Фамильные ценности (СИ)

— Иной раз, инора, от того, что вы что-то делаете, ничего не меняется. А потом человек резко теряет последнюю надежду и впадает в глубокое уныние. Вальдемар не из тех, кто бегает по целителям, но ему пришлось получить множество консультаций. Вердикт был вынесен единогласно — магию не сохранить. Представляете, что теперь с ним будет, когда он всё-таки лишится магии?
— Возможно, ему не придётся впадать в уныние из-за её потери.
— Ох, инора Альдер. — С обычно доброжелательного лица инора Альтхауза пропало даже подобие улыбки. — Я также консультировался не у одного целителя по поводу племянника. В его случае потеря магии необратима. Вы пичкаете его зельями, но это лишь продлевает его болезненное состояние.
— Он вам сам сказал, что боли прекратились.
— Вы же прекрасно понимаете, что это самовнушение, инора Альдер. Прекращайте давать ему надежду, которой не суждено оправдаться, или я вас уволю.
Он даже кулаком по столу стукнул, что для такого мягкого инора означало высшую степень ярости. Но выглядело это не столь страшно чтобы я испугалась и сразу пошла ему навстречу в вопросе целительской помощи племяннику.
— Мы заключили с лордом фон Штернбергом договор, по которому я не имею права отказаться от процедур, поэтому, даже если вы меня уволите, мы продолжим исцеление.
Почему-то исцелить майора мне сейчас показалось куда важнее, чем добыть сокровище. Если удастся совместить оба этих дела — прекрасно, нет — выбор будет в пользу пациента.
— Богиня, какое исцеление? — уже с раздражением сказал инор Альдер. — Чистой воды шарлатанство.
— Не все методы, не принятые на вооружение целителями, являются шарлатанством, — возразила я. — Есть фамильные секреты, например которые никогда не станут общим достоянием. Инор Альтхауз, почему вы отбираете у вашего племянника шанс остаться магом?
— Единственное, чем я руководствуюсь, — благом Вальдемара, инора Альдер. Если бы я знал, что есть хотя бы крошечный шанс, что мой племянник останется магом, я бы никогда не выступил против, но этого шанса нет.
— Я бы не была в этом так уверена. Разрушение почти остановилось.
— Но не полностью. Вы замедлили, но это не исцеление, это лишь продлит мучения Вальдемара.
— Мы только в начале пути.
Он раздражённо махнул рукой, налил себе очередную рюмку золотистого вина из графина и залпом выпил.
— В конце концов, Вальдемар — взрослый, пусть решает сам, заниматься ли ему этой ерундой или нет.
Он тоже резко встал из-за стола, что выглядело не столь эффектно, как у его племянника, потому что действия были не столь чёткими. Возможно, в силу возраста? Или потому, что за ужином выпил чуть больше, чем положено воспитанному инору?
Я одна засиживаться в столовой не стала, тем более что уход иноров аппетита мне не прибавил, а в моих планах были не только целительские процедуры, но и несанкционированный проверочный вынос книги из библиотеки.
Но как я ни хотела добраться до фамильных сокровищ, первым делом отправилась к пациенту. Он расхаживал по своей спальне, заранее оголившись по пояс. И это было возмутительно. Мог бы дождаться моего прихода и раздеваться уже после этого, как и положено нормальным пациентам. А не демонстрировать всем желающим, сколь щедра к нему была Богиня. В конце концов, Катрин тут нет, не на кого производить впечатление.
— Инора Альдер, что вы застыли у двери? Вы забыли зелья?
Я поняла, что уже какое-то время стою и неприлично разглядываю пациента.
— Нет, лорд фон Штернберг. Я проверяю ваши тонкие структуры, — удачно выкрутилась я, а то ещё подумает, что загляделась на него и забыла обо всём.
— И что с ними?
— Не хочу пока вас обнадёживать… — многозначительно сказала я и протянула бутылочку с зельем. — Пейте. Эффект есть, но насколько он устойчив и что будет дальше, только Богиня знает.
Майор выпил и растянулся на кровати, а я приступила к самой сложной для меня части — массажу с зельями. Чувствую, когда всё это закончится, пальцы у меня будут железными, хоть в подручные иди к тем целителям, что вправляют конечности.
 
Сегодня майору было куда менее больно — хоть он и изредка шипел что-то сквозь зубы, но пытался со мной заговорить. Пришлось на него шикнуть, потому что болтовня несовместима с целительскими заклинаниями. Но стоило мне нанести последнее зелье и прикрыть спину майора одеялом, как он сразу же повернул голову и сказал:
— Инора Альдер, вы наверняка знаете, что мой дядя против ваших процедур.
— Да, инор Альтхауз просил меня прекратить с вами заниматься, — подтвердила я. — Но я его уведомила, что это невозможно.
— Со мной он уже несколько раз об этом заговаривал, — проворчал майор. — Но я уже чувствую, что ваш метод мне помогает, поэтому опасаюсь, что он вас выставит. И знаете, что я придумал?
— Что? — невольно заинтересовалась я.
— Вы должны его увлечь, — воодушевлённо сказал он. — Чтобы он думал о вас, а не о том, как вас выставить из дома.
— Знаете, лорд фон Штернберг, вы очень быстро нашли бы общий язык с моей бабушкой. У неё тоже временами возникают бредовые идеи, которые должны выполнять кто угодно, только не она.
Поэтому я сейчас торчу здесь в дурацком чепце и под гримом, а бабушка наслаждается общением с близкой подругой.
— Но вы не понимаете нависшей над нами опасности, — горячо сказал майор. — Дядя твёрдо вознамерился помешать.
Звучало так, словно мы собирались сбежать и обвенчаться в Храме.
— Если он меня выставит, то мы продолжим в Гёрде, — ответила я. — Проявлять заинтересованность в вашем дяде я не собираюсь. То, что вы предлагаете, попросту неприлично.
— Инора Альдер, я вовсе не хотел оскорбить память вашего покойного супруга, — заявил он, и я еле удержалась от удивлённого: «Какого ещё покойного супруга?». — Воспринимайте это как нечто несерьёзное. Игру на сцене. Неужели такая красивая инора никогда не мечтала собирать толпы поклонников?
Грубая лесть на меня не подействовала. Возможно, потому, что не так давно этот же инор говорил о моих морщинах. Или потому, что я никогда не мечтала о сцене. И если мечтала о поклонниках, то мастерства не сценического, а целительского.
— Не так давно, лорд фон Штернберг, вы выражали опасения, что я нацелилась на вашего дядюшку, — не без ехидства напомнила я. — А сейчас готовы мне его вручить сами. Вы мне предлагаете играть чувствами близкого вам человека, который вас любит и беспокоится о вашем будущем. Это отвратительно.
— Вряд ли он вами увлечётся всерьёз, — смутился майор. — Разве что как короткое развлечение?
Я справилась с нахлынувшим желание оставить мир без одного наглого военного. Успешно справилась, потому что целительская суть — дарить жизнь, а не отнимать. Я повторила это про себя три раза и почти успокоилась.
— Вы помните, что вам ещё час нельзя вставать? — спросила я. — Всего хорошего, лорд фон Штернберг.
Наверное, Богиня решила, что с меня на сегодня испытаний достаточно, потому что в библиотеке никого не оказалось. Я взяла подвернувшуюся под руку подшивку газет за прошлый год, вынесла из библиотеки и прошла шагов десять. Подшивка была толстенная и здорово оттягивала руки, и без того болевшие после процедуры, но сигнализация сочла меня за персону, которой дано право выносить всё что угодно, и ни разу не пискнула.
Возвращалась я куда спокойнее и в предвкушении тайны, которая наконец откроется. Положив подшивку на место, я выглянула в коридор и прислушалась, чтобы быть уверенной — никто не подойдёт и не поймает меня за изъятием. Но в доме царила тишина лишь из кухни доносились еле слышные разговоры.
Я аккуратно прикрыла дверь и подошла к месту, обозначенному на схеме. Короткий пасс с нужным словом на выдохе — и передо мной открылась ниша, наличие которой в стене я бы ранее и не заподозрила. Ниша была узкой, и внутри не было ни шкатулок, ни мешочков с ценностями, лишь тонкая тетрадь, которая при моём прикосновении на миг окуталась золотистой дымкой, словно проверяя, есть или нет у меня право её изымать.