Личное дело майора Власовой (СИ)

Где Вадим нашёл девушку, как отыскал помещение в безлюдном непроходимом месте – Велегурский не знал. Но первый фильм они сняли, передали единственный экземпляр записи заказчику и срубили очень много денег. Наткнувшись на золотую жилу, они развили это дело в прибыльный клуб, предоставляющий все виды услуг, планировали расширяться. Вадим успешно занимался организацией работы и съемками, Константин Альбертович занялся карьерой в политике, полностью доверив все прочие дела своему названному родственнику. Именно Вадим, прекрасно зная всех соседей по охотничьим угодьям, предложил Румынскому крышевать клуб со стороны проблем с законом. С ценой за услуги не поскупились, и Гриша, которому было всегда всего мало, с радостью пустился в очередную авантюру.
И всё у них шло прекрасно, пока видео со снаффом не попало в руки к законникам, а сам Велегурский не решил избавиться от конкурента на пост Губернатора.
– Мать Велегурского не оформляла брак с дедом Вадима, – догадываюсь я. – Велегурский не был прописан в квартире жены, купленной через фиктивный брак. Видеопрокат не оформлялся официально, Перминов подрабатывал без документов… Никаких концов. Идеальное преступление!
– Было бы идеальным, моя прелесть, – усмехается Женя, обнимая меня. – Уверен, им сошло бы с рук всё, если бы одна принципиальная дамочка сломя голову не неслась вперёд всех в самое пекло! Ты очень умная, я не перестаю восхищаться тобой.
– Спасибо, – скромно отвечаю ему.
Ещё некоторое время разговор крутится вокруг тяжелораненого в ходе моего освобождения Велегурского, который, поняв безвыходность ситуации, начал давать признательные показания, а потом плавно перетекает на не связанные с расследованием темы.
В какой-то момент я незаметно покидаю компанию. Прячусь в спальне Жени –нашей семейной спальне– и сажусь на кровать.
В голове столько разных мыслей, что кажется, она сейчас просто взорвётся.
Женя заглядывает внутрь и спрашивает с беспокойством:
– Ты как? Устала уже?
– Дай мне несколько минут, – прошу его. – Столько всего… Нужно это как-то уложить.
Он проходит в комнату и садится рядом. Берёт меня за руку, словно готовится к сложному разговору, тяжело вздыхает и говорит:
– Ты не должна увольняться, Ангелин. Видит бог, я только об этом и мечтаю, учитывая твой несносный характер и привычку вляпываться во все дрянные приключения разом, но я должен, просто обязан тебе сказать, что ты отличный следователь и не должна уходить со службы.
– Ты приглядывал за мной всё это время? – спрашиваю у него с улыбкой. – С первой встречи в клубе и до того момента, как спас в бункере? Дома, на речном вокзале, когда я помогала Власову выбраться из СИЗО, во время задержания Кента… Ты заботился обо мне, даже когда я отказывалась это замечать. И, в итоге, спас. Как самый настоящий ангел-хранитель.
– Ну уж, скажешь тоже, – немного смущённо смеётся он. – Просто я не мог иначе. Сначала не мог, потом полюбил тебя и ни за что не смог бы допустить, чтобы с тобой что-то случилось. Как видишь, налажал, и ты попала в настоящую беду, из которой выбралась лишь чудом.
– Ты и стал этим чудом, Жень. И то, что наш ребёнок уцелел, тоже огромное чудо. Для меня – просто невероятное. Такое просто не может не перевернуть целый мир, сознание, мировоззрение… Такие события не могут не оказывать влияния на судьбу, не проходят бесследно. – говорю ему. – Я хочу, чтобы ты правильно понял: я увольняюсь не потому, что мне страшно. Не потому, что считаю себя плохим следователем. Не для твоего удобства или спокойствия. Я делаю это для себя, для того чтобы достичь чего-то большего. Знаешь, о чём я думала, когда считала, что мне осталось жить считанные минуты? Вовсе не о чёртовой работе, которой отдала столько лет своей жизни. Я думала о том, что не почувствую первых шевелений в утробе, что не увижу, какого цвета глаза нашего ребёнка, что никогда не увижу его улыбки и не услышу его смеха, что не смогу узнать, каким он вырастет замечательным человеком; что ты всего один раз водил меня на настоящее свидание; что я сто лет не бывала на море; что я со студенчества не ходила в музеи, если это не касалось расследований; что я не научилась готовить ничего сложнее яичницы – даже макароны так и не научилась нормально варить! – и о том, что я никогда никого так не любила, как тебя, и никогда так не хотела быть с кем-то, кроме тебя, даже считая, что не нужна тебе, даже считая тебя преступником… В моей голове было столько разных мыслей и сожалений и ни одно из них не касалось работы. Мне больше не достаточно карьеры. Побывав одной ногой на том свете, я осознала, что хочу жить полной, яркой и счастливой жизнью. Хочу стать обычной женщиной, испытать себя в роли жены, насладиться материнством. И я знаю, что с тобой мне не нужно быть сильной, не нужно что-то доказывать. Ты готов принимать меня такой, какая я есть на самом деле. Ты любишь даже мои недостатки. Ты делаешь меня счастливой, Жень.
 
– А ты, Ангелочек, делаешь счастливым меня, – просто отвечает он. – Помнишь, я однажды сказал тебе, что работаю в том направлении, чтобы обеспечить тебя стабильностью? Ты тогда решила, что я завяжу с криминалом и…
– Помню, – смеюсь я, быстро смахивая набежавшие слёзы.
– Так вот, я имел в виду немного другое. Я уже подал прошение о переводе в другой отдел. Больше никаких спецопераций под прикрытием, длительных командировок, ничего мутного и опасного.
– Ты не станешь жалеть? – вырывается у меня. Уж я то прекрасно понимаю, что значит уход с оперативной на административную должность!
– Нет, Ангелин, не пожалею. Ты и наша семья для меня гораздо важнее. Такая работа не для семейных людей. А я понимаю всю степень ответственности, всё-таки работа в службе госбезопасности в нашей семье, можно сказать, переходила по наследству. И мой дед, и мой отец служили, и я пошёл по их стопам. Смотри, что у меня есть!
Он поднимается, достаёт из шкафа невзрачную коробку и протягивает её мне. Я поднимаюсь, беру её в руки, подхожу ближе к свету, ближе к окну.
Открыв коробку, обнаруживаю в ней пистолет калибра 7,62 мм.
– ТТ? – присвистываю я. – Красивая и серьёзная вещица!
Женя подходит со спины, вдыхает запах моих волос, целует украдкой.
– Наградной. Деда. Переходит от отца к сыну. – Мужчина невесомо касается моего живота, и я обмираю от нежности. – Сын вырастет, тоже получит.
Я закатываю глаза:
– С чего взял, что там мальчик?
– Я так чувствую, моя ТТ-шка, – с усмешкой отвечает он мне.
– ТТ-шка? – хохочу я. – Это что за прозвище такое?
– Красивая и серьёзная, иногда смертельно опасная, вызывающая зависимость и желание не выпускать из рук, – шепчет обольстительно в самое ухо, и по коже врассыпную разбегаются целые полчища мурашек. – Моя Токарева Токарева. Ангелина Токарева Евгения Токарева. Моя ТТ-шка.
Я так счастлива, боже! Неужели нужно было почти умереть, чтобы так многое понять, чтобы так сильно пожелать жить?
Я накрываю ладонью мужскую руку, лежащую поверх моего живота, и широко улыбаюсь. Пусть моё желание раскусить главного подозреваемого по делу, которое я расследовала, и привело к неожиданным последствиям, но это дело я сохраню в памяти навсегда как “Личное дело майора Власовой, закончившееся беременностью и удачным замужеством будущей домохозяйки, гражданки Токаревой”.
___Дорогие читатели, доброго дня! Эта история подходит к концу, впереди остался один лишь эпилог. Безумно жаль расставаться с героями, поэтому я уверена, что мы обязательно встретимся с ними в будущем!) Как и познакомимся с другими замечательными персонажами, которые желают поведать вам свои истории:)
  
Эпилог
 
Отлучаясь по делам субботним утром и вернувшись домой к полудню, я меньше всего ожидаю сюрпризов.
Например, мужских туфель 45 размера, стоящих точно посреди коврика перед дверью. В моём коридоре чужаямужскаяобувь смотрится инородно, вызывает отторжение, удушливую ревность. Даже учитывая тот факт, что поводов Ангелина не давала да и вообще ей рожать со дня на день. Моего, между прочим, сына.