Два брата-психопата (СИ)

— С-с-с-онхи, — Боён заикался и, кажется, впервые за эту неделю назвал меня настоящим именем.
Я добилась эффекта неожиданности и была уверена, что с его помощью смогу выудить у парня откровения. Считаю, что у него нет права скрывать от меня свою болезнь, раз мы так далеко зашли со своим «соседством».
— Боён, расскажи мне про свою болезнь, — прошептала я, пристально уставившись в его глаза. Но он молчал, и, набрав побольше воздуха в лёгкие, я принялась тараторить слова, полдня крутившиеся у меня в голове: — Я не хочу, чтобы ты умирал. Уверена, тебе можно помочь. Пожалуйста, разреши мне быть с тобой в последние дни твоей жизни, так как… ты мне… Нет, это слишком эгоистично с моей стороны. Ты просто очень хороший человек. Такой добрый и странный. Ну почему жизнь так несправедлива к подобным людям? Когда ты вообще собирался рассказать мне о том, что умираешь? А если б я не догадалась? То что? Ты бы умер и не узнал, что нравишься мне…
— Воу-воу, Соник, — он смеялся. Боён заливался смехом, пока я с трудом удерживала слёзы, накопившие в уголках глаз в ожидании скатиться по влажной щеке, ведь я обещала парню, что не буду плакать. — Я не умираю, — проговорил он сквозь смех и неожиданно обнял меня за талию, крепко прижимая к себе.
— Значит, твоя болезнь излечима? — спросила я, но не была уверена в его словах, так как думала, что он пытается так обнадёжить меня.
— С чего ты взяла, что я смертельно болен? — он продолжал смеяться, и я не могла понять, притворяется ли он или мои слова реально его насмешили.
— Как… с чего… — неуверенно ответила я, пытаясь вспомнить цепочку догадок, по которым определила то, что Боён должен скоро умереть.
— Настолько сильно ненавидишь меня, что уже пытаешься похоронить? — ухмыльнулся он, и я резко отпустила ноги вниз, с трудом стоя на песочном дне. Все мысли, слёзы и боль — всё это было зря, а всё потому что я неправильно его поняла.
— Но ты же искал аптеку, — всё не унималась я, пытаясь осознать то, что Боён будет жить и что я призналась ему в симпатии.
От этих мыслей щёки быстро загорелись румянцем, и я надеялась, что влага хоть как-то уймёт жар лица.
— Да, хотел взять какие-то таблетки от укачивания, так как использовал последние при выезде из Сеула, — ответил он, и его улыбка стала широкой и загадочной.
— Ты будешь жить, — прошептала я и неосознанно обняла его, уткнувшись носом в его плечо. Но радость от полученной новости длилась всего несколько секунд.
— Мне же не послышалось, когда ты сказала, что я тебе нравлюсь?
Я неслышно чертыхнулась себе под нос и подняла на него голову, отрицательно покачав ею. Я быстро убрала руки с его плеч и сильно прикусила губу, стесняясь поднять на него взгляд. Я попыталась направиться в сторону берега, но крепкие ладони парня на моей спине, прижимающие к его телу, не позволяли мне даже повернуться.
— Уже поздно. Раз ты не болен, то это… очень хорошо, — я хотела ладонями оттолкнуться от его груди, но у меня никак не получалось.
Боён продолжал улыбаться, а я с трудом прятала глаза, ища хоть какое-то спасение от его игривого взгляда.
— На самом деле, я тебе соврал кое в чём, — проговорил он, и я резко подняла голову.
Если он скажет, что всё-таки болен, я голыми руками утоплю его в этом море.
— В чём же? — спросила я, почти не двигая губами, так как парень, заправив влажную прядь моих волос за ухо, приближал ко мне своё лицо.
Я уже ожидала, что он сейчас шепнёт мне в ухо какую-то глупость и рассмеётся, но застыла с широко раскрытыми глазами, когда его губы крепким поцелуем прижались к моим. Глаза автоматически закрылись, а рот, в надежде вдохнуть побольше воздуха, открылся, принимая в себя активный язык Боёна. Я не отвечала на его поцелуй, потому что совсем не могла понять, что он означает. Очередная шутка соседа? Или он издевается над моими чувствами? Но мне хватило силы прекратить его, когда я почувствовала, как под водой его ладони медленно опускались к моим ягодицам, которые, как мне ощущалось из-за мокрого белья, были почти что голыми.
 
— Что ты делаешь? — я резко опустила голову вниз, кое-как отцепив прилипшую к ягодице ладонь.
— Ты мне тоже нравишься, Соник, — ответил он, и я совсем не хотела поднимать голову, чтобы не увидеть издевательскую ухмылку.
— В этом твоя ложь? — спросила я, сделав один шаг назад, и повернулась к нему спиной, чувствуя, как верхняя часть тела покрывается мурашками.
Я отказывалась верить в то, что тоже нравлюсь ему. Ведь у него есть девушка. Наверно. И новый Квон Боён слишком легкомысленный, и, скорей всего, ищет очередной способ позабавиться на время своего отпуска.
— Нет, ложь в том, что я потерял карту, и даже не знаю, в какой стороне находится автовокзал, — произнёс он тихим виноватым голосом, и я резко повернула голову, чтобы убедиться в том, что он не шутит.
Парень пожал плечами и покаянно кусал губы, сделав ко мне один шаг.
— Ты же прикалываешься, да? Прошу тебя, скажи, что это очередной прикол. Клянусь, я не буду сердиться, только скажи, что это шутка. Я даже посмеюсь над ней, обещаю, — бормотала я словно молитву, но отрицательное качание головой и трущиеся друг о друга ладони в знак извинения говорили, что мы стоим посреди Японского моря поздним вечером без надежды вернуться сегодня домой.
— Прости меня, Соник. Я не стал тебе говорить, так как думал, что мы всё равно не найдём дорогу обратно, зачем тратить время на поиски назад, — Боён умудрялся виновато улыбаться, и я хотела заорать на весь пляж, но лишь сердито прокричала:
— Квон Боён, ты как проклятие!
Наплевав на насквозь промокшее бельё, я пыталась насколько можно быстро выйти из воды. Лёгкая неловкость всё равно присутствовала, и я надеялась, что мои трусы всё же не сильно просвечивают. У нас было целых два часа, которые он решил не тратить на поиски дороги до автовокзала. И кто дал ему право решать за нас двоих? Если ему так хотелось остаться в Сокчо, да ради Бога, оставался бы. Я вышла из моря, всеми проклятиями окутывая своего соседа, и делала сердитые шаги по песку, несмотря на то, что он прилипал к влажным голеням, пачкая их.
— Соник, ну чего ты? Разве мы плохо провели время? — Боён догонял меня, и я резко остановилась на месте, намеренная высказать все мысленные оскорбления ему в лицо. — Ээ… у тебя красивая попка, — проговорил он совсем не в тему.
— Не смотри на неё! — чуть ли не взвизгнула я, быстро повернувшись к нему передом и сразу же прикрыла ладонью сокровенные места, ощущая себя словно без белья.
— Прости, — ответил он, но совсем не переставал пялиться на меня, что сейчас больше злило, чем смущало.
— Знаешь, Боён, ты всё-таки болен. Да, я определила твой диагноз. У тебя даунизм с оттенками кретинизма! — прокричала я, тыча указательным пальцем одной руки в приближающегося ко мне парня, пока другая рука уже сжималась в кулак.
— Зато я не соврал, когда сказал, что ты мне нравишься, — проговорил он спокойным тоном, ловко схватив меня за оба запястья, и не дал мне шанса что-либо ответить, прильнув к моим губам.
Я попыталась освободить руки, чтобы мой всё ещё сжатый кулак достиг нужной цели, но Боён слишком крепко сжимал мои запястья. И хоть я не хотела в этом признаваться в себе, его холодные губы в контрасте с горячим языком, ловко орудовавшим у меня во рту, заставляли моё сердцебиение учащаться не от злости, а от волнения и возбуждения. Я кусала его губы, думая, что так покажу ему своё недовольство, но подсознательно понимала, что с трудом удерживала себя от того, чтобы не ответить на его настойчивый поцелуй. Освободив одно моё запястье, Боён прижал свою ладонь к моей щеке, и поцелуй вмиг превратился в более нежный и робкий. Будто сейчас меня целовал старый Боён, который был брюнетом и никогда бы не посмел появиться передо мною нагим. И если честно, поцелуй наглого Боёна, который посасывал каждую мою губу, словно пытался их съесть, нравился мне больше. Освободившейся рукой я оттолкнула его ладонь со своей щеки и прекратила поцелуй, но продолжала хмуро смотреть в лицо парню, надеясь хотя бы так понять что-то. Я хотела верить в то, что реально нравлюсь ему, и об этом говорил его разочарованный и недовольный взгляд.