Мекленбургский дьявол (СИ)
Сидевшие на веслах галеры вчерашние рабы, сообразили, что дело плохо, и не захотели возвращаться в неволю. Подхватив выданное им холодное оружие, они высыпали на палубу и в отчаянном порыве бросились на не ожидавших контратаки янычар.
Началась рубка. Топоры, чеканы, сабли все шло в дело. Клинок звенел о клинок, то и дело гремели выстрелы, со всех сторон раздавались яростные крики и жалобные стоны, но никто не отступал и не давал пощады.
Несмотря на огромные потери, гребцы почти сумели очистить палубу от противника, но не желавшие мириться с неудачей турки палили по ним из ружей и фальконетов, а затем снова и снова бросались вперед. Неизвестно, сколько это могло продолжаться, если бы турки внезапно не прекратили атаку, вернувшись к себе на борт.
Нарядная и внушительная в начале боя мавна, давно превратилась в чадящее, дырявое корыто, едва держащееся на волнах. Лишившись двух мачт, с разбитым рулем и изрешеченными бортами, она медленно дрейфовала по заливу, но ее канонирам время от времени все-таки удавалось стрелять в нашу сторону и нельзя сказать, чтобы мы не несли урон. По всей видимости, «Святая Елена» со стороны выглядела немногим лучше. Грот-мачта осталась без стеньги, такелаж изорван в хлам. Борта побиты, хоть и не так сильно как на противнике. Добрая половина артиллерии не действует, но оставшаяся упорно продолжает садить по турецкому флагману.
Едва не задохнувшись от злости, я хотел было уже пойти на абордаж, когда ничего не упускавший Петерсон, указал мне, что творится с нашими галерами. Судя по всему, им угрожал полный разгром, на что я никак не мог пойти.
— Черт с ними, и так никуда не денутся, — устало махнул я рукой. — Пошли на выручку. Весла на воду.
— Ветер сменился, — заметил шкипер, показывая на развевающийся над нами вымпел.
— Тогда поднять паруса, — согласился я, сильно покачнувшись.
— Вы ранены, ваше величество? — обеспокоенно спросил подскочивший ко мне второй помощник.
— Пустяки, — отвечал я, закашлявшись от разъедавшего легкие порохового дыма. — Вперед, надо поддержать своих.
— Они уже и так уходят, — покачал головой норвежец, — пока не починим такелаж, нам за ними все равно не угнаться.
— Ладно, — вынужден был согласиться я. — Поле боя все равно за нами. Вражеский флагман тоже никуда не уйдет. Ну и добыча в порту…
— А вот это вряд ли, — снова подал голос Ян.
— Что ты имеешь в виду? — слабеющим голосом поинтересовался я.
— Видите пожар в порту? — вопросом на вопрос ответил Петерсон. — Кажется, один из брандеров все-таки достиг цели.
С трудом повернув голову, я увидел, как над скопившимися в гавани судами поднимаются столбы дыма и языки пламени. По всей видимости, мой шкипер был прав. Увидев, что начинается бой, местные поспешили покинуть свои корабли и укрыться на берегу. Так что когда к ним подошла пылающая фелюга, тушить пожар было некому. Огонь перекинулся сначала на один корабль, потом на другой и скоро все они были охвачены всепожирающим пламенем.
В этот момент, начинавшее мутиться сознание, окончательно покинуло меня, и я без сил опустился на руки подскочивших офицеров.
— Государь ранен! — было последним, что я услышал.
Глава 13
Говорят, что самая невыносимая пытка это когда на темя жертвы равномерно капает вода. Сам я пытки не люблю и не особо одобряю, но в Земском и Разбойном приказах, конечно, людей на дыбу подвешивают только так. И кнутами бьют, и огоньком могут припалить, но вот чтобы так кап-кап-кап… да что же это такое?!
С трудом открыв глаза, я попытался осмотреться, но тут же обессилено уронил голову на подушку. Кстати, почему я в кровати и что вообще вокруг происходит? Кажется, последний вопрос я задал вслух, потому что надо мной тут же склонилась какая-то страшная и лохматая физиономия. Ей-ей лешак из русских народных сказок.
— Вы ранены, ваше величество, — подозрительно знакомым голосом сообщило мне чудище.
— Пьер? — удивился я. — Что с тобой?
— Со мной все в порядке, — улыбнулся О´Конор. — И, к счастью, с вами тоже!
— Где я?
— На вашем флагмане, разумеется, — охотно сообщил мне лейб-медик, немного пригладив растрепавшуюся прическу. — Вы очередной раз одержали великую викторию, и теперь ваш победоносный флот возвращается домой.
— А почему меня так мутит?
— После кровопускания так бывает, — пожал плечами ирландец, но заметив, как переменилось мое лицо, поспешил заткнуться.
— Ты делал мне кровопускание?!
— Нет, ваше величество, с этим прекрасно справилась деревянная щепка, пропоровшая вашу ногу. К несчастью, в пылу сражения вы совершенно не обратили на нее внимания и вот результат — полный ботфорт вашей августейшей крови.
— Понятно, — отозвался я, поморщившись от очередного приступа дурноты.
— Море довольно свежее, — счел необходимым пояснить эскулап.
— Шторм?
— Пока нет! Но все идет к тому.
— Где Петерсон?
— Полагаю, у штурвала.
— Позовите его.
— Я рекомендовал бы вашему величеству полный покой…
— Пьер, вы меня плохо слышите?
— Я врач и обязан…
— Черт бы побрал тебя и твою черную ирландскую душу! — вскипел я. — Немедля позови сюда Петерсона, если не хочешь болтаться на рее, проклятый чернокнижкник!
— Вам явно лучше, сир, — невозмутимо отозвался врач, но все же передал кому-то мое распоряжение.
Через пару минут, на пороге каюты появился шкипер и, приложив два пальца к полям своей видавшей виды шляпы, внимательно посмотрел на меня.
— Подойди, Ян.
— Я здесь, государь, — отозвался он, подойдя к кровати.
— Чем окончилось сражение?
— Вы победили.
— А подробнее?
— Османы разбиты, ваше величество. Только трем их галерам удалось улизнуть, пока мы были заняты мавной, будь она неладна.
— Но хоть ее-то добили?
— Разумеется. Увидев, что с вами беда, я распорядился унести вас в каюту, чтобы не вносить уныния в наши ряды, после чего подвел «Святую Елену» к самому борту турка и скомандовал абордаж.
— Отлично. Вы захватили его?
— Скорее, то, что от него осталось. Говоря по совести, я опасался, что весть о вашем ранении смутит наших людей, но не тут-то было. Они дрались как черти, и в мгновение ока вырезали всех, кто был на борту этой посудины. Ну, кроме гребцов, конечно. Их мы успели освободить.
— Успели?
— Да. На короткой дистанции наши «грифоны» просто дьявольски эффективны. Обращенный к нам борт оказался разбит в хлам, и едва мы расковали последнего пленного, как турок начал тонуть.
— Что-нибудь еще удалось захватить?
— Нет. Две турецкие каторги сгорели, а трем удалось уйти.
— Преследовали?
— Нам было не до того…
— А я не про тебя. У нас было шесть галер, против четырех…
— Так что с того? — пожал плечами норвежец. — Османские корабли лучше маневрировали, лучше стреляли, их матросы лучше обучены. Сказать по чести, я удивлен, что им удалось потопить только одну нашу галеру.
— Что?!
— Да. Одну из тех, что мы захватили под Азовом. Они попытались взять ее на абордаж, и непременно добились бы своего, не будь у нас преимущества в силах. Поэтому отходя, просто разбили ей борт и были таковы. Никто не посмел их преследовать. И если вашему величеству будет угодно узнать мое мнение, то я полагаю, что ваши капитаны были правы. Им еще рано на равных тягаться с турками.
— Ты так думаешь?
— Я не первый год в море, государь и, смею надеяться, немного разбираюсь в своем ремесле. Пока что нам везет, но это не будет длиться вечно. Будь у наших врагов немного больше сил, дело могло кончиться плохо.
— И что, по-твоему, нужно делать?
— Все то, что вы уже делаете, ваше величество. Строить корабли, плавать по морям, учить людей и придет время, когда у вас появится настоящий флот.
— Ладно, я тебя понял. Скажи только, что с Варной?
— А что с ней сделается? Скопившиеся на ее рейде торговцы горели так, что мы не смогли бы подойти к берегу, даже если бы захотели. А к тому временим, когда они догорели, местные жители наверняка успели покинуть свои дома и укрыться в крепости.