Карнивора (СИ)

Дышать сразу стало проще, она с облегчением сделала еще пару шагов вперед — и только тут поняла наконец, где находится.
«Если увидишь поляну, где все ветви елей пожелтели — беги оттуда как можно скорее. И ни в коем случае не выходи на нее».
Марика запнулась, отступила назад. Несомненно, это был Круг — значит, ей нужно было бежать отсюда как можно скорее. Но почему? Ей было хорошо здесь. Теперь, когда амулет не мешал, Марика снова смогла видеть, понимать, чувствовать, и одно это было невероятным облегчением. Она рассмеялась и смело пошла к центру поляны, радостно оглядываясь вокруг. Впервые с ухода Кита — нет, впервые с того момента, как Кит стал сбегать в деревню — Марика вновь почувствовала себя счастливой. Свободной. Сильной.
Он вышел из Леса — серебристый мех мягко переливался в свете осенних сумерек.
— Моар, — Волк склонил большую голову.
Марика медленно поклонилась в ответ, с трудом сдерживая желание бросится к Волку и обнять его, зарыться лицом в теплый мех. Он был другом, спасением, надеждой. Как мама могла запретить разговаривать с ним?
И как Лис мог сказать, что Волк не лучше него? Конечно, Волк был лучше. Он был надежным, верным. Он никогда не предаст ее.
Глаза Волка лучились чистой лазурью.
— Ты наконец пришла. — Его голос был звучным, низким, сильным, как северный ветер.
Марика снова кивнула, все еще не веря своему счастью. Она нашла Круг, она нашла Волка. А может, он нашел ее, он вывел ее сюда?
— Значит, ты готова, — продолжил Волк.
— К чему? — вырвалось у Марики, и ей стало жаль, что ее голос совсем не похож на голос Волка — он был слабым, тусклым, невзрачным.
— Показать, что ты умеешь.
Марика задумалась. Волк наверняка имел в виду магию, и в любой другой момент она могла бы составить длинный список того, что умела — зелья, заговоры, привороты… Но это было не то. Круг явно не предназначался для колдовства простой ведьмы — иначе Дора не говорила бы о нем с таким уважением, как о чем-то, что было ей неподвластно.
Волк выжидающе смотрел на Марику, и его глаза блестели в сгущающейся темноте.
— Тебе нужно просто захотеть, — сказал он мягко — но не так, как Лис, без лживой вкрадчивости. Волк был великодушен и благороден. Он хотел помочь.
Пожелтевшие ветви едва заметно покачивались на ветру, трава оплетала ноги. Из Леса на поляну постепенно выползала тьма, растворяясь в воздухе сизой мглой. Марика посмотрела вокруг, подняла руки ладонями вверх, посмотрела на них — те едва заметно выделялись в темноте белизной кожи.
— Я хочу, — медленно начала она, чувствуя, как в голосе появляется сила, похожая на Волка, — я хочу — чтобы здесь стало светло!
Внезапно руки прожгло теплом, пробежали мурашки, как если бы они затекли — и вдруг ладони вспыхнули светом. Марика невольно отшатнулась, но руки продолжали гореть и светиться. Она невольно посмотрела на Волка — и в отблесках сияния ей показалось, что он улыбается. Марика рассмеялась, подняла руки, и вся поляна наполнилась светом, он заиграл на пожелтевших елях, отбросил тысячи бликов на пожухшие стебли, разогнал сумерки, отогнал тьму к самым деревьям. Марика завертелась на месте, все еще смеясь, и свет завертелся вместе с ней, отражаясь в голубых глазах Волка, в сотне глаз, внезапно окруживших Круг. Раздался вой, он отозвался в глубине Леса, и новые серые тени устремились к поляне, вышли из темноты. А в центре кружилась Марика, и смеялся Волк, смотревший на нее, и больше не было осени, ночи, холода — был только свет, он рождался у нее внутри и изливался наружу, останавливая саму смерть…
— Марика!
Тепло в ладонях исчезло, сменившись внезапным холодом, свет погас — и Волк растворился в тенях деревьев, как и сотни глаз, пришедших на его зов. Марика обернулась. На опушке стояла Дора.
— Ты видела? Видела, что у меня получилось?!
— Видела, — глухо сказала Дора, и с этим словом улетучились последние следы радости, заполнявшей до того поляну.
 
— Я говорила тебе, чтобы ты бежала отсюда, — продолжила Дора так же тихо.
— Прости, мама, — Марика опустила голову. — Я больше не приду сюда.
Дора усмехнулась — совсем не весело.
— Теперь, Моар, уже поздно.
* * *
Они сидели за маленьким обшарпанным столом и смотрели на нее — мама, бабушка Кейза и бабушка Лагит. Марика чувствовала взгляд каждой так, будто на нее взвалили непосильную ношу, и не одну, а три за раз. И обе бабушки были, как скалы. А мама…
Мама была чужой.
Марика ощутила это, еще когда они шли по темному Лесу. Дора молчала, лишь изредка тихо напевая песню — ту, что отгоняла Волка, — а Марика плелась за ней, чувствуя, что теперь навсегда между ней и мамой будет свет, отражавшийся в глазах волков. Они ссорились и раньше, мама сердилась, мама наказывала ее, мама подолгу молчала. Но то, что случилось сейчас, было непоправимо. И от того становилось невыносимо тоскливо, и даже Волк не мог прийти — потому что Дора отгоняла его.
Она отослала прочь Кита. Прогнала Волка. А теперь оставила сама — только потому, что совсем недолго Марика была счастливой и свободной.
Лес шумел осенним ветром, чистым и пустым.
На следующий день Дора привела Кейзу. И вот теперь они втроем сидели и смотрели на Марику, как будто она совершила ужасное преступление.
Но, в конце концов, она же даже не знала, где находится Круг! Могли бы сами рассказать ей, чтобы она на него не наткнулась. Раз это было так уж важно.
— Моар, — жестко сказала бабушка Кейза. — Ты понимаешь, что произошло?
Во рту внезапно пересохло, и Марика, разом растерявшая всю свою злость, прошептала еле слышно:
— Я вошла в Круг.
— А потом?
— Я захотела, чтобы стало светло.
Бабушка Кейза и мама переглянулись.
— Посмотри на свои руки, — велела Кейза. Марика послушно уставилась на ладони — и только тут заметила, что они будто слегка посерели. Марика потерла их о подол туники — но грязь не оттиралась.
— Это не отмоется, — спокойно сказала Дора, покачав головой. Подняла ладонь — и Марика впервые увидела, что и у мамы она покрыта едва заметной серой тенью.
— Что это? — испуганно спросила она.
— Плата за магию. Всегда, когда совершается заклинание, на ладонях остается след. Первый сильнее предыдущих — но каждый раз магия добавляет новую тень.
— А почему тогда у бабушки руки чистые? — удивилась Марика.
— Моя магия — другая, — сухо усмехнулась Кейза. — Я не вмешиваюсь в естественный ход вещей, только помогаю ему. А вот маги, которые призывают свет во тьме, воду в пустыне, излечивают безнадежно больных и создают то, чего никогда не было — они меняют мир. И платят за это.
— У взрослых магов ладони темные, почти черные, — продолжила Дора — и смутное воспоминание промелькнуло в голове. Будто Марика уже видела это — человека с черными руками.
— Моар, — резкий голос бабушки Кейзы вырвал Марику из раздумий, — то, что ты сделала вчера, нельзя исправить. Один раз прикоснувшись к силе аркависса, ты стала навсегда связанной с ней. Эту силу нужно уметь контролировать. И никто из нас не сможет тебя этому научить.
— И что же теперь делать? — растерянно спросила Марика.
— Не знаю, — жестко бросила Кейза, пожав плечами — будто ее теперь и не волновало, что будет с внучкой.
И тогда Марика разозлилась окончательно. Ее ругали за то, что случилось совершенно случайно — так им было еще и все равно, что с ней теперь будет!
 
— Вы могли мне об этом рассказать! — крикнула Марика, вскакивая из-за стола. — Объяснить, почему мне нельзя заходить в Круг! Если это так опасно, что теперь ничего нельзя исправить!
— Кто сказал, что ничего нельзя исправить? — вдруг тихо спросила Лагит, которая до того хранила полное молчание.
Кейза и Дора обернулись к ней, а Марика тут же замолчала и заставила себя перевести дыхание. Бабушка Лагит никогда вмешивалась, когда говорили ее сестра и дочь. Так и не став настоящей ведьмой, она как будто вместе с этим отказалась от права голоса, доверившись мнению других.