Плохие Манеры (СИ)

Позднее в тот же вечер мне написала Валя, попросила зайти. Конечно, я сразу же помчался к ней. Она была чем-то расстроена, говорила, что девочка из параллельного класса, Острикова, полная дура, испортила ее платье, вылив на него сок.
— А ты где был? — обиженно дула губы Валя, придвигаясь ко мне на диване в своей комнате. — Я только собиралась позвать тебя на танец, но ты ушел куда-то с Ником.
Почувствовал себя идиотом. Она пять раз танцевала со Стасом Зубаревым, одним самоуверенным качком, который борьбой занимался. Если бы я знал, что следующий танец мой, не пошел бы с Ником — именно настолько наивно я размышлял тогда.
— Нам наскучила музыка и мы вышли. — соврал я.
— А-а-а, и что? Что делали? О чем говорили?
— А что? — удивился я интересу.
И Валя вдруг наклонилась ко мне и тихо попросила.
— Поцелуй меня, Дима.
У меня тут же все вылетело из головы. Единственное на чем я мог сконцентрироваться — это на ее губах. Ничего кроме них не имело значения. Ни разговор с Ником, ни дебильный Стас, только манящий Валин рот.
Мы долго целовались. Пока не вернулась с работы ее мать, и я окрыленный пошел к себе домой.
Думал, это означает новый этап наших отношений.
Мечтал и самозабвенно дрочил в душе.
Но как же сильно я ошибался.
Валя очень умело смогла до меня донести, что это был всего лишь импульс, и хоть мы и связаны теперь навечно, но афишировать наши отношения, конечно же, никому не стоит.
А разве смел я сомневаться в ее словах?
С Ником мы не разговаривали неделю, а потом как-то слово за слово, и снова стали общаться. Я подумал, что он имеет право недолюбливать кого бы то ни было и винить его за это по меньшей мере глупо.
Валю на наши мужские прогулки я больше не звал. Она делала вид, будто не злилась, но долгое время не приходила к нам в гости, и меня к себе не звала.
Даже отсела на какое-то время от меня в школе.
Время ее игнора было для меня мучительным, я будто был зависим. Не мог нормально спать, есть. Готов был умолять ее вернуться.
Я писал ей сообщения, пытался поговорить, пытался привлечь внимание — под молчаливое неодобрение Ника, но мне было плевать.
— Она сама к тебе прискочет. — как-то саркастично сказал он мне. — За пару дней до контрольной по физике.
И оказался прав. Через некоторое время она пришла ко мне ласковой кошечкой. Я тут же растаял, как убогий идиот.
Только кое-что все же изменилось. Она стала часто огрызаться на Ника и нередко пыталась сделать из него посмешище. А он будто не замечал ее выпадов, либо игнорировал, либо отвечал в вежливой манере шутливого пофигиста.
Кроме одного случая.
Это произошло в десятом классе. Она высмеяла не его самого, а Тоху.
Валя могла быть по-настоящему жестокой, когда хотела этого, но я не желал этого замечать.
Тоха, в отличие от своего старшего брата, никогда не владел высшим искусством словесного убийства. Он тогда озадаченно и растерянно застыл. Он и сам подкатывал пару раз к Вале и не знал, как себя вести.
Я видел, как он дернулся, и помню, как дружным хором заржал весь класс.
Холодный голос Ника несколько остудил окружающее веселье.
— Ты можешь смеяться надо мной, — спокойно произнес Аверин, — Но смеяться над моим братом я тебе не позволю. Извинись перед Тохой.
Валя рассмеялась и послала Ника.
А вот он ее не послал, даже не высказал ни одного матерного слова. Он поступил хуже. Старший Аверин невозмутимо высмеял ту, которая считалась негласной королевой школы. На долгую минуту воцарилась гробовая тишина, никто и никогда не смел так говорить о Вале. Одноклассники нервно переглядывались, а потом кто-то несдержанно хрюкнул.
Девушка, которую я любил всем сердцем, побледнела, гневно послала моего лучшего друга на три буквы и выбежала из кабинета, а я выбежал за ней.
  
35.1
 
Никогда раньше я не видел Валю настолько подавленной и злой. Пытался как мог успокоить ее, обнимал, переводил все в шутку. Но ничего не помогало.
Не помню, как мы оказались у нее дома, но в тот день мы снова целовались. Она сама села ко мне на колени, сама сняла свою кофточку, и сама положила мою руку на свою грудь.
 
От вида ее тела у меня плавилось сознание. Все меркло рядом с ней, становилось ничтожным, неважным, для меня существовала лишь она. Лишь моя Валя, ради которой я был готов на все.
И я ощущал себя властелином целого мира, когда Ивлина дрожала от моих прикосновений и содрогалась, дойдя до пика наслаждения. Я был настолько слеп, что даже не задумывался, почему она ни разу не пыталась дотронуться в ответ до меня.
После этого дня произошло сразу несколько существенных изменений.
В школе некоторые за глаза начали называть Валю Павлинией — именно такую кличку ей подарил Ник в своем выпаде. Это ужасно раздражало Ивлину, но больше она ничего не говорила ни в сторону Аверина старшего, ни в сторону Тохи.
Мы с ней еще несколько раз повторяли то, что случилось в ее комнате. Не описать как сильно я был тогда счастлив. Меня каждый раз охватывало мучительное желание положить ее руку себе на пах, но я боялся. Боялся показаться наглым и вызвать недовольство, главное, что она разрешала дотрагиваться до ее совершенного тела.
А потом бизнес отца резко пошел в гору и нам пришлось спешно уехать жить в Лондон. Я просил оставить меня хотя бы закончить десятый класс. Но родители были непреклонны.
— А дело твоего отца со временем достанется тебе? — спрашивала меня Валя, сидя в моей комнате на диване и наблюдая за тем, как я собираю чемодан.
— Я не уверен, что захочу продолжить его бизнес. Да и рано об этом говорить, мой отец еще не старик, чтобы забирать его дела.
— Ну да, ты прав, Дим. Конечно. Я просто спросила.
Через полтора года я приехал другим. Финансово намного более обеспеченным и несколько заматеревшим.
До отъезда Валя нежно уточнила, понимаю ли я, что мы просто друзья и никто никому ничего не должен. И я уверенно кивнул, хотя считал, что после некоторых вещей мы уже далеко не друзья.
В Лондоне у меня как-то быстро появились новые знакомые. Язык я знал хорошо, и вдали от нее научился окружать себя интересом девушек. Многие сами подходили знакомиться, восхищаясь цветом моих глаз.
Я потребовал от себя — забыть Валю, угомониться. И мне неплохо это удавалось, но она будто чувствовала, как утончается поводок, на котором она столько лет держала своего преданного пса и тут же от нее приходило сообщение, иногда милое и нежное, а иногда игривое и провокационное, к которому прилагалась фотография ее тела в красивом белье. Она будто показывала мне на мое место, заставляя срываться и снова отчаянно дрочить на нее в душе.
И как бы я не убеждал себя в изменениях, но первой, с кем я поехал встретиться по приезду, была именно Валя. Мне было известно, что она встречается с Нестратовым. Он учился в параллельном классе. Не скажу, что мы были лучшими друзьями, как с Ником, но все же поддерживали хорошие отношения и вместе одно время ходили в шахматный клуб. Он был из обеспеченной семьи.
Валя обняла меня при встрече и нежно поцеловала в щеку, окунув в свой сладкий запах, который я так и не сумел стереть из памяти.
Она так искренне радовалась моему приезду, задавала миллионы вопросов, восхищалась и отмечала произошедшие во мне изменения.
Я расспрашивал ее в ответ, и когда речь зашла о Нестратове, она слегка нахмурилась и сказала, что ошиблась. Ее маленькая ладошка накрыла мою и она тихо прошептала, как сильно соскучилась.
Через час мы уже были на новой квартире, которую отец специально купил и обставил для меня, и я наконец побывал там, куда столько лет мечтал попасть. Надо ли говорить о том, как счастлив я был?
А потом я узнал, что с Нестратовым они не расставались. Во всяком случае, он об этом ничего не знал. И мы с ним не слабо бы набили друг другу морды, если бы не Ник с Тохой.
Валя плакала, говорила, что подалась порыву и Артем давно для нее ничего не значит. И я снова ей поверил.