На линии огня. Слепой с пистолетом

Лилли не отвела глаз. Она сочувствовала ему, но она была профессионалом и поэтому продолжила:
— Ты будешь помогать в организации подготовки к визиту.
Он отвернулся к окну. Внизу на улице рыдала сирена.
— Примерно так, — сказал он.
— Пойми, не только ты против Лири, Фрэнк, поверь хоть на секунду во всех нас. Мы достанем его. Мы его остановим.
Он оперся рукой о стекло, от него веяло прохладой. Затем он повернулся к Лилли и негромко начал:
— Вот уже 30 лет я терпеливо выслушиваю идиотов у стоек бара с говенными теориями о Далласе…
Слово остановило его: говенный. Он вспомнил реакцию Эла: «Ты что, больной?», услышал его смех.
Он сглотнул и продолжил.
— То это были кубинцы, то ЦРУ, то государственная верхушка, то нефтяные короли Техаса, то гангстеры. То стреляли из одной винтовки, то из пяти стволов…
Он махнул рукой.
Он рассеянно смотрел на город, сливающийся в мерцающую черную картину.
«Боже… Это был такой приятный день. Все утро лил дождь, и потом выглянуло солнце. Но воздух оставался свежим и прохладным. Первый выстрел… Я думал, что взорвалась хлопушка».
Воспоминания об этом все еще терзали его.
Запинаясь, он рассказывал ей:
— Я повернулся и увидел его… увидел, что он ранен. Не знаю, почему я не отреагировал быстрее, а был должен. Я обязан был побежать, побежать к нему, но… Я просто не поверил…
Он тяжело сглотнул и посмотрел на нее, ее лицо было прекрасным, взгляд нежным.
— Лилли, если бы я среагировал быстрее, я бы успел закрыть его.
Она мягко возразила:
— Тогда тебя не было бы сегодня.
— Это было бы прекрасно для меня. Возможно, тогда бы был Джек, — он покачал головой., — И Эл тоже.
Она взяла его под руку и прижалась к нему.
— Лил, это просто ад жить со всем этим.
— Я понимаю. Я понимаю.
— Ты не могла бы… — он опять сглотнул. — Я не уверен, что смогу остаться один сегодня.
Она кивнула.
Они вернулись в ее комнату. Разулись, разложили свои пистолеты и остальную амуницию на разных столах, легли в постель и уснули в объятиях друг друга.
Ему опять приснился далласский сон, но, должно быть, он говорил во сне, потому что слышал ее слова: «Нет! Нет! Ты здесь, ты со мной, все чудесно, Лил рядом» — и ее рука ерошила ему волосы, гладила его лицо, и во сне он любил ее сладко и нежно, и страстно.
И это не было сном.
  
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
 
Назавтра поздним утром на стоянке напротив внутреннего терминала лос-анджелесского международного аэропорта Хорриган доставал свою матерчатую дорожную сумку с заднего сиденья ничем не выделяющегося зеленого плимута, принадлежащего Секретной службе. Взглянув на часы, он наклонился к окошку автомобиля и спросил: «У тебя есть номер полевого офиса в Сан-Диего?»
Агент Чавес, вызвавшийся подвезти Хорригана, сердечно улыбнулся и сказал: «Конечно, ЮКЕЛЕЛЕ».
Ответ немножко ошеломил Хорригана: «ЮКЕЛЕЛЕ? О чем ты говоришь? Ты еще слишком молод, чтобы помнить Артура Годфри».
Чавес, почти сияя, объяснил с некоторой долей гордости и смущения:
— Это такой прием, которому я научился в армии, чтобы легче запомнить. Так я запоминаю номера. Ну, слово из семи букв на семь номеров. Просто нажимаешь Ю-К-Е-Л-Е-Л-Е.
— Ты не так произносишь, — сказал Хорриган, — надо Ю-К-И…
— Может быть, — согласился Чавес, — но в номере Ю-К-Е, легче запомнить.
Хорриган устало улыбнулся и пожал плечами:
— Если ты так говоришь. Спасибо, что подвез.
Уже войдя в здание аэропорта, волоча свой тяжеленный багаж, он мурлыкал «Юкелеле» по дороге к своему выходу. На пол пути он задержался у телефона-автомата, чтобы связаться с офисом в Сан-Диего. Вставив в аппарат кредитную карточку, он набрал код места и уже начал набирать Ю, потом К, но остановился, подумав о произношении.
Он повесил трубку на место, достал свою записную книжку и вписал туда Юкелеле. Страница, открытая им наугад, была вся исписана анаграммами и палиндромами из «ЮЗ СКЕЛЛУМ ЛА». Сама фраза крупными буквами была выписана прямо посредине листа.
 
— Эй, — сказал он сам себе.
Семь букв в «СКЕЛЛУМ». Если ЛА означает Лос-Анджелес…
Он набрал буквы С-К-Е-Л-Л-У-М на наборном плато. И лихорадочно схватил книжку и ручку, как только в трубке зазвучали звонки.
Наконец, любезный женский голос произнес: «Юго-Западный банк».
Он обвел ЮЗ.
Юго-Западный.
Голос сказал: «Могу я помочь вам?»
— Уже помогли, — ответил Хорриган. — Какой у вас адрес?
Уже на бегу к выходу он успел заметить на экране телевизора в небольшом зале, как президент поднимается на Воздушные Силы N1, сопровождаемый агентами, включая Билла Уоттса и Мэтта Уайлдера. Время летело, и Хорриган спешил.
А на 20 этаже «Бонавентуры» в своем номере Митч Лири, сидя на краю кровати, осторожно откручивал металлическое основание своей счастливой кроличьей лапки, ту часть, которая держала цепочку с ключами. Там освободилось место с двумя пазами внутри талисмана, В эти отверстия Лири поместил два девятимиллиметровых патрона. Затем, тихонько напевая свою любимую песенку «Битлз», он прикрутил металлическую крышку на место. Ключи зазвенели, надежно скрывая пули.
— Прошу прощения, — развела руками миловидная сотрудница банка. Ее длинные светлые распущенные волосы и крупные золотые сережки заставляли Хорри-гана выгибать шею, чтобы взглянуть из-за них на экран компьютера, где она проверяла счета и вклады, — ни одного из тех имен, что вы нам дали.
Он дал ей посмотреть фотографии Митча Лири и несколько фотопринтов, а заодно и всех остальных, внесенных в список ЦРУ.
За стеной ее кабинки вокруг Хорригана собрались еще несколько сотрудников, преимущественно женщин, которые тоже наблюдали за экраном монитора. И они просмотрели фотографии Хорригана — снимки Лири и компьютерные варианты.
Хорриган повернулся к ним, пока они просматривали фотографии, обмениваясь друг с другом междометиями, пожимая плечами и отрицательно качая головами.
— Попробуйте представить его в гриме, — предложил Хорриган, — шляпа, парик, возможно, усы.
Женщина за компьютером, которую звали Мардж, уже просмотрела все снимки.
— Я уверена, что никогда не видела его здесь, — сказала она, — но я работаю здесь всего лишь пару недель.
— А кто занимался открытием вкладов до этого?
Шумок за его спиной смолк, словно кто-то нажал на выключатель. Он обернулся и увидел опущенные глаза, упавшие лица. Каким-то образом, по какой-то причине его вопрос внес горький осадок в происходящее.
— Что-нибудь не так? — спросил Хорриган. — Кто открывал здесь новые счета до Мардж?
Полная брюнетка, чересчур переборщившая и с косметикой, выступила вперед и робко произнесла:
— Пэм. Пэм Магнус.
— А где я могу найти ее?
— Она… Ее нет.
— Нет?
— Кто-то убил ее.
Хорриган ошеломленно шагнул вперед и положил руку на плечо молодой женщины, у которой на глазах навернулись слезы: «Ее убили?»
Молодая женщина скорбно кивнула и указала на фотографию у себя на окошке: немного полноватая женщина — на снимке она каталась на коньках. Ее улыбка искрилась. Приятная девушка.
— Это она? — спросил он.
Заплаканная сотрудница кивнула.
Он подошел к окошку, взял фотографию в руки и посмотрел внимательно: на снимке Пэм Магнус была одета в спортивный свитер с большой отчетливой яркой буквой «М» на груди.
Похоже на символ «Миннессота-Твинс»
Он почувствовал, как кровь приливает к его лицу.
— Пэм была из Миннессоты?
Заплаканная сотрудница подтвердила.
«Третьи умирают только потому, что они из Миннеаполиса».
— Откуда именно? — спросил он.
А в гостиничном номере Лири сидел на кровати и вставлял части разобранного пластикового пистолета в специальные карманы, нашитые на пояс, который он наденет сегодня вместе с фраком.