ОПГ «Деревня» 2 (СИ)
— Бля буду, Серёга, ой! То есть честное слово, всё осознал и готов искупить! — Сепетил Никита, искательно заглядывая в глаза участковому.
Дождавшись двух казаков, скомандовал Никите: «Давай, показывай друзей своих. Сколько их там, кстати?» Никита возмутился: «Не друзья они мне, гниды древлеправославные! Восемь рыл, нормально разместились, ещё и два ведра у них поместилось, одно с водой, другое с парашей. В тепле зато сидят, а я то у них настрадался, и били, и пытали!» Никита, поднатужившись — отодвинул тяжелый сундук и откинул крышку погреба: «Вот они, асоциальные элементы! Серёга, расстреляй вот этого, мордастого, это он меня поймал!»
— Вот откуда в тебе гниль такая, Никита! — Возмутился участковый. — Тебя, значит, отмудохали, за дело причем, а я расстреливай! Ты не из этих, которые про кровавый режим и ментов в твиттере пишут? А потом, как мобилу отожмут или по морде получат, начинают истошно орать: «Полиция, помогите!»? Сам и расстреливай, дам я тебе пистолет.
Никита обрадованно забегал вокруг люка в полу, нагнулся к нему и торжествующе прокричал: «Давай вылазь, рожа сектантская, я тебя запомнил, пидар! Сейчас поквитаемся!» В подполе затаились, Серёга, с интересом наблюдающий за потугами Никиты, подошел к отверстому люку и скомандовал: «А у вылезай, кого вызвали! Или я на счет три стреляю вниз, на кого бог пошлет! Раз, два…» Снизу донеслись звуки короткой, но ожесточенной возни и в люк буквально вылетел взъерошенный и косматый старовер, затравленно озираясь.
Серёга вытащил обойму и протянул ПМ Никите: «Один патрон тебе, чтоб не учудил чего». Тот вскинул руку, с зажатым в ней пистолетом, направив на старовера. «Ты дурачок что-ли, дома стрелять? Самому же потом полы замывать!» — Осадил его участковый. — «Во двор пошли». Во дворе подвели арестанта к забору, Серёга зачитал приговор: «Значит так, за незаконный вылов рыбы и работорговлю — приговаривается раб божий… Как тебя зовут? Приговаривается раб божий Трофим к высшей мере социальной защиты, к расстрелу! Давай Никита!»
Никита, оскалившись — направил пистолет на приговоренного, зажмурил глаза и нажал на спусковой крючок. Сухо щелкнул курок, Никита неверяще оглядел пистолет: «Осечка?!» — вновь прицелился, несколько раз попробовал выстрелить и не выдержав — бросился на старовера, пытаясь забить его пистолетом: «Убью, сука!» Участковый и казаки с трудом оттащили его от недостреленого: «Тихо, Никита, тихо! Ну отсырел патрон, бывает! Мы тебе другой дадим, потом! Допросим и если запираться будет — по новой расстреляешь!»
Кололи древлеправославных по одному до глубокой ночи, заодно участковый натаскивал дружинников, поясняя по ходу допроса азы и нюансы оперативной работы. Картина прояснилась — в скиту у древлеправославных заправлял некий старец Фотьма, с кликой приближенных. От руководства и исходили инициатива противоправных деяний. «Реально кубло змеиное под боком!» — Негодовал Серёга: «С багреньем закончим — займемся одурманенными религиозной пропагандой! С корнем ересь выкорчуем!» Встал над открытым люком подпола, в который только что спустили последнего допрошенного:
— Так, граждане сектанты, кормить вас даром никто не намерен! С завтрашнего дня выходите на исправительные работы! Только ударный и самоотверженный труд приведет к пересмотру режима содержания! — Выговорившись, Серёга кивнул Никите. — Закрывай. А вот с тобой что делать? Ума не приложу, куда тебя определить, работать ты не хочешь…
— Хочу! Серёга, я хоть куда готов, на самые тяжелые работы! А давай я вот этих сектантов на работы конвоировать буду?! И дом мой можно под тюрьму определить! Я с них глаз не спущу, по струнке ходить будут! Тока мне бы пистоль какой… — Размечтался Никита.
— А вот вертухаем тебя ставить последнее дело! И так подленький и мстительный, а на этой работе вообще в кусок дерьма превратишься… Подумаем, Никита, решим сообща. Пока давай с сектантами будешь работать. И не присматривать, а наравне с ними пахать, пример показывать! Понял, сучонок?! Ты чо думал, всё забыли и простили?! Ты ещё заработай это прощение!
Галка накормила ужином своих мужиков, помыла посуду и достала газету, переданную рыбакам через Пантелея: «Петя!» — Позвала она сына: «Пойди сюда, почитаешь мне!» Петя недовольно сопя, пришел из другой комнаты, покрутил газету в руках и заявил: «Сами читайте, я не понимаю!» Галия выпала в осадок: «Как это не понимаешь?! А зачем вы учиться ходите, чему вас там вообще учат?!» Петька набычился: «Всему нас учат, чему надо! А про этот алфавит Маня сказала Митеньке, что мы эту херню учить не будем!»
— Пётр! — Строго сказала Галка, Петька, хорошо знавший мать, стал отступать к двери. — Как ты сказал?!
— Ну ладно, ладно! Дмитрию Спиридоновичу Маня сказала. — Заканючил Петя. — Вы же сами его Митенькой зовете!
— Так вы что, совсем не учили алфавит получается? — Галка не могла взять в толк, как так получилось.
Правда, и с их стороны было упущение, так и не приобрели книги в качестве учебных пособий. Но ведь Митеньке были даны четкие и недвусмысленные указания учить детей местному алфавиту! Для начала! Бумага была, несколько школьных досок изготовили! Нет, завтра надо идти к Ксюхе и разбираться! И Митенька улизнул на производство, а его жену она и не отображала толком, настолько та была тихая и незаметная. Интересно, её дети хоть слушались?! Вот Митеньку, судя по всему — не очень.
— Чо молчишь, паразит, отвечай! — Напустилась Галка на сына. — А деревенские тогда и башкирская ребятня неграмотными ходят?
— Как это неграмотными? — Удивился Петька. — Насобирали букварей наших, по ним учатся. Кто тупит, те буквари перерисовывают. Уже все читают, некоторые по слогам пока. А этот алфавит нафиг, мы же не хохлы, чтоб латинскую i вместо нашей православной «и» использовать! И Ольга Дормидонтовна говорит, что этот алфавит — архаичное убожество!
— А вы то что учите? — Возмутилась мать. — Неужели тоже алфавит повторяете?!
— Много чего, — рассудительно стал перечислять Петька. — Над местными шефство у нас, Ольга Дормидонтовна нам символ веры и другие молитвы читает, наизусть учим, врачи лекции читают. А весной ботаника будет, растения изучать начнем, в поле. А практику я в гараже у дяди Расула прохожу, сама знаешь. — Петька отступил к двери, спрятался за дверью и напоследок, прежде чем захлопнуть дверь, выдал: — А будешь на меня орать, к дяде Айрату в токари сбегу!
Галка махнула на него рукой, отметив себе обязательно переговорить с Ксюшей, что это за саботаж учебного процесса?! И принялась сама разбирать, что там понаписали, в свежей газете «С.-Петербургскія Вѣдомости» из столицы.
«Действительно, какое архаичное убожество!» — согласилась она с Оленькой. Ничего заслуживающего внимания не нашлось. Хотя, вот эта полемика интересна! Что-то про реформу грамматики и упрощения алфавита! Тут Галка сообразила, что это жу-жу неспроста. Само обсуждение этой реформы, представленное несколькими статьями каких-то местных маститых блогеров — восхитило. «Божечки, и тут сетевой срач, с поправкой на эпоху конечно!» — Посмеялась Галка.
Захар лежал дома пластом, после белуги и выпитого — отказала спина. Татьяна сострадала, но на лице красноречиво было написано: «А я же говорила!» По причине спины — послали за медицинской помощью, а пока Председатель лежа принимал посетителей. Первым пришел Корепанов:
— Здравствуйте, Захар Михалыч! Я всё, готов к продолжению службы управляющим! Товарищ Анисим мне всё подробно разъяснил! — Светился Николай.
— Что всё? — С подозрением уставился на него Захар.
— Всё! — Торжественным шёпотом произнес Коля и отогнув ворот рубахи, показал приколотый к изнанке старый, с облупившейся эмалью комсомольский значок. — Я с вами, товарищи! Будем строить завод, быт и просвещение рабоче-крестьянских масс!
«Нет, так дело не пойдет», — мрачно подумал про себя Михалыч: «Надо не только Анисима дальше конюшни не выпускать, но и к нему никого не впускать! Нам тут ещё свежеиспеченных адептов-фанатиков коммунизма не хватает!» Корепанова же напутствовал: