Драконья незабудка (СИ)

Я-то знала – он горит так же как я.
Я хотела оплести его собой – будь у меня змеиный хвост, обвилась бы, обняла в тридцать три кольца, выпила бы его, всю его страсть досуха! Вдохнула бы его целиком!
Холодная стена рисковала растрескаться от моего жара, я же горела, принимая пламя его тела, я слышала, как бьётся его сердце, я знала, что он, как и я, не слышит и не видит сейчас ничего вокруг. Он весь сосредоточен на мне, во мне. Его мир сейчас – я, а он – мой мир.
Он – мой!
Под моими ногтями затрещала ткань его рубашки, они впились его тело, пачкаясь в драконьей крови. Зубами я прикусила строгую линию его подбородка прямо над мощно бьющейся жилкой, с упоением ощущая солоновато-сладкий вкус...
...и тогда он не выдержал, по телу его прокатилась волна передающейся мне в резонансе дрожи, а руки двинулись вверх и вниз вдоль позвоночника, считая шершавыми пальцами позвонки, спугивая толпы мурашек в каждом миллиметре и взрывая снопы искр в моих закрытых глазах –  медленно, так сладко медленно.
Так не выноси-и-имо медленно, что хочется кусаться!
– О-о-р-р, Зарррх! – прорычал мой дракон, и не было для меня ярче ощущения, слаще мёда, желаннее музыки. Это ненавистное имя стало высшим признанием в любви, этим жарким рычанием он дарил мне себя и забирал свой приз – меня.
Полностью. Навеки.
Он снова что-то рычал, судорожно сжимая меня, вжимаясь в меня. Держать в руках его тело, быть в его руках – самое прравильное и желанное, что было в моей жизни.
Прросто идеально!
Но…
Тут из моего идеального мира вырвали с корнем его смысл. Вокруг осталась космически холодная пустота. В уши толчками вливалась тишина. С каждым ударом сердца. С удаляющимися шагами.
Из меня словно кости вынули...
– Корвин?!
В память ворвались его последние слова:
«Я не имею пр-рава на это» и «пр-рости».
Задыхающиеся, срывающиеся, так идеально вибрировавшие в моём теле, словно признание в любви, они, слова эти, – оказались ядом.
***
– Ты должен её освободить!
Несмотря на ранний час, Правитель был собран и уже заседал в малом тронном зале, который по сути был рабочим кабинетом. Удобное кресло, замаскированное под позолоченный трон, резной рабочий стол, заставленный стопками бумаг, к нему примыкал большой круглый с памятной клумбой незабудок посредине. Символ нашего рода, символ возможного возвращения. Символ жизни прошлым. Символ закостенелой драконьей глупости.
– Ты должен нас освободить, – повторил я, не опуская взгляда под давящей грозой в глазах отца.
– Хорошо, – неожиданно согласился Асандр Дальсаррх, снова уткнувшись в бумаги, я даже воздухом поперхнулся, готовый возражать и сбитый с толку.
Впрочем, я сразу заподозрил подвох и оказался прав. Нудным тоном он пробубнил себе под нос:
– Отлично. Соверги будут довольны такому вливанию.
Стоявший тенью за спиной отца Соверг, старший брат моего друга, сверкнул глазами. Да-а, этот будет доволен.
– Орс согласен, – прошелестел он, и меня захлестнуло такой яростью, что я еле удержал себя в руках.
– Ты не понял, – этой яростью я уплотнил голос, так что мог бы порезать им того, кто неосторожно подвернётся под звуковую волну. – Освободить – это значит полностью вернуть свободу. Никаких вливаний, дарений, манипуляций с памятью и сознанием.
– Вернуть? Зачем ей свобода? Что она с ней делать будет? – отец снова посмотрел на меня. С насмешкой, подобной удару в зубы. – Как только она окажется «свободна», как ты выразился, за ней придёт Мунтассар.
– Не придёт! Он изгнан.
– Твой энтрибан снят, мой мальчик. Ульмаррис слишком расстроилась из-за брата, да и Салемир в последней беседе сетовал, что старшая жена переживает.
Я сжал кулаки, почти не чувствуя, как ногти прорезают ладони.
– Впрочем, к нашей девочке приближаться запретил, не бойся. Но как только… ты же понимаешь. И он всего лишь первый. Она привлекла слишком много внимания. У Мунтасарра, как и у тебя, мно-ого конкур-рентов.
Я заскрипел зубами. Да, это правда. Помимо свободы, ей нужна будет охрана. Её придётся прятать, прежде чем…
 
Но и так, как сейчас, я не могу. Это, что бы они там ни говорили, насилие. И мне порой кажется, что именно из-за него у нас такие проблемы.
Но мне это неинтересно, меня не волнуют попытки драконов обернуться или вернуться в свой мир, который может и сам уже погиб в какой-нибудь сваре. Драконы вовсе не были мирной безобидной расой, ни в том мире, ни в этом.
Набрав воздуха в грудь, я быстро-быстро, пока не перебили, объяснил ему, в чем он неправ, в чем неправы все они.
– Важна свобода воли и ума. Возможно, оставив свои попытки вернуться, мы, наконец, сможем начать новую жизнь. Я же хочу начать её, освободив нас от влияния метки. Но не валяться при этом трупом, не видя даже…
– Нет! – перебил меня мой деспот-родитель. – Я не намерен так рисковать. Смирись! Максимум три года, совсем небольшой срок по меркам нашей жизни. Потом ты вполне вернёшь светлую голову на плечи, и займешься своими глупостями. А у нас появится надежда.
Он указал мне на дверь. Спорить не было смысла. Он и в самом деле способен отдать её Орсу, чей лёгкий интерес к ней я видел и раньше. Метка разожжёт его в свой лживый огонь страсти ради призрачной надежды драконов.
Идиоты.
– Когда-то ты ещё будешь меня благодарить, мой мальчик, – прилетело в спину. Если не слышать смысла – прозвучало как удар.
Что ж. Надеюсь, до вечера она продержится, а я успею всё организовать. Где там этот мальчишка?
Как раз вчера, он получил из моего источника информацию по способу снятия метки. А что если?
Да какое там если?! Без сомнения, он успел рассказать ей. Все эти «ненавижу, разорву»…
Она сопротивляется, как может. Она сильнее настоящих драконов, хоть хрупкая на вид девчонка. Но решилась на этот шаг ради свободы.
В груди заклокотало…
На миг захотелось поддаться, смириться… и ничего не менять.
Я слишком… надышался.
  
Глава 28. Жертва-палач
 
Проснулась я в лазарете. Характерный рисунок на потолке, в котором смутно угадывались чудесные спасители-драконы, дарующие что-то там людям. Пафос. Но у Нарники в палате на потолке было что-то другое.
Стоило пошевелиться чуть более активно, чем моргнуть, как надо мной склонилось лицо, обрамлённое длинными волосами. На контрасте со светом окна они показались чёрными, и я попыталась провалиться сквозь постель, и ниже, ниже.
Я помнила всё. И точно также как ночью у стенки мне не хотелось существовать. Ночью я долго стояла, заледенев, только на щеках тёплая влага выплавляла глубокие борозды, прорезая лёд меня. Потом светлой тенью приблизился Орс. Он что-то бормотал в стиле «думай о хорошем», затем взял на руки и отнёс в мою палату. Добрый человек.
Дракон. Добрый. Ха-ха.
– Всё будет хорошо.
Вот, он снова начал утешать.
– Кор обещал, что всё будет хорошо. Он своё слово держит всегда. Не плачь.
Заррх! Опять слеза прочертила дорожку по виску, защекотала в ухе.
И утешает меня дракон.
Встань, тряпка!
Я поднялась, медленно огляделась.
– Да. Не сомневаюсь, – голос оказался немного чужой, но уж какой смогла. Зато не дрожал.
Кор сдержит слово. Он их держит всегда. Вот только я… не хочу-у.
Я моргнула, просушив заслезившийся глаз.
К заррху моё «не хочу». Не моё оно. А даже если моё – то не Корвина. Я не имею права привязывать его и удерживать меткой. Только, Крылатые, как же я не хочу его видеть. Что если мне снова снесёт крышу? Если снова повисну на нём…
Меня затошнило. Я во всех красках вспомнила, что творила ночью, и представила, как выглядело это со стороны. О-о-о… как же мне смотреть теперь в глаза ему? Людям?
И почему, спрашивается, я выползла вчера в этот коридор, если уборная рядом? – я открыла боковую дверь у выхода и скрылась с глаз внимательно наблюдавшего за мной Орса. Ещё одно испытание. Впрочем, он – не даст мне впасть в уныние, ибо нужно держать лицо. Хотя сейчас он тут лишний. Особенно неуместны его уши.