Ферма трупов

— Это средние температуры, — медленно и раздельно, как непонятливому ребенку, пояснил он. В комнате вновь зажегся свет. — Ну, когда значения складывают и делят на количество дней.
— Агент Фергюсон, здесь важно любое сколько-нибудь существенное отклонение, — заявила я, скрывая под внешней бесстрастностью и невозмутимостью возрастающую неприязнь. — Повышение температуры даже в течение одного дня может серьезно изменить состояние тела.
Уэсли уже заполнил пометками целый лист и начал следующий. Прервавшись, он поднял взгляд на меня.
— Доктор Скарпетта, если бы убийство произошло вскоре после похищения, как сильно разложилось бы тело к моменту обнаружения — седьмого октября?
— В данных условиях оно должно было достичь средней степени разложения, — ответила я. — Кроме того, следовало бы ожидать проявления активности насекомых и, возможно, других посмертных повреждений в зависимости от того, могло ли тело оказаться доступным для хищников.
— Другими словами, оно выглядело бы куда хуже, чем здесь, — Уэсли постучал по фотографиям, — если бы девочка была мертва шесть дней.
— Да, разложение проявилось бы сильнее.
На лбу Уэсли поблескивали бисеринки пота, крахмальный воротничок взмок, на висках и шее набухли вены.
— Действительно, странно, что до нее не добрались собаки.
— Да ничего странного, Макс. Это тебе не большой город, где шавки разгуливают повсюду. У нас в Блэк-Маунтин любая псина либо за забором, либо на привязи.
Марино по кошмарной своей привычке увлеченно крошил пенопластовый стаканчик из-под кофе.
Тело на фотографиях было очень бледного, почти землистого цвета. В правой нижней четверти оно приобрело зеленоватый оттенок. Кожа на кончиках пальцев высохла и отставала от ногтей. На волосистой части головы и ступнях кожные покровы заметно провисли. Ни синяков, ни порезов, ни сломанных ногтей — ничего, что свидетельствовало бы о борьбе.
— От солнца ее закрывали деревья и кусты. — Я говорила, будто в тумане. — Раны, по-видимому, почти или вовсе не кровоточили, в противном случае тело повредили бы хищники.
— Таким образом, можно предположить, что убийство произошло не там, где нашли тело, — прервал меня Уэсли. — Отсутствие одежды и следов крови, местоположение трупа и прочее указывают на то, что его перенесли туда уже после. Мягкие ткани также были удалены посмертно?
— Незадолго до или вскоре после смерти, — ответила я.
— Чтобы избавиться от следов укусов?
— Не могу утверждать точно — имеющихся данных недостаточно.
— По вашему мнению, повреждения схожи с причиненными Эдди Хиту? — Уэсли упомянул имя тринадцатилетнего мальчика, которого Темпл Голт убил в Ричмонде.
— Да. — Открыв другой конверт, я достала перетянутую резинкой пачку фотографий со вскрытия. — В обоих случаях срезана кожа с плеча и внутренней поверхности бедра в верхней части. Хиту так же выстрелили в голову, и его тело тоже было выброшено.
— Мне, кстати, вот что пришло в голову: не считая разницы в поле, обе жертвы принадлежат к одному физическому типу. Хит был щуплым, без признаков начала полового созревания. Девочка тоже небольшого роста, худенькая, едва вступила в пубертатный период.
— Есть одно важное различие: по краям ран, оставленных на теле девочки, отсутствуют неглубокие разрезы и поперечные насечки, — заметила я.
Марино объяснил каролинцам:
— Мы думаем, в случае с Хитом Голт сперва пытался убрать следы зубов, изрезав их ножом. Потом понял, что ничего не выходит, и снял куски кожи размером с нагрудный карман. А на сей раз, с похищенной девчушкой, видать, решил их попросту вырезать.
— Я все-таки думаю, что не стоит делать таких поспешных выводов. Нет оснований предполагать, что убийца — Голт.
— Лиз, прошло целых два года. Не думаешь же ты, что Голт стал другим человеком или вступил в Красный Крест.
— Это еще не известно. Банди, например, работал в центре психологической помощи.
— Ага, а Сын Сэма слышал глас Божий.
— Могу заверить — Бог не говорил с Берковицем  [3], — спокойно сказал Уэсли.
 
— Просто я считаю, что на сей раз Голт — если убийца он — мог сразу удалить укусы с тела.
— Что ж, возможно. Как и в любом деле, опыт приходит с практикой.
— Господи Боже, хоть бы уж этот опыт был у него последним. — Мот промокнул платком пот над верхней губой.
— Итак, я думаю, мы готовы к анализу? — Уэсли оглядел сидящих за столом. — Все согласны с тем, что преступник — белый, мужского пола?
— Район там преимущественно белый.
— Да, здесь без вариантов.
— Возраст?
— Действует взвешенно и расчетливо, это свидетельствует об относительной зрелости.
— Согласен. Вряд ли мы имеем дело с юнцом.
— Я бы предположил — лет двадцати с небольшим. Может быть, под тридцать.
— По моему мнению, от двадцати семи — двадцати восьми до тридцати шести — тридцати семи.
— Очень организован. Предпочитает, например, специально принести с собой оружие, а не использовать то, что под руку подвернется. Также, по-видимому, ему не составляет труда подчинить себе жертву.
— Эмили было несложно подчинить. Родные и друзья описывают ее как робкого, пугливого ребенка.
— Да, и еще она много болела, не вылезала от врачей. Привыкла во всем слушаться взрослых. В общем, тихоня, пай-девочка.
— Не совсем. — С бесстрастным лицом Уэсли внимательно просматривал дневник погибшей. — Например, она скрывала от матери, что в час ночи не спит, а пишет в дневник под одеялом, светя себе фонариком. И вряд ли собиралась ей рассказывать, что выходит из дома раньше, чем нужно, отправляясь на воскресное собрание в церкви. Кстати, тот мальчик, Рен, встретил ее перед собранием, как обещал?
— Нет, он пришел точно к началу, в пять.
— А что известно о ее отношениях с другими мальчиками?
— Как обычно в этом возрасте. Анкеты типа «Я тебе нравлюсь? — Да/нет».
— А что тут такого? — спросил Марино. Все рассмеялись.
Продолжая выкладывать перед собой пасьянс фотографий, я испытывала нарастающее беспокойство. Выпущенная в затылок пуля вошла в височно-теменную область черепа, повредив ветвь средней менингеальной артерии и твердую мозговую оболочку, однако не оставила над или под последней ни ушиба, ни гематом. Никаких прижизненных реакций не повлекли и травмы гениталий.
— В окр уге много гостиниц?
— Где-то с десяток. Ну, еще в паре домов можно снять комнату с завтраком от хозяев.
— Вы просматриваете регистрационные записи постояльцев?
— Честно говоря, как-то даже не пришло в голову.
— Если Голт в городе, ему нужно где-то жить.
Результаты лабораторных исследований меня тоже озадачили: уровень натрия в стекловидном теле глаза возросло 180, калий был на отметке 58 миллиэквивалентов на литр.
— Макс, тогда давай начнем со «С-Путника». Займись ими, а я возьмусь за «Желудь» и «Яблоневый цвет». Можно еще на всякий случай попробовать дальше по дороге, в «Горянке».
— Голт, вероятнее всего, предпочел бы место, где на него меньше всего обращали бы внимание. Думаю, в его планы не входит, чтобы персонал знал, когда он уходит и во сколько возвращается.
— Ну, тут ему не повезло. Ничего такого, чтоб на широкую ногу, у нас не водится.
— Да уж, «Качалка и плед» и «Черничный пирог» на такое не тянут.
— Что верно, то верно, но надо бы все-таки и там проверить.
— А как насчет Эшвилла? Там-то должны быть крупные отели.
— У них там теперь, как питейные заведения узаконили, чего только нет.
— Думаете, он мог притащить девочку в номер и убить ее там?
— Нет. Это, конечно, исключено.
— Невозможно держать похищенного ребенка в таком месте. Кто-нибудь — прежде всего обслуга — обязательно почувствует что-то неладное.
— Так что Голт вряд ли жил в отеле — полиция начала поиски сразу после похищения. Эмили показывали во всех новостях.
Вскрытие производил доктор Джеймс Дженретт, вызванный на место преступления патологоанатом эшвиллской клиники. По контракту с властями Северной Каролины именно он занимался в том районе посмертным исследованием криминальных трупов. Здесь, в уединенных предгорьях на западе штата, случаи, когда возникала такая необходимость, можно было перечесть по пальцам. Сделанные им выводы о том, что «некоторые из полученных данных не могут быть объяснены ранением в голову», меня не удовлетворили. Сняв очки, я помассировала переносицу.