"Фантастика 2023-125". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)

— Ешь. Голод не тётка и голову свою мыслями не забивай. Я же сказал, говорить потом будем, — и с этими словами принялся ломать лапу жаренного лебедя.
— О чём? — буркнула она, с интонацией, как ему показалось, заносчивой наглости.
Он отломал лапу и замер, медленно, зверея на глазах. Повернул голову к этой резко охамевшей девке и буквально заревел:
— Я тебя предупреждал, кажется, что дважды не повторяю!
Страх и ужас мгновенно вернулся в её тело. Она затряслась и с головой спряталась под одеяло, а Ардни, как ни в чём не бывало, начал есть. Она так из-под одеяла и не вылезла.
Атаман плотно поел, попил, отодвинул стол. Вытирая руки о шубу, в которую был завёрнут, снял и бросил её на пол. Всё время, что он ел, в кибитке соблюдалось полное молчание. Девушка, закутавшись с головой в одеяло, так носа и не показала и к еде не прикоснулась. Он вышел в «тамбур», достал из стопки чистые штаны, куртку и сапожки. Оделся. После чего вновь вернулся к столу и пристально уставился на меховой столбик, сидящий на краю лежанки. Ардни глубоко вздохнул и начал свою речь, торжественно и громко:
— А теперь слушай меня внимательно. Я помылся, наелся, напился и поэтому сейчас добрый, и великодушный. Я даю тебе выбор, притом не один, а много. Даю слово, что исполню то, что ты выберешь. Первый выбор. Ты отказываешься жить. Я с удовольствием порублю тебя на мясо и сварю суп. Мясо у тебя не старое ещё, суп должен получиться съедобный. Второй выбор. Ты хочешь жить, но только не здесь. Я продаю тебя первому встречному ару в его коровник. Девка ты молодая, отмытая и не дурна собой, к тому же похоже ещё и не пользованная, значит продать тебя можно хорошо и за золото. В какой ты бабняк попадёшь и к какому хозяину мне плевать. Третий выбор. Ты хочешь жить, не хочешь, чтоб тебя продавали не весь кому и остаёшься при мне со своей злобой и ненавистью. Тогда я сажаю тебя на поводок, и ты становишься моей коровой. Корова атамана — это высокое звание. Среди других коров логова ты будешь пользоваться определённым уважением. Будешь делать, что сказу, когда, где, как и сколько. Следующий выбор. Ты хочешь жить в достатке и во власти. Не хочешь продаваться, а желаешь продавать сама, меняешь злобу на покорность и обожание и становишься моей женой, первой и единственной, пока. Рожаешь и воспитываешь моих детей. И, наконец, последний выбор. Ты забываешь всё, что я здесь наговорил. Одеваешь своё платье, оно валяется там, где ты его сбросила, и я вывожу тебя из этого леса, за последнюю засаду. После чего ты свободна. Притом свободна совсем, не только от меня, но и вообще от всех. Рода твоего больше нет. Я всех продал. Баймака твоего тоже больше нет, я его сжёг. Что с тобой будет за пределами моего леса мне всё равно. Забуду, как сон, найду другую. Времени на выбор даю тебе до завтрашнего утра.
Он замолчал. Она продолжала сидеть не шевелясь. Ардни взял из чашки со стола крупную ягодку земляники и, закинув её в рот, вышел из кибитки. Жестом подозвал к себе Диля, возившемуся у импровизированного бассейна. Он сливал пивас через специально проделанное отверстие. Мальчик, заметив атамана, тут же подбежал. Ардни нагнулся к его уху и шёпотом начал отдавать команды:
— Глаз с кибитки не спускать, но так, чтоб вас не было видно. Следить по очереди. Один работает, другой караулит. Ночью спать тоже по очереди, пока сам не приду.
— А если попытается бежать, что делать, — так же шёпотом спросил Диля.
— С ней ничего. Из логова далеко не убежит. А сами бегом ко мне предупредить.
— Так может её привязать?
— Нет. Мне надо посмотреть, как она себя поведёт. И смотрите мне. За эту девочку я шутить с вами не буду. Лично головы по отрываю, — уже сквозь зубы злобно прошипел он и, развернувшись, пошёл на круг, небольшую круглую площадь в самом центре поселения.
Основная часть летучего отряда уже вернулась в логово и пустующее, казавшееся вымершим по началу селение, стало оживать разнообразным морем звуков и постоянным мельтешением разновозрастных пацанов.
 
Атаман, важным шагом, прошествовал в центр поселения, хозяйским взором осматривая всё вокруг. Кругом царила бесшабашная радость, веселье, всеобщее удовлетворение, как после трудной, но хорошо сделанной работы. Он пришёл на круг первый, там никого ещё не было. Это была традиция, заведённая им, всякий раз собираться до и после походов. Круг собирался нескольких видов. Общий, как сейчас, собирался по масштабным делам, когда в той или иной мере участвовали все жители логова и информацию, которую на этом круге озвучивали, необходимо было довести до всех. Малый круг собирался лишь для ближнего круга атамана и редких приглашённых на него для решения или разбора каких-то локальных вопросов или там озвучивалась информация, о которой всем знать было необязательно. Кроме того, атаман и ближний круг, как правило, ели и пили в месте, это тоже был своеобразный круг, третий. Там, кроме ближников присутствовали их возничие. Каждый отряд для еды составлял свой круг и таких кормовых отрядов, было несколько. Никто не ел в одиночку. Все ели сообща в своём социальном круге. Даже те, кто готовил и обслуживал, ели все вместе после общего сборища. Ардни сегодня поел предварительно, не просто так, а сознательно и сделал он это не из-за Утренней Зари. Он и раньше частенько так делал. Каждое такое застолье сопровождалось обильной выпивкой, некоторые даже умудрялись напиться до поросячьего визга, а ему пить сегодня было нельзя. Он пил, и пил в изрядных количествах, притом не слабый алкоголь, типа пива или браги, а настоящую Сому, но пил он её лишь тогда, когда необходимо было действовать, а сейчас ему надо было думать и оценивать настроение ближников. Хотя и после Сомы иногда вместо обычной ярости и беспредельной силы, возникала лютая, холодная ярость, с кристально чистым сознанием, прозрением и ясновидением. Но такой эффект возникал крайне редко, в каких-то особых случаях и Ардни никак не мог поймать закономерность, при которой это происходило.
Круг представлял из себя один общий стол. Только на привычный стол он совсем похож не был. Просто в земле была выкопана круглая траншея, глубиной по колено в центре этого круга горел постоянный священный огонь. Костёр, обложенный камнями. В эту траншею вставали ногами и садились на внешнюю сторону траншеи, а на внутреннюю сторону, засыпанную речным песочком, ставили блюда. Вот за этот земляной круглый стол, на своё место и уселся атаман. Задумался, а подумать действительно было о чём. Ватага стремительно разрасталась и не только количественно. Она взрослела и на данный момент её костяком были уже не пацаны, а молодые мужчины, запросы и потребности которых отличались от дня вчерашнего. Кроме того, всё больше и больше требовалось места, прокорма и главное им требовались женщины. Природа своё брала и бегать по речным еби-бабам [42] каждый раз, не набегаешься. Пора было заводить свои постоянные семьи, как истинные ары, но, что с ними делать, он не знал, кроме как использовать по прямому назначению ночами. Но ведь требовалось с ними ещё и жить как-то. Создавать семью. Женщины для него были существами из другого мира. Непонятными, непредсказуемыми. Он сидел один, его никто не трогал, не беспокоил и плюнув на женскую проблему, он опять углубился в свои воспоминания…
Он вновь вспомнил, как легко, играючи ушёл тогда от охоты, объявленной на него. Пацаны, молодцы, оказались смышлёнее, чем можно было предположить. Увидев, что речники целой флотилией переправляются на другой берег, не мешкая, тоже переправились на противоположный берег, параллельно охотникам. Ардни шагая берегом, точно специально вышел на них, как раз в тот момент, когда они подплывали к берегу, поэтому пацаны не причаливали и следов своих на берегу не оставили. Ардни вошёл в воду, вскарабкался на борт, они молча обняли друг друга и атаман, обессилив, плюхнулся на дно лодки.
Пока охотники орали свою песню, пацаны налегли на все четыре весла попарно и пустились наутёк в низ по течению. Парус не распускали, он так и висел собранный, пользоваться им всё равно никто не умел, правда сказать и с вёслами тоже по началу не очень хорошо получалось. Сначала гребли аккуратно, стараясь не шуметь, но как только вдалеке перестали петь, все налегли на вёсла со всей силой. Что бы там кто не говорил, а страх за собственную жизнь присущ каждому. Ардни выхлебав остатки Сомы и съев весь продовольственный запас своего мешка, прихваченного ватагой ещё на празднике, не вошёл, как обычно в состояние безумной ярости, а остался в ярости разумной и холодной. Сейчас он вспоминал, как ему нравилось это кристальное состояние, некое чувство бога. Он не знал и даже не задумывался над тем, откуда в его голову приходило осознание того, что нужно делать. Он просто это знал, предвидел. Ардни отчётливо понимал, что охота за ним будет бессрочной, даже если охотники не настигнут его до рассвета, то продолжат искать и дальше. И будут искать, пока не найдут и не убьют. Это для них было долом чести, священным долгом перед умирашкой [43]. Ардни понимал, что возвращаться ему ни в логово, ни в коровник нельзя. Если речнеки не смогут поймать его в своих землях, то по двое, по трое, будут шастать по землям аров и в его родных местах искать будут в первую очередь. Пацанам тоже теперь возвращаться нельзя. Их вычислят и за пытают. Кто-нибудь обязательно сломается и сдаст. Значит уходить надо всем и как можно дальше от дома. В голове кристаллизовался единственный выход из сложившейся ситуации и он точно знал куда ему надлежало бежать и как. Он был уверен, что вариант беспроигрышный.