Подземелье Иркаллы (СИ)

— Может статься, не исцелит, — спокойно продолжал Авдий, — но всё благополучие Архея может лечь на его плечи.
— Не сваливай на мальчишку слишком много, — пробурчал Хельс.
— Но на кого сваливать? — процедил Авдий. — Мы поможем ему всеми нашими силами, но мы не в можем сделать за него всего, у нас нет его способностей.
— Он силен, упорен, упрям, непреклонен, — согласился Буливид Торкьель. — Лорен славный мальчик, но, боюсь, не справится. Боюсь, все шансы наши на победу погибли в Куре вместе с сударыней Акме.
— Вздор! — несдержанно воскликнул Элай. — Провидица не спроста возложила на него свои надежды.
— Провидица могла ошибиться, — пробормотал Буливид.
Вмешался Арнил:
— Я верю в его предназначение. Верю в то, что он спасёт нас и найдёт в нас надёжную опору. Сомнения убьют нас. И изничтожат последние ростки надежды.
— Ты взрослеешь, Арнил, — довольно буркнул Хельс.
— Замолкни, — устало отмахнулся принц.
Когда Лорен очнулся, он увидел, что Плио, повернув к нему голову, внимательно смотрит на него. Целитель моргал несколько мгновений, пытаясь стряхнуть с глаз оковы сна, не в силах поверить в увиденное, но Плио, глядевшая на него пристально, без улыбки, с пугающим ожиданием, не растворилась. Она очнулась.
Лорен отбросил одеяло и, схватив её за руки, покрыл их поцелуями, прижал к своим щекам, к пылающему лбу, взволнованно прошипев:
— Болит ли что-нибудь?..
— Сердце… — выдохнула она, тихо, дрожащим голосом, губы свои сжав.
— Сердце? — озадачено, встревожено выдохнул Лорен. — Я дам тебе успокоительных капель, тогда…
Но вдруг осознал, какой смысл вкладывала Плио в слова свои и, вновь прижав к щеке своей её слабую ручку, страстно прошептал:
— Я кругом виноват! Я не смею просить у тебя прощения за своё поведение. Я отталкивал тебя, отгонял от себя, дарил тебе надежду, после тотчас жестоко отбирал её! Я говорил, что не нуждаюсь в тебе, пытался поверить в то, что образ твой мне безразличен… Я говорил это по началу из трусости, не мог поверить в равенство нашей любви. Мы так далеки друг от друга по положению. Ты принцесса, а я всего лишь барон… Но там, в Мернхольде, когда я наговорил тебе столько бездушных слов, неужто поверила ты мне, человеку, который бежал от твоей любви, но побег которого изначально был обречён на провал?.. Более всего на свете я боялся потерять тебя и старался отказом своим и холодом отбить твоё желание ехать с нами в этот ад! Я боялся того, что с тобою может случиться беда. Она случилась. Я всю оставшуюся жизнь, каждую минуту буду благодарить Небо за дарованное мне счастье. Если можешь, прости меня. Я лжец и трус, испугавшийся любить принцессу из опасения, что ты поиграешь моим сердцем и бросишь. Я лжец и трус, и нет мне прощения! Но ты осталась жива, к тебе будут возвращаться силы, и это единственное, чего я буду требовать от тебя.
Он взглянул на Плио и побледнел: она улыбалась. Губы её дрожали, из сверкающих глаз к кудрям лились слезы, путались в них и сияли бриллиантами, прекрасными, будто надежда.
— Я люблю тебя всем сердцем, и полюбил ещё в Кеосе, смертельно боясь себе в этом признаться! Моя дорогая, любимая Плио!..
Девушка тихо засмеялась, роняя слезы на розовеющие щеки. Она была ещё слаба, чтобы сесть, и протянула к нему руки, и Лорен, обняв её, отчаянно и горячо поцеловал, с нежностью нашёптывая её имя, целуя губы её, щеки, глаза, слезы, руки, снова губы.
Сжимая руки Плио, он плакал от радости.
— Я один виноват во всем! — шептал он. — Если бы не я, ты не была бы ранена!
— Ты спас мне жизнь. Лишь я одна ответственна за то, что пошла за тобой, что полюбила тебя. Но разве сердцу прикажешь?..
Лорен целовал её и вскоре почувствовал, как тяжело стало дыхание и без того слабой принцессы.
— Я более никогда не оставлю тебя, не прогоню…
Плио положила тёплые пальцы свои на губы его, заставив целителя замолчать. Она глядела на него светло, и обожание светилось сквозь слезы.
— Я же всегда знала, что ты мой, — прошептала она, целуя его руку. — Даже тогда, во дворце я знала это и негодовала оттого, что ты пытался опровергнуть очевидное. Между нами никогда не будет помех: ни положения, ни происхождения, ни богатства, ни бедности. Смерть — и та не разлучит нас.
 
Лорен лучезарно улыбнулся, и у принцессы захватило дух: глаза его, черные, как ночь, искрились столь светло, что разгоняли мрак Иркаллы; улыбка его была так прекрасна, что она смело могла поклясться, что никто никогда не видел подобной. Целитель прошептал:
— Я принесу тебе поесть. Надо восстанавливаться.
Он попытался подняться, но Плио отчаянно вцепилась в него и тихо, чтобы никого не разбудить, воскликнула:
— Не уходи! Ты моя сила! Я не хочу есть! Я хочу отдохнуть и хочу, чтобы ты остался рядом и хранил мой покой. Я не смогу заснуть без тебя.
Лорен лёг с нею рядом, одной рукой взял руку её в свою, другой рукой, светящейся белым светом, нежно провёл по её щеке, по губам, по лбу, волосам, убаюкивая, благословляя, и вскоре Плио заснула безмятежным целительным сном, а Лорен так и не сомкнул глаз своих, оберегая сон, жизнь своей возлюбленной, оберегая своего бесстрашного, хрупкого хранителя.
Заключённые в тюрьме чёрных про̀клятых гор, путники все же старались не терять счёт времени. Прошло не менее двух дней, прежде чем Плио смогла держаться на лошади. Благословенная сила Лорена и счастье, что он даровал ей своей любовью, быстро восстанавливала её силы. Принцесса более не хмурилась и разгоняла сгущающийся мрак лучезарными улыбками, шутя, радостно посмеиваясь и даря молчаливому, смущённому, но радостному Лорену самые нежные взгляды, самые чудесные из своих улыбок.
Весь отряд радовался её быстрому выздоровлению и глядел на целителя сверкающими от гордости за подобного спутника глазами. Каждый из них отныне находил для него приятное слово, все восхищались силой его, все были в отличнейшем расположении духа.
Но вскоре Лорен стал хмур. Лютый страх за Плио и заботы о ней на время отодвинули удушливый аромат Иркаллы, но, едва ему стало спокойнее, множество едва слышных голосов наполнили слух его, если ему и удавалось вздремнуть, он неизменно видел сестру свою во снах, то с обугленными руками, то с выжженными глазами, но всегда потерянную, окружённую чёрными тенями, цеплявшимися то за волосы её, то за необъятные черные одеяния, непроглядным дымом реющими вокруг неё. Она никогда не звала его. Она лишь стояла, ссутулившись, напротив и молча взирала на брата угольно-черными дырами своих глаз.
Просыпался целитель в ужасе и более не мог сомкнуть глаз. Если волновалась Плио, ради неё он ложился, но лишь делал вид, что спит. Он боялся закрыть глаза и вновь увидеть свою несчастную сестру. Страшное предчувствие сковало его душу.
Невидимые призраки были назойливы, и, лишь со всей силы зажимая уши, он не слышал ничего, но недолго. Никому не желал он рассказывать о голосах, о снах своих и смутных страхах. Насколько знал он, более никому не снилось ничего подобного. Многие от усталости и переживаний спали без снов. Порою Лорену казалось, что он лишался рассудка.
Но Плио, глубже всех ощущавшая перемены в настроении возлюбленного, по началу справлялась о состоянии его, но, получая уклончивые ответы, более не пыталась ранить его своими вопросами, а просто всегда находилась рядом и выздоравливала.
Тревога охватила путников на четвёртый день их пребывания в Иркалле. Они медленно спускались все ниже и ниже, находя лестницы в разбросанных коридорах редко и тяжело.
— Уверен, есть другой путь к подземельям Иркаллы, более короткий, — часто бормотал Авдий, но никто не стремился уклоняться от маршрута.
Путников сильно беспокоило отсутствие коцитцев и демонов. Стало быть, либо враги выжидали, чтобы напасть в самую неподходящую минуту, либо всеми своими многочисленными отрядами собрались далеко отсюда.
Но все их радужные предположения заглушились шумом от цокота многочисленных копыт. Звук раздавался неподалёку и тяжёлой наковальней бил по приглушённым стенам Иркаллы. Авдий, успевший облазить несколько ближайших коридоров, напряженно прислушался, а после указал на вход в прилежащий коридор, прошептав: «Совсем рядом. Идут сюда».