Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)

— Не он же ее убил.
— Не он, — Ийа улыбнулся, пристально глядя на женщину. — Разве я это сказал?
— И ты не хочешь рассчитаться с ним за смерть девочки?
— Платить должен тот, кто виновен.
Шиталь вышла на крыльцо, постояла немного, спустилась вниз, на желтые дорожки. Она действительно любила это время года, да и кто не любил? Особенно здесь, в родном саду, под опахалами древесных крон. Но и самую злую засуху, палящую жару предпочла бы недавнему собранию. Как хорошо дышалось после наполненной ядом слов залы… После Совета расходились с разными лицами — Шиталь Анамара, изменив давней привычке, не пыталась прочесть по ним ничего. Сама была слишком потрясена. Только лицо Ийа заметила — застывшее, похожее на ритуальную маску древних жрецов.
Бездна, в тот миг она предпочла бы стать на пути у Кайе со всем его пламенем, чем перед с человеком с таким лицом. Он не из тех, кто просто судачит по углам и машет короткими крылышками, как домашние цесарки. И самое худшее то, что он умеет ждать.
Гибкая фигура отделилась от стены, двинулась к женщине. Стоял тут, зная, что пойду этой дорогой, поняла Шиталь. Захотелось уйти немедленно — хоть зверем перекинуться, умчаться отсюда. Только не с ним говорить сейчас. Но — улыбнулась, верная своей привычке никогда не показывать гнев. А сейчас — и гнев-то бессмысленный. На кого? Сама не смогла вынести ему приговор. Вот и осталась ни с чем.
Кайе стоял перед ней, и во взгляде была не только уверенность — еще и робость там пряталась, за густыми ресницами.
— Шиталь, — положил руку ей на руку. Поднял глаза:
— Ты так и не пришла, хотя я звал несколько лун назад, и дед всегда рад тебя видеть. Почему?
Шиталь замялась, подбирая слова.
— Вряд ли я сейчас желанный гость в доме Тайау.
— Почему? Ты ведь за меня отдала голос. А сегодня именно тебя просили встретить и провести меня к шарам.
— И все же твой брат в отличие от Ахатты не хочет такого гостя.
— А я? Я всегда ждал тебя, рад был оказаться рядом.
— Ты был ребенком…
— Ты сказала, что примешь меня, когда я вырасту. Теперь перед всеми я признан взрослым.
— Теперь всё иначе.
— Что изменилось? Во мне — ничего.
— Изменилось… — вздохнула Шиталь.
— Из-за того, что я вел себя, как хочу, а не как надо всем прочим?
— И это тоже. Не стану лгать, что просто я старше, и все такое. Но то, что ты делал… Ты уже достаточно вырос, чтобы понять, — она не договорила намеренно.
“Признан взрослым…” — представила пожар на реке Иска. Тогда она посчитала, на такое способен только мальчишка — безрассудно выплескивать свою Силу, рискуя сгореть… и оставаться в живых…
— И шары льяти сегодня, — чуть хрипло сказал Кайе, откидывая голову, — Об этом ты думала?
— Об этом все думают. Но в тебе больше от зверя, чем от человека.
— Ничуть. Во мне есть то, чего не дано тебе. И твоему Роду. — Он начинал злиться, но еще говорил спокойно, — Это тоже имеет значение?
— Будь так… Я бы постаралась тебя приручить.
— Ты и старалась. Плохо вышло, — сжал ее предплечье: — Значит, нет?
— Аши…
— Ты чего-то боишься, Шиталь, — сказал сквозь зубы, — твоя рука вздрагивает. Когда женщина просто говорит “нет”, она ведет себя иначе.
— Ты ничего не знаешь о женщинах, — сказала Шиталь, и сама удивилась горечи, прозвучавшей в словах. — Ни о ком из людей, даже о самом себе!
— Знаю достаточно.
— Для кого? Ладно, я понимаю, что ты ответишь… Тебе приходилось переживать отказ?
— О нет! — рассмеялся, — Если отказы и были, я не слышал их.
— Со мной так не выйдет, аши.
— Я знаю. И… я в самом деле был привязан к тебе. И видел, как ты качнулась в сторону от меня, выходя из Дома Звезд. Я хотел быть ближе к тебе… а стал у тебя на дороге.
**
Дорога на север
Путешествие заняло четырнадцать дней. С найденышем не разговаривали, Огонек тоже молчал. К концу уже второго дня пути ноги болели уже так, что идти себя заставлял. Ступни были изранены камнями и колючками, да и все тело исцарапано. Давно привык бродить по лесу босым, а пожив с дикарями, привык к отсутствию одежды — но северяне двигались слишком быстро, и не было возможности смотреть, куда наступаешь. Но Огонек упрямо шагал за грис, порой переходя на бег, когда те бежали быстрее. В начале пути не раз мелькала мысль — отстать, или нырнуть в заросли и поминай, как звали. Он и пробовал, только тот или иной северянин оборачивался мгновенно, словно чуяли. И у них было оружие, этого хватало для послушания. Племя Седого осталось далеко.
 
А над головой стояло созвездие Ухо Лисички… да, когда-то он уже шел на север.
Почти не отдыхали, даже ночью-торопились, верно. На коротких привалах с грис обращались теплее, чем с Огоньком. Ему давали поесть, но в остальном предоставляли себе самому. Только следили, чтоб не ушел от стоянки.
Пару раз северяне охотились на маленьких оленей — и главная женщина, похоже, была среди всадников не худшей добытчицей дичи. Только разделывать туши она предоставляла другим, хотя как-то отчитала одного из охотников за неправильно снятую шкуру.
Местность вокруг менялась — лес вытеснили открытые пространства с высоким кустарником, дорога становилась неровной — приближались к горам, и порой тропа заметно шла вверх. Эсса переговаривались между собой на все более понятном Огоньку наречии, хотя смысл фраз порой еще ускользал. Но теперь он не сомневался — когда-то слышал такую речь, и нередко, а теперь вспоминает. Впрочем, в собеседники Огонька никто не звал.
Страха он не испытывал, и как-то сам обратился к женщине-предводительнице:
— Элья, вы поспешили на помощь там — искали кого-то вместо меня?
Северянка смерила его холодно-неприязненным взглядом, но отозвалась:
— Нет. Но это мог быть кто угодно. Только не… ты.
Дорога то тянулась вверх-вниз понемногу и ровно, то устремлялась на такие кручи, что путь сильно замедлялся. Кустарник незаметно уступил место высокой жесткой траве, а скоро Огонек понял — горы, что все время виднелись дымкой на горизонте, ныне совсем рядом.
Здесь витали совсем другие запахи, их он не знал: свежие, горьковатые, иногда врывалась внезапная медовая полоса. Вокруг тоже все расцветало, словно брошены были с неба огромные дорогие ткани — алые, синие, лиловые… Но не было тягучей сладкой влажности, как в долине и лесах Асталы.
Однажды под вечер он увидел, как показалось, странных грис с очень длинной шеей и большой головой, но вскоре понял, что по равнине бегут две огромные птицы ростом раза в три больше аиста, и с клювом массивным, широким. Ноги их были мощными, чуть приподнятые крылья — короткими, вряд ли могли поднять в воздух такую махину.
— Что это такое? — воскликнул мальчишка, позабыв, что с ним не разговаривают.
Один из северян все же ответил, и сам не сводил взгляд с диковинных тварей:
— Камнеклювы. Падальщики, но безоружным лучше их остерегаться. Говорят, раньше здесь и на плато их было много, а теперь редко увидишь, — он стукнул грис ногами по бокам и поехал быстрее, а Огонек чуть шею не свернул, следя за диковинными птицами. Как много он еще не знает о мире… Нет, ничего не шевельнулось в памяти — их он и прежде не видел.
Над головой свистнул хлыст — замыкающий из эсса велел поторапливаться.
Теперь они шли через горные отроги, и время от времени на пути попадались деревни, большие и маленькие. Там не останавливались, разжигали свои костры в безлюдных местах. Луна, не скрытая деревьями, висела низко — огромная, тусклая, плоская, как кругляшок из речного перламутра. По ночам в скалах раздавался грудной плач ветра — кое-кто из спутников ежился и озирался по сторонам, хватался за амулеты. Чего им бояться, удивлялся Огонек про себя. Это всего лишь ветер, порою акольи воют, или далекие волки-итара — в пути уже выучил эти тоскливые ноты. Он мог им подражать, но спутникам не понравилось бы.