ухом Акме пролетел звенящий кистень Сатаро, снесший сразу две вражеские головы. Неистово хохочущего от удовольствия саардца сторонились не только союзники, но и противники. Лучники Коцита не один десяток раз пытались достать его, но его оберегали огненные руки Акме.
Коцитцы погибали легко, но они брали столь огромным количеством, что вскоре девушке пришлось целыми горстями поднимать врагов в воздух и швырять о стены. Но она все равно не успевала уберечь спутников от всего безудержного потока.
— Отступаем?! — воскликнул Хельс, подбегая к ней, одновременно разрубая одного из резвых коцитцев от правого плеча до левого бока; девушку обдало брызгами крови.
Акме выбросила руку вперед и огнем отшвырнула коцитца, подбежавшего к Лорену со спины. Огонь целителя пугал коцитцев, но этим дело и ограничивалось. Он не причинял им ровно никакого физического вреда, посему Лорену пришлось снизойти до своего длинного тонкого меча да верного кинжала. Он был ловок, но недостаточно быстр для десятерых осаждавших его коцитцев.
Свирепо разбросав обидчиков в разные стороны, Акме молча удостоверилась, что брат не был ранен и от облегчения на несколько мгновений оставила себя и остальных без защиты.
— Акме!.. — оглушительный крик потряс ее существо, и девушка обернулась.
К ней летел Гаральд, с отчаянием глядя в сторону. Проследив за взглядом возлюбленного, девушка увидела неподалеку целившегося в нее коцитца. Атиец намеревался закрыть ее собой.
Акме оказалась быстрее, но недостаточно быстрой, чтобы уберечь его. Огонь ее унес коцитца в другой конец зала, но стрела все же вырвалась на свободу и пронзила Гаральда в правое плечо, выйдя насквозь.
— Гаральд! — пронзительно взвизгнула Акме, по всей Иркалле разлив свой голос.
Герцогский сын рухнул перед нею на колени, бледный, с перекошенным от боли лицом, но со все еще пылающими яростными изумрудами глазами.
— Жив, жив… — выдавил он сквозь плотно стиснутые зубы.
Едва огонь Акме погас, коцитцы усилили атаку.
— Акме! — зарычал Лорен, кинувшись к ней и оттолкнув ее от Гаральда. — Я займусь им. Если ты не вступишь в битву, жертв будет гораздо больше! Не медли!.. — он взглянул на атийца. — Можешь встать?
— Могу!..
Тотчас вокруг целителя и герцогского сына появилось плотное и свирепое кольцо атийцев.
Акме тяжело дышала. Бешенство затопляло её. Пламя наливалось в ней с такою мощью, что волны его поднимали её волосы. Стрела, пронзившая Гаральда, пронзила её душу, и теперь душа саднила… саднила… саднила, воспаляясь…
Коцит был её проклятием. Еще более страшным и назойливым, чем Иркалла. Они измучили ее, Августу, Сатаро, Фаю, ныне же пытались добраться до остальных ей дорогих людей. Мгновение, и ей пришлось бы оплакивать того, как она любила всем сердцем.