Зловредный старец (СИ)

– Я сказала – нет. – Валисса поджала губы.
– Дедушка, ну хоть ты скажи! – Утмир посмотрел на меня глазами Кота В Сапогах из «Шрека».
– А я разделяю мнение твоей матушки, внук. Царевичу на танцовище делать нечего.
Тоже мне, Коммод[13] малолетний сыскался!
– Да что такого?!! – возмутился мелкий. – Царскому стремянному можно открыть бои, а царевичу выйти на танцовище неможно?!!
– Рати Тумил, имея не только награду первого на танцовище, но и жреческий ранг, выйдет в корреру для того, чтобы своим танцем посвятить ее Троице и Небесной Дюжине. – ответил я. – А у тебя я косы не наблюдаю.
– Тогда я ее заплету! – взвился пацан.
Хотелось бы сказать, что Валисса охнула, но… невестка живет давно, «ох» лишь тенью мелькнул в ее глазах.
– Самовольное заплетение есть ересь, а потому наказуемо побиванием камнями. – голос мой был ровен.
– Ты не единственный монах в Ашшории, дедушка! – выкрикнул Утмир (он уже встал из-за стола и, кажется, готов был колотить по нему кулаком).
– Даже примас тебя не заплетет помимо моей воли.
– Рати не подчиняется примасу. – выплюнул, иначе и не скажешь, младший внук. – Он мой друг, он мне не откажет!
– Это правда. –я склонил голову в знак признания правоты Утмира, после чего повернулся к Валиссе. – Ваш сын упорствует и, боюсь, выйдет на танцовище вопреки нам. Как мы казним моего стремянного, если он переплетет царевича? Довольно будет простого усекновения головы?
Оба царевича синхронно издали некий сдавленный звук, Тинатин побледнела и прикрыла лицо рукой.
– Нам не стоит быть жестокими к юноше. – умничка-невестка, подыграла как дышит. – Довольно будет почетного удушения.
– Полагаете, я лично должен буду оказать ему такую честь?
– Он многое сделал для короны. – Валисса пожала плечами. – Да, это будет достойно.
– Дедушка, ты этого не…
– Сделаю. – ровно ответил я. – Мне не принесет это радости, ты знаешь, но я это сделаю. А еще, знаешь ли, я верну тебя на женскую половину дворца.
Повисла тяжкая пауза, которую нарушил Асир.
– Вы не можете этого сделать, государь. – спокойно произнес он. – Брат взял первую кровь. «Слово блаженного Альвера», стих седьмой.
– Стих двадцать четвертый, «Да не нарушу я мужскую долю». – машинально ответил я. – Формально можно применить.
– Дедушка, я не возлежал с мужчинами! – возмутился Утмир.
Я аж поперхнулся.
– Там не только об этом, но и о непослушании старшим, между прочим. – пришла на выручку невестка.
– Вот я и говорю, мать надо слушаться. – в этот момент я готов был расцеловать Валиссу во всю ее немалую задницу. – Еще раз тебе повторяю, внук – негоже Крылатому Ежу выступать на потеху публике. Если хочешь ты выйти на танцовище – сделай это обоснованно, во славу рода и страны, но не ради забавы.
– Ну и как я это сделаю? – понурился пацан.
– Я откуда знаю? Ты хочешь – ты и придумывай.
Позавтракали, называется. Дер СкандалЪ.
На выходе меня встретила ироничная ухмылка Тумила.
– Подслушивал?
– А то. – нахально ответил он.
– И что скажешь?
Он помолчал, а потом взрослый уже юноша, боевой капеллан гвардии и прочая, и прочая, и прочая вдруг преобразился в обычного подростка, каковым Тумил вообще-то и является, подошел ко мне вплотную и ткнулся лбом в плечо.
– Я знал, что ты ко мне хорошо относишься, величество, но никогда не думал, что так любишь. – буркнул он. – Переплети я Утмира, ты бы правда?..
Он громко сглотнул и поднял на меня полный слез взгляд.
– Ты бы и правда оказал такую честь моему роду, государь?
Жеваный крот! Его удушить обещали, а он радуется!
– Спасибо тебе, величество. – он шмыгнул и снова ткнулся лбом в плечо. – Спасибо тебе, наставник. Я никогда не достигну твоей святости.
Вот чё на такое вообще отвечать?
– Надеюсь что и достигнешь, и превзойдешь. Тебе вскоре предстоит стать настоятелем. – я помолчал. – Никому не говори, но я не смог бы тебя задушить. Очень иногда хочется, конечно, но убить я тебя, боюсь, не в состоянии.
Я обнял паренька за плечи.
– Ты мне правда дорог. Боги его знают почему. Явно не из-за жабы в постели.
 
– Вечно будешь мне припоминать, да? – юноша освободился от телячьих нежностей. – Ты мне, кстати, змею потом запустил.
– Ужа. Пах ты потом…
Мы рассмеялись.
– Тумил. – я посерьезнел. – Первый бой на столичной коррере, я все понимаю… Но там не должно быть чего-то вроде Черныша. Наш кроткий как змий и мудрый как голубь Йожадату и так-то был против, а если из жертвоприношения сделать пляску – сам понимаешь…
– Не волнуйся, государь. Все будет лишь к славе Церкви. – ответил парень.
Мать твою бабушку! На открытие они выпустили тура.
Когда эта скотыняка выперлась на арену я, как Сергей Шнуров, впервые увидавший Сергея Зверева – первый раз в жизни не нашелся что сказать. В принципе – не я один, там вся корера ахнула. Ну еще бы, в Ашшории эта тварь не водится, ближайшие места обитания это Мирельское царство и север Инитарского, да и просто зверюга здоровущая, какую горожане даже в турьих экосистемах никогда не видывали – в холке, так даже повыше Тумила будет.
– Вот так чудище! – восхищенно произнес Утмир, наклонившись вперед и буквально пожирая бычару глазами. – Вот бы и мне против такого выйти…
Я аж поперхнулся. Валисса тоже.
– Достойный бык для жертвенного заклания. – кивнул только что вернувшийся в с торжественного освящения арены примас.
Надобно заметить, что несмотря на весь свой упертый догматизм и консервативность, Йожадату оказался не чужд любви к театральным эффектам. Особенно с условием того, что процедура освящения корреры никакими священными инструкциями и ГОСТами предусмотрена не была, и разрабатывать ее пришлось с нуля. А уж тут я, со своим прошложизненным знанием всевозможных шоу и торжественных открытий разошелся по полной – жаль Совет Благих на такое дело бюджет выделил ограниченный – ух я бы развернулся! Но все равно, примас моим хотелкам внял. И, сопровождаемый «Маршем Империи» (тему я лично на ситаре дал – сказал, рыбы, мол, напели) торжественный проход девушек-знаменосцев со штандартами Троицы и всей Небесной Дюжины, в специально под такое дело сконструированных Штарпеном платьях он устроил, и монахи у него а-капелло пели, сопровождая четверых наряженных Минотаврами детин, а перед самым выходом на арену примаса со служками выбежали жонглеры с кольцами и несколько акробатов, делающие колесо по всему периметру «танцевальной площадки».
Последнее, при обсуждении, вызвало у первосвященника неподдельное изумление, однако, что есть кольца для жонглирования и акробатическое колесо, как не поминовение Солнца и его подвига? Примас почесал в затылке, кивнул, и сделал пометку в своем записульнике. Как мне потом доложили, на полном серьезе обсуждал с Советом Благих введение таких упражнений в духовные практики – в качестве эксперимента, для начала, в паре отдаленных монастырей.
Молебен Йожадату был предельно краток, после чего он, а за ним, в обратном порядке, корреру покинули и остальные участники действа, а на арене появился мой, почти уже бывший, стремянной, и глашатаи торжественно объявили о начале первого, жертвенного, танца с быком. А потом на танцовище выпустили… это вот.
– Главное, чтоб он сам танцора не заклал. – напряженно произнес Асир.
– Боги никогда не допустят такого. – с непередаваемым апломбом религиозного фанатика ответил примас.
– И отвар, который туру дали час назад тоже. – обронил Хурам с Большой Горы. – Рати Тумил был против, но его отец и я смогли настоять на своем.
У меня аж от сердца отлегло – уже мысли были, за какие это грехи Камил так своего младшего отпрыска не любит, что решил стопроцентно угробить, а оно вона че.
 
Зверюга, меж тем, сориентировалась на местности, наклонила голову, и, стремительно ускоряясь, поперла на Тумила. Тот, в свою очередь, спокойно и неподвижно стоял к туру полубоком, с опущенным спатычем в левой – дальней от быка, – руке и, казалось, просто задумался о чем-то. Лишь когда разогнавшийся и прущий вперед как паровоз зверь был буквально в паре шагов от него, юноша стремительно, но в то же время кажуще лениво, плавным текучим движением ушел с дороги животного и хлестнул тура по заднице, использовав бычий спотыкач в качестве хворостины.