На линии огня. Слепой с пистолетом

Дуло револьвера.
Голос был тихим, мягким, но достаточно угрожающим.
— Стоять! И не вздумай пошевелиться.
Рука скользнула к нему под пиджак и извлекла от туда его 38 калибр.
Хорриган рискнул на боковой взгляд. Не шевеля головой, только глазами. Парень был крупный, почти здоровяк, но с совсем еще детским лицом. Молод, не старше двадцати восьми. Деловой костюм. Не грабитель. Не Бут. Кто же он, черт возьми?
Все эти мысли отняли не более половины секунды следующие полторы были посвящены Д’Андреа, пролезающему в то же самое окно, так же запутавшемуся занавеске и споткнувшемуся об угол стола.
Забравшись в комнату и стоя на четвереньках, Д’Андреа озирался вокруг расширенными и застывшими от ужаса и изумления глазами. Все это отвлекло оруженосца ровно настолько, чтобы Хорриган успел достал свою автоматическую дубинку из-за пояса и направит ее на своего захватчика. Дубина выстрелила на всю свою двухфутовую длину, врезав парню в бедро с силой лошадиного копыта, опрокинув его на колени. Револьвер вылетел из его руки и шлепнулся под стул в нескольких футах.
А затем Хорриган оказался за спиной сукиного сына используя дубинку для удушающего захвата. Д’Андреа наконец, вытащил свою пушку и, жмурясь и дрожа, направлял ее то на партнера, то на захваченного в плен.
Хорриган продержал свой захват ровно столько, чтобы парень понял, что может быть и хуже, затем ослабил хватку и спросил:
— Ну и что за скотина ты есть?
Парень тяжело дышал. То ли он запирался, то ли собирался говорить. Хорриган не был уверен. Он поднял парня на ноги и, схватив его за лацканы пиджака двумя руками, более или менее внятно повторил свой вопрос буквально нос к носу с перепуганным обитателем темной норы.
И голос за его спиной, вовсе не угрожающий и почти усталый, произнес: «Отпусти его, Хорриган».
Хорриган крутанулся, выставив обезоруженного им парня перед собой, как щит, и крикнул Д’Андреа: «Эл?»
Д’Андреа неуверенно пробубнил: «Я… Я держу его».
Партнер направил свой пистолет на высокого, чисто-выбритого человека средних лет в темном, хорошо сшитом костюме и безукоризненном красном галстуке с белыми полосками. Он был столь же откровенно и незабываемо красив, как дорогой мужчина фотомодель, но глаза его были непроницаемо мертвенно голубыми.
Хорриган не был знаком с этим человеком, но он чувствовал, кто он такой… и тошнота опять начала подниматься по горлу. Не от болезни, по крайней мере, теперь.
— Мы в одной команде, агент Хорриган, — мягко произнес человек. Медленно, осторожно он поднял свою ладонь и предъявил свое удостоверение.
Хорриган подтолкнул свой живой щит, чтобы подойти поближе и посмотреть.
— Роберт Коппинджер, — зло сказал он, рассмотрев удостоверение ЦРУ. — Нарядили тебя, как на службу. А как насчет малыша?
— Он со мной.
Хорриган отпустил агента с детским лицом из захвата, на прощанье грубо шлепнув его по боку. Он обратился к Коппинджеру, стоящему всего лишь в нескольких дюймах в стороне, напрягая свой взгляд и нацеливая его на агента.
— Кого ты пасешь здесь, призрак? Меня или Лири?
Коппинджер попытался улыбнуться дружески, но вышло несколько покровительственно.
— Фрэнк. Пожалуйста. Мы в одной команде.
— Ты не ответил на мой вопрос.
Агент ЦРУ, сохраняя гримасу улыбки, отошел и сел на легкий стул, под которым все еще валялся револьвер оруженосца и демонстративно положил ногу на ногу.
— Мистер Лири, — тихо заявил он, — должен принадлежать нам.
Это помеха. Это жуткая помеха…
— Ну разве не мило, — едко произнес Хорриган. — Знаешь ли ты, что твой подопечный угрожает убить президента?
Коппинджер нахмурился, он казался почти смущенным. Он неловко взмахнул руками.
— Да, но… мы не принимали это всерьез…
— Вы что?
— Мы не принимали это всерьез, до тех пор, пока ты не достал его отпечатков.
Гнев Хорригана был неукротим, хуже, чем его недавняя лихорадка.
— Так значит, отпечаток был в компьютере. Идентифицирован. Суки! Суки вы, парни.
— Мистер Хорриган…
— Как это мило! Вы и ФБР, вы все еще в одной кровати в согласии с великой традицией Эдгара Гувера.
 
Гримаса Коппинджера стала враждебной через край.
— Мы полагаем, что это наши внутренние проблемы.
— И на хрен Секретную службу? Хорошо, пусть это внутренние проблемы. Согласен, нельзя выносить сор из дому… А если дом оказался Белым?.. Ты меня понял?
Коппинджер сжал губы:
— Я понял, но у нас было достаточно сомнений. Если начнется публичный процесс с участием Лири, засветятся пара-другая из наших ключевых секретных операций…
— Поэтому вы рискуете жизнью президента ради них? Полагаю, имеет смысл. В конце концов, какого черта! Президенты приходят и уходят каждые четыре сраных года. И если один подохнет, на его место тут же подыщут другого.
Коппинджер вздохнул. Снял с ноги ногу.
— Я понимаю твое расстройство.
— Расстройство? — взвился Хорриган. — Мое расстройство? Ну почему вы все такие важные сукины дети… Что же такого Лири сделал для вас? Доставлял кокаин в буфет Конгресса? Перевозил оружие в сраный Иран?
Лицо Коппинджера свела судорога. Он бросил взгляд на младшего напарника, затем прочистил горло и сказал:
— Это не подлежит огласке, понимаешь?
Хорриган кивнул. Д’Андреа, чьи остекленевшие глаза выдавали все, что происходило в нем теперь, сделал то же самое.
— На допросах мы будем отрицать это, — заявил Коппинджер, приподняв бровь.
Хорриган усмехнулся:
— Давай, колись.
Еще один вздох, долгий, тяжелый. Коппинджер выдавил:
— Лири был тем, что в наши дни зовется «мокрый парень».
Слова сокрушили Хорригана как, реальный удар. Он тяжело сглотнул. Споткнулся о кушетку и сел. Д’Андреа, казалось, сбит с толку еще больше.
— Что? О чем вы, ребята, говорите? Что это, к дьяволу, за «мокрый парень»?
Голос Хорригана звучал как посторонний, чужой. Далекий и мертвый.
— Мокрое дело, Эл, — это кровь, — сказал он тихо. — Лири — обученный государством профессиональный убийца…
Глаза Д’Андреа сузились, его лицо побледнело.
Коппинджер постукивал себя по переносице, глаза его были закрыты.
— Для Лири подобный выбор был достаточно легким. Этот человек… Он из выродков рода человеческого.
И четверо мужчин, четверо агентов — двое из Секретной службы и двое из ЦРУ — сидели и стояли в полном молчании почти вечность в этом тихом маленьком пригородном домике, за стеной которого верещали белки, сражаясь за орешки.
А внутри чувство угрозы переполнило Фрэнка Хорригана, который окончательно понял, кто противостоит ему.
  
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
 
Солнце садилось за прудом, и его лучи с трудом продирались сквозь буйную растительность Западного Мэриленда, перекрашивая зеркальную водную поверхность в ярко-красный мерцающий цвет, будто кто-то чудовищный ранил землю, и кровь потоком исходила из нее.
По крайней мере, так казалось Лири, спокойно стоявшему на берегу в светло-зеленом вязаном свитере и синих джинсах. В левой руке он держал маленький пульт дистанционного управления и смотрел, как собственноручно собранная в его подвальной мастерской модель катера, жужжа моторчиком, словно электробритва, бороздит тихие воды пруда. Затем он поднял правую руку, в которой оказался прямоугольный кремовый и тоже собственноручно изготовленный пистолет. Его части идеально подходили друг к другу, и теперь была нужна очень простая, но проверка…
Щебетали птицы, пели сверчки, но прогремел выстрел, и наступила тишина. А изящный радиоуправляемый катер разлетелся на осколки.
Ему нравилось это слово. Он произнес его вслух: «Осколки». Он осмотрел пистолет, обращаясь с ним столь же трепетно, как родитель с одаренным ребенком, потом спрятал пульт в карман свитера и стал разглядывать, как пластиковые кусочки его суденышка покачиваются и мелькают на водной поверхности. И птицы опять защебетали, и снова сверчок позвал кого-то, и чей-то голос произнес: «Это не вы стреляли?»