Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)

У тебя есть все, подумал он. Теперь еще больше, чем раньше. Ты можешь убить, можешь подарить Силу, а я…
Ночь не принесла прохлады. Завершение Пути далось Кайе труднее всего — не мог сосредоточиться, дико хотелось пить. Но не стоило прерываться — и без того напарник его, ведомый, слишком слаб. Начни прыгать туда и сюда, точно толку не выйдет. А цель маячила почти перед самым носом… как же трудно с этими полукровками. Словно деревянные — ладно тело, оно и не важно сейчас, сидит себе на полу, а суть внутренняя Силу как следует обрести не торопится…
Когда показалась последняя “стена”, с неслышным стуком обрушилась, открывая пламя, вздохнул с облегчением. Все. Пусть идет и… и в Бездну всех!
Кайе проснулся, потянулся, чувствуя себя хорошо-хорошо впервые за последние дни, раскинул руки с сонной улыбкой. Легко… привычное, приятное чувство — словно горячий ветерок под кожей. Позвал:
— Огонек?
Когда никто не откликнулся, спрыгнул на пол, побежал по каменным плитам. Заглянул в одну комнату, в другую. Оббежал все. Пусто. Кликнул слуг, выглянув с террасы. На вопрос они отвечали недоумением.
— Нет, али. Не знаем.
— Огонек…— растерянно проговорил он. Отправился осматривать сад и окрестности — ведь тот все еще мог заблудиться. Добрался до стойл грис. Пара слуг, стоявших возле, обернулись, испуганно вздрогнули.
— Что случилось? — спросил недовольно.
— Али, прости — исчезла твоя пегая Весна!
— Весна? Как?
— Ночью… вчера. Кто-то увел ее, а ты спал долго, сутки … не решились будить.
Воры — здесь? Кража одной грис? И помыслить смешно. Он и смеялся бы…
— Вот как.
Развернулся — людям лица опалило, словно взвился к небу огромный костер. Кайе быстро зашагал прочь, и зелень по обе стороны дорожки скручивалась и чернела… Опомнился. Вбежав к себе, упал ничком на кровать.
— Будь ты проклят…чтоб тебе сломать шею на первом же повороте!
**
Меньше года назад
— Откуда? — Къятта коснулся руки младшего брата. Кожа была рассечена неглубоко, ниже был синяк на половину предплечья.
— Пройдет к вечеру. — Кайе улыбнулся довольно: — Это животное осмелилось напасть на меня!
— Я не стану спрашивать, остался ли он в живых, — сухо сказал Къятта, — но все-таки думай, прежде чем врываться на стоянку.
Младший изумленно вскинул брови:
— Что они против меня?
— В обличьи энихи ты можешь только то, что может очень сильный зверь. Перекинуться в человека успеешь, но я не хочу потом лечить твои раны.
— Ты и не сможешь! — фыркнул подросток, тщетно пытаясь подавить смех. Къятта-целитель? Разве в кошмаре приснится.
— Тебе стоит заняться делами, а не только бегать по лесам, — обронил старший. — Продолжай, пожалуйста, но не забывай — тебе четырнадцать весен. Другие с двенадцати…
— Ой, как дед говоришь! — мальчишка упал на постель, потянулся, прогнувшись в спине. — Чего ты еще от меня хочешь?
— Будешь ездить со мной. Пока — со мной. А там посмотрим. Пора тебе всё знать про наши владения, ты не был и в четверти наших земель.
И ездил — радость приносили эти поездки. Видел цапель в камышах рек Иска и Читери, орлов высоко под облаками. Смеялся от счастья, прямо на скачущей грис руки раскидывал, прогибался назад — летел. Большая земля у Асталы, немалая — у его Рода.
— Огни тин идут за ним, — шепотом говорили спутники его и Къятты. И верно — катились по траве и земле шарики-огоньки размером с кулачок маленького ребенка. Подпрыгивали, будто резвились. То не трогали траву, то оставляли тлеющие дорожки. А людей словно не замечали; только стоять на пути у огня тин не стоило — может, ничего и не будет, а может, парализует, а может, и вовсе тело сгорит. А одежда останется — такие у огней шутки.
Для земледельцев горячей была пора. И не только для них — строители трудились, не покладая рук, благо, земля просохла, и дорожные рабочие, и приисковые. Къятта, чтобы научить младшего, как и с кем обращаться, наведывался туда, где раньше вовсе не бывал, появлялся, как гроза или пыльная буря. Знал, как вызвать страх.
 
Особенно просто, когда вот он, страх, у плеча стоит, и смотрит темно-синими глазищами. Стоило только показать им зверя — сразу становились послушней воска. А зверь любит, когда его боятся.
Еще одна луна миновала, дожди стали совсем редкими, и становилось жарче, хоть далеко еще было до действительно сухих дней. Вездесущая мошкара притихла и не досаждала — можно было обходиться и без отвара травы хола, отправляясь надолго в лес.
Мало что изменилось, разве что Къятта стал отпускать брата одного, поручая дела. Приучал исподволь, стараясь не ослаблять поводок — и даже издали, через подручных, следил.
И вот — отправил младшего брата к границам земель Асталы, к реке Иска — под присмотром Нъенны, совершенно такой ролью не вдохновленного. Наказал тому не отходить ни на шаг. Ходили слухи, что на другой стороне реки заметили каких-то людей; Къятта бы сам поехал, но вынужден был задержаться из-за здоровья деда. С неохотой отпускал Кайе, но ему в будущем году стукнет пятнадцать. Пусть учится.
Тарра Икуи намеревался тоже поискать чужаков и встретиться с отрядом Тайау — в тех местах их земли граничили. Что ж, Тарра вовсе не худшая компания для избалованного вспыльчивого мальчишки.
После сезона дождей большая вода вновь слегка изменила очертания берега, а на месте разлива ныне буйно зеленела молодая поросль. Нъенна, державшийся, словно пришитый, чуть позади Кайе, помалкивал — он не простил случая, когда едва не отправился в Бездну по милости этого звереныша. А подросток забыл обо всем, и о поручении не думал — любовался вспархивающими птицами, порой беззлобно швыряя в них мелкие камешки — нравилось слышать шум крыльев, гомон, с которым испуганная стайка взмывала в воздух. Стрекоз ловил, подолгу рассматривал, держа за широкие слюдяные крылышки.
Никто не ожидал увидеть на северном берегу, ничейном, маленький чужой лагерь: кострище, за которым в лесу пара широких полотняных навесов с пологами, от росы и мошкары; и еще меньше ожидали увидеть северян на своей земле, на южном берегу.
Здесь река была больше сотни шагов шириной, но посредине крокодильим гребнем поднималась небольшая каменная гряда. Нъенна знал это место: во время разлива вода полностью скрывает камни, в засуху островок становится еще шире, а сейчас на нем разместились бы всего несколько человек. С северного берега к гряде вела песчаная коса, и глубина там сейчас была по колено примерно. А вот на южный переброшены были грубо сколоченные мостки из тонких прибрежных ив. Подле них на привязи бродили три грис, пытаясь щипать листву и подсыхающие водоросли.
Беглый взгляд на лотки для промывания золотоносного грунта все объяснил. Эсса необходим этот металл… вынюхали и здесь.
Северяне насторожились, но, видя мальчишку во главе крохотного отряда, явно почувствовали себя уверенней. Ясно было — ссоры не избежать, но южан вполовину меньше, а этих с десяток, все взрослые, крепкие, и еще на другом берегу сколько-то человек оставались в лагере — мелькали силуэты среди стволов.
— Это наша земля! — ударом гонга взлетел голос мальчишки.
Северянин — он выглядел вожаком, но волосы его были черны, как у прочих — поднял сумрачные глаза:
— Разве так? Ни поселений, ни указателей…
— Еще скажи, что ты не заметил реку, — едко сказал кто-то из южан за спиной Нъенны: тот быстро обернулся, но так и не понял, чей был голос.
А когда перевел взгляд обратно на чужаков, лицо их предводителя изменилось. Похоже, еще миг назад он не собирался никому уступать берег, где стоял, но заметил золотой знак на плече Кайе.
— Это река Иска? Не узковата ли для нее? — ложь в голосе и глухой бы услышал.
— Это она, и вы прав не имеете заходить на нашу сторону! — заявил мальчишка, и сделал пару шагов вперед, словно хотел затолкать пришельцев в реку.