Королева и волкодлак (СИ)

«Агра, я же просила, не называй меня так. Обращайся на «ты» и по имени. Я сказала вам, кто я такая, не для того, чтобы мне оказывали какие-то почести. И не надо ничего спрашивать, ты хозяйка в этом доме. Делай все так, как заведено, не смотри на меня».
«Хорошо… Иресса», — улыбнулась она и вышла.
Разумеется, я волновалась за Иттона, но больше боялась каких-нибудь гадостей от Рианны. Лэрга? Нет, в ней я не сомневалась. Если не сможет помочь, так и скажет. А вдруг сможет? Однако больше я думала о другом.
Во-первых, о невесте Иттона. Это была не ревность. Глупо было бы ревновать к девушке, которую он не любил и не помнил. Особенно учитывая, что она его предала и что ее уже нет в живых. Просто помнила ее как раз я. Эреника — редкое имя. Она была дочерью какого-то важного чиновника и приезжала в Энигерну в свите нового правителя Алисанды — дяди Иттона. Хрупкая невысокая блондинка с холодным взглядом бледно-голубых прозрачных глаз, одетая в такого же оттенка платье, она оставила у меня не самое приятное впечатление. Возможно, именно поэтому я ее и запомнила.
Иттон был помолвлен с ней с детства. Интересно, женился бы, если бы первое восстание не потерпело поражения? А вдруг он разорвал помолку потому, что встретил в Энигерне другую девушку? Он ведь провел там два года. Я знала лишь то, что правители Алисанды в дальнем родстве с королевским домом Энигерны. Но кто мог приютить Иттона? Может быть, Лэрге что-то известно? Догадается ли он спросить ее об этом?
Почему-то мне не давали покоя именно эти два года. О том, что было раньше, могли рассказать знавшие его. О годах между возвращением и вторым восстанием — тоже. А вот два года в Энигерне после первого поражения… Это было похоже на глубокий омут в темной воде.
И еще кое-что.
Что произошло между тем моментом, когда Иттон был вынужден снова уехать из Алисанды, и его превращением в волкодлака? Как Рианна узнала, что он в Энигерне? Где они встретились?
Что-то подсказывало мне: тут есть какая-то связь.
Связь?! Что?!
Меня аж подбросило. И именно в этот момент пришла служанка Хелла — пухленькая миловидная девушка. Видимо, ей сказали, кто я такая, потому что она поклонилась и начала накрывать на стол. Я кивнула, еще плотнее свернулась клубком у камина и спрятала морду под хвост.
Все внутри мелко и злобно дрожала.
Ну же, успокойся, Иресса, ты все выдумала. Этого не может быть!
Собственно говоря, а почему не может?
Я попыталась вспомнить, какой Рианна была десять-одиннадцать лет назад, девятнадцати-двадцатилетней, но никак не могла. Зато помнила другое: именно тогда началась ее затяжная связь с Артом, хотя тот был на три года младше. Так уж вышло, что среди детей придворных у нее не было ровесников — или на несколько лет старше, или моложе. Старшие на нее внимания не обращали, поэтому Рианна держалась с младшими. Неужели она как-то встретилась с Иттоном и узнала, кто он такой?
Это была даже не ревность, а какое-то дикое бешенство, причем я не выпускала его наружу, и от этого оно закипало все сильнее и сильнее.
«Иресса, ты ничего не ешь, — заметил за обедом Гаэтан. — Не беспокойся так за принца, все будет хорошо. Гайлер проводит до границы, а в Энигерне его знают как немого конюха, что там может ему грозить?»
«Не все, — возразила я, едва сдерживая злые слезы. — Даже если знает одна только Рианна, этого уже более чем достаточно».
Гаэтан и Агра с тревогой переглянулись, и я поспешила перевести разговор на другую тему:
«Вы обещали рассказать вашу историю».
«Хорошо, — кивнула Агра. — Но только моя совсем короткая. А о себе пусть говорит Гаэтан. Полтора года назад, прошлой зимой, я очнулась от холода и поняла, что не представляю, кто я и где нахожусь. Принц наверняка тебе рассказывал, как это бывает. У всех одинаково. Но он хотя бы имя свое вспомнил, а я — вообще ничего. Была сильная метель, смеркалось. Я не знала, куда идти, и уже начала замерзать. Легла в сугроб, закрыла глаза. И тут кто-то подхватил и понес. У меня не было сил даже испугаться».
 
«На самом-то деле я там оказался случайно, — Гаэтан накрыл ее руку своею. — Или не случайно? У Массимы сильно болели ноги, и она отправила меня за ведьминым волосом. Это такой мох, он растет на деревьях. Из него делают целебное зелье для больных суставов. Я набрал сколько надо и уже хотел возвращаться, но вдруг почувствовал где-то рядом магическую сущность. Точно так же, как вас с принцем в таверне. Поискал — и нашел в снегу потерявшую сознание девушку. Подобрал и принес домой. А потом девушка очнулась, и оказалось, что она глухонемая, но мы можем разговаривать мысленно. С ней произошло то же самое, что когда-то случилось со мной. Через две недели это подтвердилось: в ночь накануне полнолуния она обернулась лисой. За двадцать лет волкодлаком я встретил несколько таких же, как я, но все они были мужчинами. Массима объяснила, что женщины, если на них накладывают заклятье оборотня, становятся лисовинами».
«Собственно, вот и вся история, — Агра посмотрела на Гаэтана и улыбнулась. — Идти было некуда, и я осталась здесь. Гаэтан придумал мне имя. А потом мы полюбили друг друга».
«Почему тогда вам не пожениться?» — невольно улыбнулась я.
«Я предлагал, — вздохнул Гаэтан. — Но Агра отказалась».
«Я не знаю, кем была раньше, — помрачнев, она сдвинула брови. — Не знаю, кто наложил заклятье и почему. А еще… я не была девушкой. Возможно, я уже замужем. Гаэтан уверял, что это не имеет значения, но для меня… имеет».
«А что случилось с тобой, Гаэтан?» — я поспешила сменить тему, понимая, что для них это болезненный вопрос.
«Мне повезло немного больше. Или, наоборот, не повезло, как знать…»
Гаэтан задумался, словно окидывая мысленным взором двадцать лет жизни оборотнем. Агра, разумеется, все это знала, но тоже ждала.
«Мне было девятнадцать лет, — наконец начал он свой рассказ. — Я жил в столице в доме отца — зажиточного торговца. Мать умерла, мы с братом помогали торговать. Файбер ездил по окрестностям, закупал ткани и кожу, я продавал в лавке. Разумеется, ничего этого я не помню, мне рассказали потом. Однажды летом открыл глаза и увидел, что лежу на земле, на какой-то незнакомой улице, а вокруг стоят люди. Они что-то говорили, спрашивали, но я не слышал. И ничего не мог сказать. А главное — не помнил, кто я такой, откуда, что со мной случилось».
«Это как будто выходишь из темной комнаты, Иресса, — добавила Агра. — И понятия не имеешь, что в ней».
«Я не знал, куда идти, что делать. Вышел на площадь, сел у колодца и сидел, пока не появился Файбер. Кто-то из тех людей, которые видели меня, сказал ему: с Гаэтаном что-то не так. Брат привел домой. Никто не мог понять, что со мной случилось. Думали, что-то меня напугало и я повредился рассудком. А через неделю я превратился в волка у них на глазах, и тогда отец вспомнил, что слышал об оборотнях. А потом я встретил одного из них в лесу, когда луна обновилась в очередной раз. Его звали Айерин, он был главным лесничим правителя Эльграна».
«Раньше мне казалась, что оборотни — это сказка, которую рассказывают непослушным детям, — я покачала головой. — А получается, что они везде. Неужели ведьмы и колдуны наводят эти заклятья на каждого, кто им чем-то не угодил?»
«Нет, Иресса, — усмехнулся Гаэтан. — Это не так. Да, наложить волчье заклятье может любая ведьма. Или маг. Но за двадцать лет я встретил всего лишь пятерых, считая Агру и принца. Просто мы узнаем друг друга без слов. Особым чутьем. И не только оборотней, но и фамильяров. Стараемся держаться вместе и помогать».
«И кому же ты так помешал, что тебя превратили в волка?»
«Точно не знаю, но подозреваю. Когда я уже стал понимать речь по губам, Файбер рассказал, что я встречался с девушкой — красивой, но вздорной. Она рассчитывала на свадьбу, однако я с ней порвал. Ведьмой она не была, но вполне могла заплатить кому-то за заклятье».
«И ты не пробовал как-то… не знаю… что-то сделать? Может, твой брат поговорил бы с этой девушкой? Ведь заклятье можно снять».