Три правила ангела (СИ)
– Нет, я ещё спросить хотела… – проблеяла Ленка, слегка привяв от такой докторской любезности.
– Ну, спрашивайте, – врач сложил руки на столе, с тоской глядя на чайник, который находился в другом углу кабинета или как тут это называется? Ординаторской?
Как бы это не называлось, а вставать и тащиться даже три шага мужику совершенно точно не хотелось.
– Скажите, а с Элизой… То есть с бабушкой это случилось, потому что она понервничала? – Ленка, улыбаясь и, вообще, стараясь выглядеть помилее, налила в чайник воды и нажала кнопочку.
– Кофе там, на полочке, – тут же повеселел врач. – И сахар, вроде оставался ещё, а нет, так и чёрт с ним. Себе-то тоже сделайте, чай всю ночь в коридоре дежурить собрались, а в палату я вас всё равно не пущу, даже если этот нервный притащит разрешение от самого главного. А он притащит, зуб даю.
– Так что на счёт бабушки?
– А чего вы от меня услышать хотите? – доктор благодарно кивнул, бережно, как драгоценность, принимая горячую кружку. – Если б я знал, отчего да почему такое случается, то «нобилевку» бы получил. Голова, как известно, дело тёмное, исследованию не подлежащее. Да и вся сердечнососудистая система тоже. – Врач с удовольствием облизал ложку и даже глаза прижмурил. – Но я вам так скажу, от нервов-то давление вверх обычно скачет, а не падает ниже плинтуса.
– Так у Элизы Анатольевны оно всегда низкое.
– И что? Думаете, у гипотоников повышенного давления в принципе не бывает? Глубоко заблуждаетесь! – Доктор погрозил Ленке ложкой. – Бегала, бегала при своих ста[1], потом бах! А может и не бах, а при своих и осталась, но инсульт. Ишемический, между прочим. Но это не наш случай.
– А если, допустим, она пила лекарство? – Ленка назвала препарат, упаковку от которого в мусорном ведре нашла.
– Зачем она его принимала? – до глубины души поразился врач.
– Ну-у, перепутала.
– Хорошо же она перепутала! Ваша бабушка случайно уксус вместо водички на ночь не глотает? Суп не сластит? Или… – доктор поставил кружку, серьёзно глянув на Старообрядцеву, – вы не смеётесь? Петрова на самом деле такими препаратами закусывала?
– Я не знаю, – мрачно буркнула Ленка.
– Да вы что, девушка? Это же не шуточки! Если у бабули деменция, то лекарства надо…
– А это что такое?
– Ну слабоумие, маразм по-простому. С такими больными надо как…
– Нет у неё никакой… Ничего такого нет. Просто… Ну, могло так случится, что она случайно выпила.
– Ага, – догадался врач. – Агата Кристи на проводе. Кто травил богатую, но жутко противную вдову? Вы понимаете, что в таком случае я обязан в полицию заявить? Ну что вы на меня так смотрите? Как папаша начнёте за грудки хватать и обещать насыщенную жизнь? Хорошо, хорошо, – врач заглянул в кружку, будто рассчитывая там ответ найти. – Теоретически всё, конечно, зависит от дозы и длительности приёма… Да нет, туфта получается. Если б она действительно такие таблеточки принимала, то давно бы с ангелами общалась. А мы имеем надежду на долгую и счастливую жизнь. В общем, вряд ли. Но это я вам в частном порядке сообщаю. Во время, так сказать, дружеской болтовни. В суд мои слова нести не рекомендую.
– А проверить вы можете?
– Как? – заинтересовался доктор.
– Анализы какие-нибудь сделайте.
– На предмет чего? – Врач сцепил пальцы замком, навалился грудью на стол. – Девушка, тут у нас не криминалистическая лаборатория и не сериал «Приёмный покой», тут ре-а-ни-ма-ци-я. Померла бы ваша бабушка, там бы ей, – доктор мотнул головой куда-то в сторону пола, – может, и сделали б токсикологию. Но не факт. Не факт, что сделали бы, и не факт, что нашли, даже если было что искать. А наше дело лечить согласно имеющимся симптомам. Даже больше вам скажу, в данный конкретный момент и не лечить, а не дать отправиться всё к тем же ангелам. Это ясно?
– Куда уж яснее, – проворчала под нос Ленка.
– И не прошеный совет напоследок, – доктор снял очки, двумя пальцами потёр переносицу. – Не выдумывайте лишнего. Понимаю, признавать это очень не хочется, но человек не вечен. И у бетона есть свой предел износа, а ваша бабушка женщина уже, прямо скажем, не молодая. Я понятно объясняю?
– Вполне, – Ленка встала, пошла к двери, но спохватилась, обернулась, поддала в голос сердечности: – Спасибо вам, доктор.
И впрямь, он же не виноват ни в чём, делает, что может. Зря Макс на него накинулся.
***
Больница была новой, из таких, которые в том самом «Приёмном покое» показывают. Например, вместо двери в палату, где Элиза Анатольевна лежала, имелся аквариум, целая стеклянная стена, за ней стол, то есть медсестринский пост, а уж следом и палата, тоже стеклом отгорожена, из коридора даже краешек кровати видно, какие-то агрегаты и трубки. А как в этот аквариум попадают, непонятно. В общем, чудеса медицины воочию.
Но, несмотря на все чудеса, ночью тут было жутковато. Длинный коридор едва освещён, лампы только возле других постов горели, а до них ещё дойди! Тишина совершенно… Такие сравнение, да в эдаких местах лучше и не вспоминать, тишина, в общем, совсем ничего не слышно, вот ни скрипа, ни шороха. Пахнет тревожно. Да ещё сестра, которая в аквариуме сидела и, кажется, тайком книжку читала, на них то и дело поглядывала недовольно. Ясно, как день: была б её воля, и Макс с Ленкой вылетели отсюда пулей. Но, к счастью, воля тут всё ж не её царила, потому они и сидели на неуютном, слишком маленьком для двоих диванчике, почти прижавшись друг к другу.
Петров зевнул, не разжимая челюстей, и виновато покосился на Ленку.
– Вы бы поспали, в самом деле, – посоветовала Старообрядцева. – А то бы и домой ехали. Не волнуйтесь, я подежурю и если что, сразу позвоню. У вас и руки, наверное, болят.
– Ничего, – буркнул Макс, глянув на свои забинтованные ладони, словно на чужие. – Просто смена часовых поясов, пройдёт. А вот ты бы ехала. Такси вызвать?
– Я сейчас откажусь и предложу вам такси вызвать, – развеселилась Лена. – Вы, конечно, тоже откажетесь и скажете, мол, мне домой пора. А я в ответ… Короче, так и скоротаем до утра.
– Способ не хуже всех остальных, – хмыкнул Макс. – Ну тогда расскажи что-нибудь.
– Да я не знаю о чём, – пожала плечами Старообрядцева, – не про магазин же. Лучше вы. Вот вы говорили, что иногда бумажки важнее всего, а почему?
– Потому что я так думаю?
– Да нет, я не о том. Почему вы так думаете, это же не правильно.
– Не правильно ей, – усмехнулся Петров, наклонился вперёд, опершись локтями о колени. – Хорошее дело, шаблонное мышление. «Жизнь дороже всего», «любовь не купишь», «сами придут, сами всё дадут».
– Ну а разве не так?
– Хочешь поговорить об этике с моралью? – Макс глянул на неё через плечо. – Хотя, почему нет? Ну ладно, слушай. Дело было в девяносто восьмом году. Помнишь, что тогда случилось?
– Помню, дефолт, – неохотно ответила Ленка, менторского тона не оценившая.
– Не можешь ты этого помнить, – усмехнулся Петров, – в то время ты ещё на горшке сидела. Но время весёлое было, да. Мой отец как раз на комбинат вернулся. Ну как вернулся? Приватизировал эту богадельню, Юлик помог. Он уже тогда рьяным демократом и депутатом заделался, какой-то там пост имел. Ну приватизировал и приватизировал, кое-что продал, конечно, часть помещений в аренду сдал, оборудование купил. Но заказов всё равно было с гулькин хрен. Никому пластические массы тогда никуда не упёрлись, всё из Турции да из благословенного Китая гоняли.
– А сейчас, можно подумать, по-другому.
– Если можно, то подумай, говорят, иногда бывает полезно. В общем, тоже под новый год случилось, рабочие три месяца уже без зарплаты сидели. А с чего платить? И тут вдруг большой заказ, за наличку. В те времена так принято было, деньги на самом деле коробками таскали.
– Вы таскали? – не выдержав, съехидничала Ленка.
– В том числе, – кивнул Макс. – Я ещё в институте учился, на третьем, что ль, курсе? Но приобщался, так сказать, к семейному делу. В общем, оставили эту коробку – из-под телевизора она была – у отца в кабинете. Заказчик приехал поздно, даже бухгалтерия уже закрыться успела. Хотя какая там защита? Дверь фанерная и сейф допотопный. Кстати, в директорский сейф это богатство тоже не влезло. В общем, оставили. А ночью администрация полыхнула. Сторожа, козлы, водки нажрались и проснулись, когда уже пожарные приехали.