Три правила ангела (СИ)
Ленка полежала, до зелени перед глазами вглядываясь в полумрак, подгребла под себя разъезжающиеся, как у новорождённого жеребёнка ноги. Не сразу, не с первой попытки, но встала, больно приложившись бедром о какой-то здоровенный стол. Коленки дрожали и держали неуверенно, да ещё руки окончательно онемели, Старообрядцева их вовсе чувствовать перестала, но в остальном жизнь начала налаживаться. Лене даже удалось обойти подлый стол, оказавшийся бильярдным, почти не шатаясь и совсем бесшумно.
За столом в специальной такой стойке торчали кии, на вид массивные, грозные, вполне способные сойти за оружие. Ленка даже пригорюнилась, в каком-то японском мультике она видела, как герой очень даже эффективно сражался, держа меч зубами, но её боги таким талантом обделили, вон даже пуговицу упустила, так что оставалось лишь одно: выпутываться, как есть, безоружной. Зато рядом со стойкой обнаружилась очередная портьера, до смешного смахивающая на оконную, даже шнур с кистями имелся, за ней незапертая, услужливо приоткрытая дверь. Дальше зала или не зала, а словно сцена для кино: тлеющий камин, тусклые чудные лампы, кресла с гнутыми спинками, низкие столики, а на них солидно поблёскивающие хрустальные бокалы.
Старообрядцева, конечно, полюбовалась эдакой красотищей, но не долго и бочком, бочком – тоже как в фильме, только в другом, не про английских сыщиков, а про американский спецназ – двинула на выход.
Там кино продолжилось, но уже про террористов, потому что поперёк почти тёмного коридора лежал мужчина в такой специфической форме охранника, даже при кепочке и бронежилете. Впрочем, это мог быть просто жилет, Ленка в них не разбиралась. Только вот лицо лежащего охранника было уж очень бледным, синеватым даже, а из-под кепочки натекла лужица подозрительно тёмного.
Старообрядцева придушенно пискнула и попятилась, только вот пятиться было некуда: сбоку глухая стена, позади зала, а там комната с бильярдным столом, впереди мертвый, кажется, мужик. Ну, вот хоть под пол проваливайся, честное слово!
К сожалению, Ленка даже не успела сообразить, что же ей теперь делать – всё за неё решили. Она совершенно ничего не услышала и не увидела, лишь почувствовала, как за локоть рванули, да так сильно, до боли в плече, и Старообрядцева начала заваливаться в бок, краем глаза увидев, что там, сбоку, неожиданно темно. Но даже возможности завопить её лишили, потому как рот зажала ужасно жёсткая рука вроде бы в кожаной перчатке.
Фильм про террористов продолжался, стремительно превращаясь в кошмар.
– Тихо, – по-змеиному прошипели Ленке в ухо.
Старообрядцева с энтузиазмом закивала, а потом замотала головой и даже присела от усердия, пытаясь всеми доступными средствами продемонстрировать, что она тише воды.
– Да не дёргайся ты! – прорычали шёпотом, но очень сердито.
Лену развернуло, заставив ткнуться лицом в твёрдое – стало совсем темно и тихо, она только два дыхания и слышала, своё, заполошное, срывающееся, да чужое, спокойное и ровное. Зато от твёрдого, об который Ленка нос почти расплющила, пахло очень, просто до боли, знакомо.
– М-макс? – промямлила Старообрядцева.
– Федя, – отрекомендовалась темнота мрачно и завозилась, чем-то звякнув. – Погоди.
Черноту прошил острый точь-в-точь шпага, луч света, жутковато подсветив половину мужского лица: лишь подбородок, рот с зажатой в зубах вроде бы ручкой, но как бы фонариком, да ноздри, а дальше провал.
– Ты всё-таки из спецназа, – облегчённо выдохнула Ленка.
– Я из спортзала, – огрызнулся Макс. – Да стой ты смирно, не дёргайся! Не разгляжу никак…
– А мы где?
Старообрядцева послушно замерла, позволяя своему, кажется, спасителю крутить себя, как ему вздумается.
– В Караганде, – не слишком отчётливо, но очень веско ответил Петров.
Наверное, говорить с фонариком в зубах ему было не слишком удобно.
– Ага. А если точнее?
– Да чёрт его знает, в каморке, швабры какие-то тут. Ножа только нет, а жаль.
– У тебя нет ножа? – тяжко поразилась Ленка, пытаясь обернуться.
– Не прихватил, – с яростной любезностью пояснил Петров, непонятно возясь в темноте, только острый луч прыгал по близким стенам, выхватывая куски действительно швабр, перевёрнутых вёдер, стойки с пластиковыми бутылями, бок непонятного агрегата. – Придётся вам простить мою непредусмотрительность, леди.
Ленка снова не поняла, что случилось, но руки, стянутые за спиной, отпустило и они, болтанувшись, повисли по бокам, словно никакого отношения к хозяйскому телу не имея.
– Садись. – Макс, надавив Старообрядцевой на плечи, заставил её пристроиться поверх шаткой пирамидки из перевёрнутых вёдер, сам рядом на корточки примостился. Подцепил Ленины ладони – странные, распухшие, вроде как раздутые и очень тёмные – и принялся их растирать. – Потерпи, сейчас больно будет. А вообще как, цела? – Ленка рассеянно кивнула. – Тебя этот му-у… Мирин… не обидел? То есть…
– Понятия не имею, – эдак беспечно ответила она, пожав плечом. – Я почти всё время в отключке валялась. Но не думаю, они тут сначала ругались, потом… Потом тоже ругались. В общем, Андрей занят был.
– И что это значит?
Макс медленно поднял голову. Свет фонаря мазнул Старообрядцеву по лицу, по глазам и Ленка в очередной раз – кстати, в который уже за этот дикий день? – не поняла, что случилось. Просто в носу стало невероятно тесно, в глаза будто перца сыпанули и слёзы хлынули ливнем, мгновенно промочив даже воротник свитера.
– Лена? – Петров напружинился, как сторожевая собака.
– Макс, это вправду ты? – прогундосила Ленка, вытирая чешущуюся от мокряди щёку о плечо.
– Иди ты к чёрту! – обиделся спаситель и даже в какой-то степени рыцарь.
– Сам иди. Хотя нет, не уходи, пожалуйста.
Старообрядцева сползла с вёдер, ткнулась Максу в плечо, едва не повалив Петрова навзнич, и разревелась уже всерьёз, стараясь завывать потише.
– Ну перестань, – растерянно пробормотал отчасти рыцарь, – валькирии не плачут.
– Я н-не вальки-ирия-а…
– Я знаю. – Петров, наконец, догадался погасить свой фонарик, устроился поудобнее, прислонившись спиной к стене, прижал к себе Ленку, попытавшись, правда, не слишком успешно, накрыть её полой своей куртки. – Ты мой маленький Халк.
Макс ладонью – и как только нашёл в темноте? – отёр её щёку. Правда, перчатку снять он так и не догадался.
***
Макс наврал: стало не больно, стало так больно, что хотелось кого-нибудь покусать, а за неимением подходящей жертвы тихонько подскуливающей Ленке пришлось грызть воротник петровской куртки. Спаситель стоически терпел, наглаживая страдалицу по голове, куртка тоже не сопротивлялась, зато начавшие отходить руки, кажется, по-настоящему возненавидели хозяйку. И лучше б они в самом деле куда-нибудь отошли, а то и ушли вовсе, потому что терпеть дикую ломоту в купе с не менее дикой почесухой и жжением под самой кожей не было никаких сил. Главное же, что мучилась Старообрядцева вроде бы зря, пальцы как не слушались, так послушнее не становились, сколько Макс не массировал истерзанное запястье свободной от наглаживания рукой.
– Я его убью, – серьёзно пообещал Петров.
– Гахо? – уточнила Ленка, подумав.
– Чего?
Пришлось выплюнуть истерзанный курткин воротник, хотя они со Старообрядцевой почти уже сроднились.
– Спрашиваю, кого ты убить собрался.
Макс тоже призадумался.
– Всех, – выдал он, в конце концов.
– Жестоко, – хлюпнула Ленка вконец промокшим носом, сунув замучившие руки подмышки, так вроде бы стало полегче, – но справедливо. Слушай, а чего мы тут сидим?
– Прячемся? – предположил Петров.
– Нет, это-то понятно. Но может лучше того, сбежать? Или перепрятаться понадёжнее?
– Нормально, – отозвался Макс таким специальным самцово-брутальным тоном, мол: «Спокойно, детка, у меня всё под контролем! Лучше подержи мой кольт, пока я выкурю сигару».
– Тебе нормально, а вот сейчас как увидят, что меня нету, как начнут искать, так сразу станет ненормально, – насупилась Старообрядцева. – И что тогда делать станешь?