Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)

— Я уеду, — сухо отозвалась Элати.
— Я сама за ним пришлю, — и с улыбкой обратилась к присутствующим: — Да, вот такую обезьянку нашла моя сестра у дикарей. Надо сказать, я ждала, он окажется более диким, а это обычный мальчишка, когда отмыли, — смех в зале был ей ответом.
**
Какая-то часть сознания понимала, что это сон, но это не помогало. Прежний кошмар вернулся, обретя новые очертания. Огонек убегал от клубов черно-серого дыма, удушающего и горячего. Все сложнее становилось бежать — вместо травы встал колючий кустарник, потом гладкие валуны. Огонек полез на один, чтобы спастись, не удержался и сорвался в реку. Вода ударила ледяной зеленой ладонью по голове, чтобы наверняка — оглушить и не дать выбраться.
Он выкрикнул имя того, кто уже спас однажды и мог спасти снова, он наверняка где-то поблизости…
— Кого ты звал?
— Никого, — искренне сказал Огонек, протирая глаза. Осознал, что находится в полутемной комнатушке, а рядом на корточках пристроился высокий человек с волосами, по-северному убранными в хвост.
— Не пытайся лгать, — поморщился он, — я же все слышал.
— Но я спал…
Это был сон, река и падение. Но я закричал на самом деле, понял мальчишка.
— Имя значит “ночь” на языке Юга, но обратился ты к человеку, — задумчиво сказал северянин.
— Человека с таким именем я знал, и он мне помог однажды. А кошмары мне снятся давно, — откликнулся Огонек, пытаясь не выдать внутреннюю дрожь.
— Это нечастое имя в Астале, но встречается, — северянин кивнул и почему-то очень пристально стал смотреть на мальчишку. — Почему бы тебе, в самом деле, случайно не позвать на помощь товарища, или кто он тебе там был…
Огонек испытал желание съежиться и отодвинуться, но не мог встать — и начал отползать понемногу, и циновка под ним собиралась складками.
— Значит, не все на агатовом прииске были к тебе жестоки? Нашелся кто-то, к кому можно обратиться даже во сне?
— Это… давно неважно, — прошептал полукровка.
— И то, что ты назвал его “Дитя Огня”? — северянин будто вмиг стал великаном, настолько стремительно встал. Еще какое-то время смотрел сверху вниз на мальчишку, потом вышел, только засов стукнул.
Кажется, я снова влип во что-то, подумал мальчишка. Засосало под ложечкой, но не от страха, а от непонятной тоски. Устал. Так устал… Везло до сих пор, может, и сейчас повезет, но когда-нибудь он не выберется.
Подошел к щели-окну, долго смотрел на стену напротив, пытаясь уловить хоть запах свободы. Но тут пахло лишь пылью.
Скоро за ним пришли — этот человек был в отряде, доставившем полукровку в Тейит. Снова были коридоры и коридоры, одни стены без неба.
Шагнул через порог, поднял голову — и обмер, завороженный мерцающей красотой. Звезды были над ним. Узнал созвездие, которое звал Хвостом Лисички, и ее Ухо… и другие, родными ставшие давным-давно. Только потом, когда глаза немного привыкли к полумраку, сообразил, что над ним потолок, а звезды нарисованы или сделаны из светящихся камней.
Оторвавшись от созерцания потолка, он спохватился и слегка склонился в знак приветствия. Женщина сидела в кресле, сложив руки на коленях; смотрела на него. Та, сестра Элати… успел в прошлый раз услышать: ее звали Лайа. А ремешок на волосах уже не алый, а белый, и украшен прозрачными кристаллами… Она взглянула в сторону, на большой мутно светящийся полукруг, вделанный в стену, перевела взгляд на Огонька.
Тот ждал.
— Подойди, мальчик, — велела она
Подошел, стараясь ступать неслышно — все звуки казались тут грубыми.
— Сядь, — она указала на маленькую скамеечку у ног.
— Я знаю, кого ты позвал во сне. Что ты видел его на юге — неудивительно, почему бы и нет. Но ты его звал, так не зовут случайно встреченных или врагов. Мне легко будет добиться правды, не понадобится применять силу. Ты просто подчинишься моей воле и начнешь говорить. Поэтому, если ты что-то скрыл, лучше скажи сейчас. Пока я готова отнестись к тебе хорошо: ты, в конце концов, бездомный мальчишка, которому нашлось место только у дикарей.
 
Огонек смотрел в пол. Так тихо было, долго было тихо, что начало казаться — вдруг отмолчится? Но Лайа постучала пальцами по ручке кресла — негромкий сухой перестук показал, что она больше не хочет ждать.
Лжет она или нет? Но так или иначе, средства вытянуть из него что угодно у них есть и самые простые. Все равно же заговорит…
— Я не солгал про прииск, — начал он, так и не поднимая глаз. — Но я с него сбежал и упал в реку. Меня нашли…
— Кто?
— Кайе и Къятта Тайау. — Первое имя словно песком в горле застряло, а второе произнести было тяжелее, чем поднять огромный валун.
— Вот как! — произнесла женщина удовлетворенно и чуть удивленно. — Почему же ты нам соврал?
— Я боялся, элья. В Астале… я насмотрелся на всякое.
— Это я понимаю, — сказала она, и голос был довольным.
Дальше оказалось легко говорить. Если вначале он давился не словами даже, а буквами, теперь все шло как по маслу. Он рассказал почти обо всем… почти. О том, что Кайе сделал, но не о том, что и как было сказано. И самый конец… почти собрался соврать, мол, от него просто избавились, но глаза женщины напротив были как вонзившиеся в него шипы, чуть дрогнешь — и затеет ведь свою проверку…
— Его старший брат терпеть меня не мог, и я бы там не зажился. Поэтому я сбежал, — завершил Огонек. — И прибавил: — Не знаю, искали меня или нет, я долго плыл по реке, следов не осталось бы.
— Полукровке — и дарить Силу! — проговорила женщина. — Я поражена… Но как? Почему? — Замолчала, глядя на Огонька, словно на что-то не могущее существовать в природе. А тот мог лишь плачами пожать еле заметно — вот уж их личное прошлое никого на Севере не касалось.
— Ему стало любопытно, получится ли. В Доме Солнца, когда пытались прочесть мою память, узнали, что немного Силы в моей крови есть.
Женщина, похоже, поверила. Немного справившись с изумлением, проговорила задумчиво:
— Ах, ну да, любопытство и желание совершить невозможное. Интересно, первым ли ты был таким у него.
Она постучала по металлическому кругу молоточком. Появились две девушки; Лайа что-то сказала им, они ушли и вернулась одна, с подносом. Большая чаша и ряд флаконов стояли на нем; вот содержимое флаконов оказалось в чаше, а женщина, велев Огоньку все это выпить, велела ему смотреть перед собой и стала ходить вокруг то в одну сторону, то в другую, мягко, будто большой зверь на привязи. Она бормотала что-то, перекатывала в ладонях цветные камешки, и мальчишка ощутил, что снова засыпает. Неважно, была ли это сила Лайа или обычная усталость, от которой не избавиться так просто. А потом сквозь закрытые веки начало пробиваться мерцание, и он вскинулся, ошалело глядя — и встретил такой же потрясенный взгляд Лайа.
— Паутина туи-ши, — пробормотала она. — Ты не солгал, ты и впрямь не помнишь прошлое… Но кто же запечатал его, и зачем? Кто ты? — вдруг резко и чуть визгливо спросила она, впиваясь в его плечо острыми ноготками.
Огонек лишь смотрел на женщину. Может, не стоило так пристально, дикие звери и даже рууна не любят прямого взгляда… но не успел опустить глаза, как Лайа его опустила.
— Он пригодится… весьма пригодится, — велела она появившимся вновь служанкам. — Уведите… Выделите комнату… нет, где он сейчас мне не нравится, — оборвала начавшую говорить девушку. — Мне он нужен, я не хочу ждать целый час или бегать в тот закоулок сама. В западной части Ауста… да, пока пусть побудет там.
Комнату ему дали хоть по-прежнему маленькую, но на сей раз с настоящим окном; не как в первый раз, но и не как в доме Кайе, где в оконный проем мог забраться худой человек. Прорезь шириной меньше ладони, но зато почти до потолка, и серовато-розовый свет в него падал. Огонек тут же приник к щели: под ним были ступенчатые огородики, а за ними обрыв. Как только рискуют что-то сажать на такой крутизне…
Горный склон вдали был подернут вечерней дымкой — и не заметил, как день прошел. Огонек был рад видеть горы.