"Фантастика 2023-125". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)

— Да, вот сижу. Тебя жду, — проговорил он медленно, как будто уставшим голосом, при этом весь, устремляясь вслух.
Но он ничего не услышал. Он ничего не услышал даже когда увидел, что она перемещается. Баба абсолютно беззвучно обежала его по дуге и остановилась прямо перед ним, чуть левее. Остановившись, она чуть-чуть опустилась, как бы став немного ниже. Ардни анализируя эту пробежку и странное оседание, пришёл к выводу, что она ходит босиком и почему-то передвигается на цыпочках. Это его несколько озадачило. Баба тем временем опять завертела головой, как птица, продолжая рассматривать гостя.
— Кто ты? И зачем меня ждёшь? — наконец поинтересовалась она.
Говорила она резко, отрывисто. Голос её не соответствовал внешнему облику. Он бы молодым. Ардни ещё раз внимательно окинул её взглядом, но определить возраст даже приблизительно так и не смог. Не смотря на свою молодость, Ардни достаточно уже набегался по речным еби-бабам, поэтому прекрасно знал, что это такое и с чем это едят. Он взял путевой мешок, лежавший рядом, и медленно поднялся на ноги, отряхиваясь от листвы и мусора, но не двинулся с места. Своим фирменным, тихим волевым голосом изрёк ритуальную фразу-ключ, показывая, что он ритуал знает и еби-бабу к его исполнению обязывает:
— А ты, бабанька, сначала накорми путника с дороги, да напои, да в баньке попарь, да с собой спать положи, а за тем и спрашивай.
Её рот растянулся в широкой улыбке и при этом она нарочито, по-шутовски произвела быстрый и глубокий поклон. Когда она выпрямилась после поклона и волосы улетели за спину, лицо её открылось. Только тут Ардни увидел то, что придавало её лицу худобу и болезненность. Лицо было исчерчено тонкими и плавными линиями татуировки. Эти линии обрисовывали щёки и, огибая выступающие скулы, уплывали под глаза. Теперь он разглядел и её молодость, хотя чувство, что она не здорова, всё же осталось. Тут она схватила висевшую на ней голову волка за уши и подняла его морду, устремляя чёрные, пустые глазницы черепа прямо на Ардни. При этом губы её задвигались в беззвучном шёпоте. Ему это очень не понравилось, но он продолжил стоять на месте, ожидая ответа. Баба по-идиотски хихикнула, отпустила голову зверя, быстро поднялась на носочки, развернулась и побежала к своей избушке. Ардни остался стоять на месте, быстро соображая, чтобы всё это значило и что ему в этой ситуации делать. Её поведение не только не нравилось ему, но и начинало бесить. Она же, пробежав несколько шагов, остановилась, опять опускаясь на всю ступню. Оглянулась, и увидев, что гость не тронулся с места, пошарила рукой за спиной, поймала волчий хвост и закрутила им в воздухе, как бы зовя Ардни за собой.
— М-м-м, — раздосадовано замычал про себя мужчина, — так вот, что значит не от мира сего. Она же полоумная дурочка. Вот попал, так попал.
Тем не менее, он забросил мешок на плечо за спину и не спеша, вразвалочку последовал за ней. Она ещё отбежала на несколько шагов и опять на цыпочках, обернулась, махая хвостом и при этом растянув рот до ушей и странно как-то хихикая. Так она короткими перебежками, а он степенно и не спеша, добрались до её жилища. Там она остановилась, развернулась к нему лицом и всё также, подёргивая по-птичьи головой и бестолково улыбаясь, стала его ждать. Когда он к ней, наконец, подошёл, она опять резко и отрывисто поклонилась ему в пояс и сказала:
— Я знала, что ты сегодня придёшь.
Говорила она быстро и радостно, как реагируют люди, что предсказали что-то такое, что неожиданно сбылось на зло всем и всем своим нутром как бы восклицая: «я же говорила, говорила!».
Ардни ничего не ответил. Он был разочарован, но учуяв аромат варева, успокаивал себя тем, что, хотя бы поест. Она продолжила, отвесив очередной поклон, тыкая волчьей мордой в землю:
— Я сварила для тебя грибную похлёбку. Баня истоплена. Лежак покрыт. Я ждала тебя Ардни.
Вот тут не только челюсть его отпала, но и он сам, кажется, весь в осадок опустился.
— А… отткуда, тты меня знаешь? — медленно, еле шевеля почти парализованным языком и заикаясь, пробубнил он ошарашено.
 
В голове зазвенело, как будто врезали по темечку дубиной. Она перестала улыбаться и протянула большой ковш с бледно-красной жидкостью.
— Я же сказала, что ждала тебя сегодня. Вот ягодный сок, как ты любишь.
Ничего уже не соображая, он взял ковш и машинально начал пить, не переставая таращить на неё глаза. Она опять растянула свой рот в улыбке, хихикнула и юркнула в избу. Только тут Ардни почувствовал, что заломило зубы от холода и он оторвался от питья. С удивлением посмотрел на ковш. Морс оказался в буквальном смысле ледяным и это посреди лета. Это было очередное изумление и тут же последовало следующее: откуда она его достала? Он не отрывал от неё взгляда, как подошёл. Руки у неё были пустыми, он был уверен в этом. Неожиданности, следовавшие одна за другой, мгновенно вывели его из равновесия, и он почувствовал испуг. Какая-то жуть проползла мурашками по его позвоночнику и затопталась на спине колючими лапками. Ардни держа ледяной ковш в руках, медленно осмотрел жилую поляну. «Ведьма [48] полоумная», — подумал он. В это самое время из избушки стрелой вылетела хозяйка и кинулась в противоположную сторону от растерянного и ошарашенного гостя. Добежав на цыпочках до огромного, ровно срезанного пня, она быстро бросила на землю большую, тёмную шкуру какого-то непонятного зверя. Пень оказался столом, притом уже чем-то накрытым. Указав на посланную шкуру, она звонко выкрикнула:
— Садись, гость, кормить буду.
Ардни на ватных ногах, всё ещё держа ковш обоими руками, прошагал к столу и скрестив ноги, уселся, но ковш из рук не выпустил. Он ждал ещё какой-нибудь выходки от неё, внутренне сжавшись и приготовившись, но ничего сверхъестественного больше не происходило. Она на цырлах [49] обежала пень, забрала из его рук ковш. Ардни медленно потёр холодные ладони друг о друга, стараясь не смотреть на неё, но и не выпуская из виду боковым зрением. Она всё в той же манере сбегала к костру, схватила там миску с варевом голыми руками и так же бегом на цыпочках, по-идиотски улыбаясь, принесла похлёбку, поставив её прямо перед ним. Похлёбка побулькивала до сих пор, продолжая кипеть. Ардни протянул руку к миске, но не дотронулся, потому что даже на расстоянии ощущался жар раскалённой поверхности. Он посмотрел на хозяйку. Затем перевёл взгляд на висевшие вдоль туловища руки, которые от его взгляда нервно задёргались и спрятались за волчью шкуру. Он взял вырезанную ложку и осмотрел стол. Стопка толстых лепёшек громоздилась в центре. Вяленое мясо, Ардни по виду не определил, кому оно принадлежит. Чашка с солёными грибами, пучки разных трав, корений, ещё что-то, что не осталось в памяти. Наконец, окончив беглый осмотр, взял лепёшку, разломил пополам и приступил к похлёбке. Она молча стояла в стороне.
Осилив почти половину миски, он откинулся от стола-пня, поняв, что обожрался.
— Ну, благодарствую тебе хозяюшка. Накормила, напоила, — проговорил он уже как-то более спокойно, смотря на это чудо природы в волчьей шкуре и ожидая очередного сюрприза.
Та встрепенулась, поднялась на цыпочки, и толи всплеснув руками, толи взмахнув крыльями, устремилась к бане. Перед входом она аккуратно, даже неожиданно нежно, сняла с себя шкуру и медленно повесила её черепом на угол бревенчатого сруба. Погладила её по ушам несколько раз. Это было первое, что она сделала медленно и плавно, с тех пор, как он увидел её. Затем движения вновь стали быстрыми и резкими. Она начала раздеваться, что явилось очередной порцией изумления для гостя. Нет, то что еби-баба раздевается перед баней и должна при этом первой туда зайти и пригласить, Ардни, конечно же, знал. Удивило другое. Во-первых, платье оказалось не одно, а целых четыре. Одно надетое поверх другого. Три из них были грязные и рваные, а вот последнее было относительно свежим, хотя далеко не новым. Во-вторых, когда она скинула с себя последнее платье и предстала перед ним голая, так сказать, во всей красе, ошеломила несуразностью своей фигуры. Такого Ардни ещё не видел, притом сразу он даже не смог определить, что же более всего из несуразного его поразило. Узкие плечики, тоненькие ручки и вся до пояса такая тонкая и хрупкая, но ниже пояса… широченный таз и массивные ляжки, утончающиеся к низу до тонюсеньких лодыжек. Следующим ударом для сознания атамана было то, что он определил, как груди. Две тонкие сосульки свисали до пупа. Первая мысль, относящаяся к ним, заключалась в том, что она с лёгкостью бы закинула их за плечи… и тут его мозг, как ошпарило. Её отвислые груди напомнили ему страшилки о каких-то водных бабах, что груди на плечи забрасывают. Только у этой волосы рыжие, а у тех вроде бы как зелёные. А вся эта не пропорциональная фигура с толстой задницей, удивительным образом походила на глиняную куклу [50], что речники лепили каждую весну перед родами. От таких сравнений и ассоциаций его заколотило не по-детски. И, наконец, третья несуразность, которую он заметил первой, но до осознания дошедшую только что — это пышная копна исинно-чёрных волос на лобке. Как это было возможно при рыжей голове? Притом эта копна была настолько велика, что Ардни подумалось поначалу, что это просто чья-то голова, зажатая между ляжками и торчащая наружу затылком. В добавлении ко всему на ляжках и отвислых грудях виднелись многочисленные разрывы и растяжки, при том, что остальная кожа была по-девичьи белая, чистая и даже прозрачно тонкая. Оценив всё это нагромождение несуразностей, Ардни вдруг задался вопросом, который с одной стороны вывел его из оцепенения страха, а с другой позволил разлиться в голове холодной безразличностью. Он на полном серьёзе задумался: «Как она с такой жопой на цыпочках то бегает?». И она тут же продемонстрировала «как». Это нелепое создание вздёрнулось на носочки и мелко перебирая ножищами, забавно тря ляжки друг о друга, подбежала к гостю и протянула ему тоненькую ручку. Улыбка застыла на её дёргающейся голове. Ардни не стал брать её за руку, но повинуясь приглашению, встал и пошёл к бане, на ходу раздеваясь. Подошёл он к бане уже голый. Скинутая по пути одежда выстелила за ним дорожку. Остановился напротив туровой шкуры, занавешивающей низкий проём входа, он стал ждать. На него вдруг после всего увиденного напала апатия. Видать разум перегрелся. Ему стало всё равно. Он устал удивляться и решил воспринимать всё, как должное и вполне обыденное. Даже когда она неслышно подкралась сзади и положила свои руки на его могучие плечи, он даже не удивился, как будто ожидал этого. Руки её скользнули по мышцам спины, по бокам на поясницу и остановились лишь на ягодицах. Ардни почувствовал, как пальцы растопырились и легонько сжали упругие выпуклости. При этом ему стало ещё больше наплевать на всё что она делает. Он как будто зачерствел где-то внутри своего сознания, атрофировался. При этом он точно знал, что процедура ощупывания ещё не закончена, хотя она и убрала от его зада руки. Так оно и оказалось. Чокнутая быстро и не слышно появилась спереди и как будто не замечая хозяина, продолжила обследование тела гостя. Она положила руки на его грудь, так же, как и ягодицы, слегка сжала грудные мышцы. Потом скользнула вниз, приседая и разводя свои ляхи в стороны. Ардни, казалось, потерял все эмоции и с каждым её прикосновением становился всё более безучастным. Он следил за её головой, и чем ниже она опускалась, тем менее чувствительным он становился к её прикосновениям. Что она там делала так долго, Ардни не задавался вопросом. Он её там не чувствовал, хотя по правде сказать он себя вообще не чувствовал ниже пояса. Наконец, удовлетворившись осмотром, она встала и всё ещё по-идиотски улыбаясь и дёргая головой. Низко наклонившись, и всё также на цыпочках, протиснулась в низкий проём входа. Она зачем-то задержалась в проходе, в наклонённом состоянии и Ардни на всю оставшуюся жизнь заполнил эту задницу во весь проём. Еби-баба отодвинула шкуру, приглашая его войти. Ему пришлось сесть чуть ли не на корточки, чтобы туда забраться. Потолок внутри был низкий, и ему приходилось держать голову наклонённой. Сначала было темно. Под банным камнем тлели угли. Стоял стойкий запах конопли. Она зажгла лучину от углей и воткнула её в щель стены. Ардни увидел пологи. Они были широкие, двух уровневые, расположенные ступенькой. Не дожидаясь приглашения, он улёгся на верхних. Шкура была жёсткая, он даже не сообразил от кого, кабанья что ли? А в общем было безразлично. Улёгся на живот, отвернул голову к стене и расслабился, вдыхая сладкий аромат и жар прогретой бани.