Он почти изменил мiр (Acting president) (СИ)

1. Хамсин — сухой, жаркий изнуряющий местный ветер южных направлений на северо-востоке Африки и в странах Ближнего Востока.
2. Шелоник — южный и юго-западный ветер морей и озер северной Евразии.
3. Брайн, браун, брюн — в германских языках «коричневый», «бурый».
4. Большинство мулатов в САСШ являются потомками африканских рабов и ирландских рабынь выращенными на специальных селекционных фермах.
5. см. В.Марков-Бабкин «Император двух империй» гл.9 и 10.
 Глава 2. Звёзды и полосы 
Чикаго . Штат Иллинойс . САСШ . 
The Chicago Ship. №24 12.06.1920 г .
«Америка нуждается в новой нормальности» 
Кандидат в президенты и сенатор из Огайо Уоррен Г. Хардинг выступил речью о возвращении к нормальности на съезде республиканцев. В нем Хардинг выразил надежду на то, что Соединенные Штаты после десятилетия прогрессивной политики и иностранных интервенций вернутся к “нормальной жизни”. 
Республиканцы, соотечественники, демократы постоянно твердят, что прогрессивная политика в корне изменила мир и нашу страну. Я же решительно заявляю, что с мировой цивилизацией ничего не случилось, за исключением того, что человечество смотрит на нее глазами людей, ослабленных в результате катастрофической войны и пандемии. Равновесие было нарушено, нервы расшатаны, а лихорадка сделала людей неразумными; иногда опасная чаша варварства была испита, и люди отклонялись далеко от безопасных путей, но человеческая процессия все еще движется в правильном направлении.
Наши оппоненты приводят нам в пример подвиги десятков наших бойцов Европейской войны. Они даже говорят, что нашу страну равно защищали и чёрные, и белые. И что это пример, на который мы все должны равняться. Но нынешняя потребность Америки — не в героизме, а в исцелении; не в дежурных панацеях, а в нормальности; не в революции, а в восстановлении; не в волнении, а в приспособлении; не в хирургии, а в спокойствии; не в драматизме, а в бесстрастии; не в эксперименте, а в равновесии; не в погружении в интернациональность, а в поддержании торжествующей национальности. Одно дело успешно бороться против мирового господства военной автократии, потому что бесконечный Бог никогда не задумывал такой программы, но совсем другое дело — пересмотреть человеческую природу и приостановить действие фундаментальных законов жизни и всех жизненных достижений…
Нас искушают позолоченным блеском пурпура и титулов Европы. Но тем, кто хочет ввести нас «в лоно мировой цивилизации» стоит напомнить, что у нашей республики есть своя собственная историческая задача. Если мы положим конец ложной экономике, которая заманивает человечество в полный хаос, то мы станем выдающимся примером мирового лидерства. Если мы сможем доказать, что представительное народное правительство, при котором граждане ищут то, что они могут сделать для правительства, а не то, что правительство может сделать для отдельных людей, мы сделаем больше для обеспечения безопасности и будущего демократии в мире, чем все наши победы в вооруженных конфликтах.
Миру необходимо напомнить, что болезни человеческого общества не излечимы законодательством, и что количество законодательных актов и чрезмерная власть правительства не могут заменить качество гражданства. Ни одна выдающаяся страница истории никогда не была написана по стандартам посредственности. Проблемы современной цивилизации не могут быть решены путем передачи ответственности от граждан к правительству, и тем более правителю. Мы все стойко убеждены в том, ни одно правительство не достойно называться правительством, если оно, с одной стороны, руководствуется оболваниванием, а с другой — запугиванием.
Я глубоко убежден, что Америке нужно успокоиться, твердо встать на ноги и убедиться в правильности пути. Давайте избавимся от лихорадочного бреда войны с галлюцинацией, что все деньги в мире должны быть сделаны в безумии войны и дикости ее последствий. Давайте остановимся и подумаем о том, что спокойствие дома более ценно, чем мир за границей, и что как наша удача, так и наше возвышение зависят от нормального поступательного движения всего американского народа. Мы хотим идти в будущее, уверенными и бесстрашными, крепко держась за американское наследие, воплощая высшее американское предназначение.
 
Вашингтон. Округ Колумбия. САСШ.
Из воспоминаний Томаса Маршалла 13.06.1920г.
Уик-энд перед Днём Флага я решил побыть вместе с Лоис. Мы стали ещё более близки после того как потеряли нашего мальчика. Мой секретарь Марк Тислтуэйтдолжен был принести свои предложения к моей речи на День Флага ближе к ужину. И я бы вечером поработал ещё надпредстоящим спичем.
После ленча, я, как и положено индианскому мужлану, стоял на дорожке перед крыльцом своего дома и кормил голубей. Почему-то тогда вспомнилось мне об одном чикагском учёном, делавшем опыты над этими вольными птицами. По его разумению мозг голубя не имеет ничего общего с привязанностями, я же недостаточно сведущ, что бы уверено полагать сопоставим ли в этом голубь с человеком или нет. Если бы чикагец экспериментировал на цыплятах, я, деревенщина, возможно, больше верил бы в его научные исследования.
Тем не менее, весь ход жизни действительно показывает, что существует огромная разница между разумом и привязанностями людей. Матери знают, что их сыновья совершенно неправы, и достаточно твердо понимают это, что ни на йоту не умаляет привязанность к ребенку. Жена, если бы хладнокровно посмотрела на свой брак со стороны, отправила бы мужа в тюрьму, потому что ей разрешили бы использовать только свои мозги. Но вместо того, чтобы отправить его в тюрьму, она сажает его на самый мягкий стул в доме и порхает вокруг него, как старая курица с одним цыпленком.
Я видел то же самое в Сенате Соединенных Штатов. Умнейшие мужи, мечи чьих интеллектов сталкивались в дебатах, высекая искры, и время от времени вызывая серьезные взрывы, забывали реальность в соревновании разумов. Когдаже битва заканчивалась, сенаторы убирали мечи в ножны, и вспоминали: ради каких привязанностей шла сама эта битва.
Хотя я все еще не перестал высказывать свое мнение, но с каждым прожитым годом я учусь меньше прежнего выносить суждения.
Таким образом, это всего лишь мнение; что это благословенная вещь для жизни, что общество не контролируется суждениями человечества. Хорошо, что привязанность господствует в делах мужчин.
В этом я снова убедился вчера. Когда беседовал с министром Хьюстоном. Он тоже был разгорячен, и старался объяснить мне, что спасение наших фермеров и приток новой нефти, предложенные императором Михаилом, стоят того чтобы спешно разрешить ту несогласованность, что царит у нас во власти. Но мы, всё же, сошлись с ним, что наша приверженность праву выше всякой сиюминутной выгоды. Мы согласились в том, что пока президент болен, я могу больше сделать для координации работы наших министров, никоим образом, не посягая на президентские полномочия.
Суббота, как оказалось, послала мне ещё одно подтверждение прежнему убеждению. К моему дому подъехал «Кадиллак», из которого буквально выпорхнул «вестник мира» госсекретарь Колби.
-Здравствуй, Томас. Ты уже знаешь, что накурили в Чикаго?
— Здравствуй, здравствуй, Бейнбридж! Да, уже с утра весть об Фрэнке Лоудане (1) голуби принесли.
— Оу! Я вижу: ты кормишь почтальонов!
Я внутренне хмыкнул. За последние дни второй член администрации решил посоревноваться со мной в остроумии. А знают же, что «стремишься в лузеры — шути при хузьере (2)».
Чикаго. Да. Сильный ход сделали там республиканцы! Вот почему мне тамошний профессор на ум пришел.
— А знаешь, кого они сегодня предложили на твоё место?
— Что решили вчера их боссы я знаю. А что есть сюрпризы?